я старших родственников, да и не так уж я страдала от их отсутствия.
— Тебе нужно с кем-то познакомиться! — заявила дочь, с уверенностью, доставшейся по всем признакам от отца, фокусируя решение проблемы на моей пассивности в области личной жизни.
Такие разговоры и прежде начинались не раз и не два, но после того, как моя двоюродная сестра вышла замуж за вдовца, капитана дальнего плаванья в отставке, владельца загородного дома и мерседеса, беседы на матримониальную тему особенно участились. Кузину приводили в пример, напирая на то, что я женщина в расцвете сил и ума, в общем, ягодка опять.
— Что за необходимость свести меня с кем-то? Я никогда не делала этого намеренно и не собираюсь!
— А-а-а… будешь ждать романтической встречи… — протянула дочь с сарказмом. — Ну-ну. Такого не бывает, всё нужно брать в свои руки.
— Ты потрясающе прагматична, — проворчала я.
— Интересно в кого? Скажи, у тебя была хоть одна такая, романтическая, в жизни? Ну, кроме отца и всё такое…
— Была, — уперлась я.
— Это с твоим Смоличем, что ли?
Я корила себя, что в минуту откровения рассказала дочери ту историю.
— Во-первых, он не мой, а, во-вторых, она вполне сойдет за романтическое мгновение, — ощерилась я.
— Ну да, ну да, прикольно. И ты до сих пор хранишь его автограф. «Девушке, которая проливает кофе». Мать, тебе сколько лет?
— Это не корректно! — парировала я. — И при чём тут мои года?
— Одно другого не исключает. Я найду тебе кого-нибудь на сайте знакомств.
— Даже не думай! — рыкнула я. — Ничего более банального и опасного и придумать нельзя!
— А чего ты боишься? Брачный аферист тобой не заинтересуется, у тебя всё равно ничего нет. И почему не рискнуть?
— Нет, — отрезала я, выбросила в мусорное ведро обугленные куски несостоявшегося пирога и поспешила сменить тему разговора.
Тем не менее, она возникла вновь, когда кузина предложила познакомить меня с приятелем своего капитана, по её сведениям, разведённым. Озадачившись вопросом, что капитан и его друг сотворили со своими женами, если одна ушла в мир иной, а вторая развелась, я представила себе грядущую сцену знакомства и тотчас вспомнила незабвенный танец со стулом в исполнении звезды советского кино шестидесятых, когда её киногероиня попала в подобную ситуацию. Чтобы не обижать заботливую кузину и лишний раз не навлекать на себя гнев престарелой тётушки, которая гневалась по любому существующему и отсутствующему поводу, я сказала, что уже переписываюсь с неким мужчиной, поэтому не хочу подавать призрачные надежды знакомому капитана. Дочь, воспользовавшись моим замешательством, напомнила, что подыскивает кавалера в интернете, на что я, разозлившись, ответила:
— Тогда уж ищи англичанина!
— И то правда, — отреагировала Маша. — Зря что ли ты упиралась на курсах.
Я махнула рукой и счастливо забыла об этом разговоре, как о глупой перепалке, поэтому, когда дочь через пару недель позвонила и завопила в трубку, что нашла шикарного англичанина, владельца скобяной лавки и кларнетиста, живущего в приморском городе на берегу пролива, не сразу поняла, о чём и о ком идет речь.
— Попрактикуешь свой английский, а там видно будет, — заявила дочь в качестве веского аргумента.
Так я попала в переделку по имени Джеймс Монтгомери. Справедливости ради, замечу, что, когда я собралась ехать в Гастингс, дочь заволновалась и даже начала отговаривать, кляня себя, что втянула родную мать в авантюру.
Разумеется, я не рассказала все эти подробности инспектору Нейтану. Во-первых, они не имели прямого отношения к делу, а во-вторых, у меня бы просто не хватило на это моральных сил и словарного запаса. Но я попыталась объяснить, почему-то посчитав это важным, что вовсе не хотела знакомиться таким способом, хотя решила, что могу нанести Джеймсу ответный визит, после того как мы встретились с ним в Петербурге.
— Вот и нанесла… — подытожила я первую часть своей истории.
— Да, визит получился не очень удачным, — согласился Нейтан.
При любом результате я получила встряску, которая так или иначе изменит, уже изменила мою жизнь. Такое не забывается и либо дает энергию для перемен, либо лишает её совсем. Сейчас я, как ни странно, ощущала не потерю, а что-то иное. Я сделала глоток остывающего кофе и встретилась взглядом с Нейтаном.
— Мне бы очень хотелось узнать, что случилось с Джеймсом, — сказала я, потому что действительно этого хотела.
— Мне бы тоже, — кивнул Нейтан.
— Но хоть что-то известно? Какие-то детали, что-нибудь об этом Раскине или о матери Джеймса? — спросила я.
— Или это тайна следствия? — добавила через некоторое время, поскольку инспектор сосредоточенно попивал свой кофе, задумавшись о чём-то, игнорируя мои насущные вопросы.
— Или я подозреваемая? Но в чём?
— Вы, Асья, свидетель, но пока не ясно чего, — наконец разродился Нейтан. — Вы меня понимаете?
Я кивнула, сердясь и доверяя этому неторопливому молчальнику.
— Кадоген Раскин на самом деле тот, кем он вам представился. В Истборне, в доме на Райской улице живет мачеха Джеймса, миссис Клей, вторая жена его отца.
— Не мать, а мачеха? Но… возможно, я просто не поняла его, — смешалась я.
— Его мать умерла несколько лет назад, — пояснил инспектор.
За окном пролетела чайка, скользнув крылом по стеклу. Морская даль сливалась с небесами, граница меж водой и воздухом размывалась акварелью. Мэри принесла пироги на широком плоском блюде.
— С почками, с сыром и с джемом, — сообщила она, улыбнувшись Нейтану.
Вряд ли я смогла бы съесть хоть кусочек.
— Вы беседовали с Монтгомери перед вылетом из России? — спросил инспектор.
— Да, по скайпу.
Он хмыкнул, словно высказал неодобрение пользованию подобными средствами связи.
— То есть вы видели его на экране… на мониторе. Или нет?
Я подтвердила, что видела именно того человека, который приезжал в Петербург.
— И он вас не встретил в Гатвике. Вы добирались до места…
— Автобусом, а здесь — на такси. Водитель был такой… чёрный.
— Дверь в дом была открыта?
— Да и там никого не было.
— Вы не заметили кого-нибудь, когда входили в дом?
— Нет, кажется, нет.
— Утром пришла экономка?
Надо же, как хорошо он все помнил. Хотя, это, должно быть, профессиональное качество. И очень удачно организовал допрос: уютненько, чайки, море, накормил… почти соблазнил. Я поймала себя на крамольной мысли, что была бы не против. Не против, чтобы соблазнил? «Старая курица, и как тебе не стыдно, о чем ты думаешь? — тотчас укорила я себя. — Сначала пропавший торговец скобяными изделиями, теперь — полицейский». Мне действительно стало стыдно, и я знаю, что покраснела. Хорошо, что румянец на щеках можно было списать на счёт горячей еды и кофе.
— Возможно, ваше появление смешало чьи-то планы.
Я замолчала, потрясенная давно витающей, но отгоняемой прочь мыслью.
— Может быть, это пустые страхи, и он просто прячется от меня, испугавшись, что я что-то потребую от него.
Неужели я сказала это вслух, мужчине, инспектору полиции?
— Пустые страхи, а все остальное — просто игра воображения… — повторила я.
— А как же ночной злоумышленник, разбитое стекло, Раскин, миссис Клей, и запертая дверь кабинета? — Нейтан аккуратно перечислил все невзгоды, явно наслаждаясь моим признанием собственной несостоятельности. Я подхватила эстафетную палочку:
— Ночью в дом мог прийти сам Монтгомери, а я в темноте не поняла. Дверь могла быть неплотно закрыта, и стекло разбилось от удара. А Раскин… он просто приехал к своему школьному приятелю.
Я замолчала, глядя на инспектора, обмирая от стыда из-за признания, что всё это время морочила английской полиции голову. Я ведь осознанно гнала эту версию прочь от себя, боясь унижения.
— Любопытно… — сказал инспектор.
— Можно заказать ещё кофе? — попросила я, не найдя более слов.
Мелкими глоточками расправляясь с капучино, я чувствовала, как от избытка кофеина меня уносит куда-то ввысь. Нейтан же, повторив свою мысль, что своим появлением я кому-то помешала, развил её в направлении злого умысла некого мистера Икс — им мог быть как Монтгомери, так и другие лица, появившиеся на сцене или еще находящиеся за кулисами. Он так и сказал, «находящиеся за кулисами», и я чуть было не спросила, любит ли он театр, «как люблю его я?»
Когда он дошёл до сегодняшних событий, я едва не хлопнула себя ладонью по лбу.
— Простите меня, позабыла!
— Что? — насторожился Нейтан.
— У меня с собой были нарды, триктрак, backgammon…
— Вackgammon? — переспросил он. — О чем это вы, Анастасиа?
— Когда я поехала сюда, то взяла с собой игру, шкатулку с нардами. Хотела подарить Джеймсу, — соврала я, не в силах объяснить, какого чёрта потащила с собой эту вещь.
Нейтан смотрел на меня, нахмурив лоб. Не такой уж он непроницаемый, этот английский полицейский.
— Они пропали…
— Как? Когда?
«Наверное, подумал: очередной заскок русской дамочки», — решила я, но, собравшись с духом — языковая практика зашкаливала все возможные пределы, — принялась объяснять, как собирала вещи, как достала нарды и, вернувшись за чемоданом, не обнаружила их там, куда положила.
— Вы уверены, Анастасиа?
Он с таким старанием произносил мое имя с ударением на третье А, что я каждый раз внутренне ахала, в хорошем смысле.
— Я искала повсюду в комнате. Коробка не могла испариться.
Инспектор пригладил негустую шевелюру и посмотрел на меня испытующе, как педагог-наставник на нерадивую ученицу.
— Что это были за нарды?
— Старинные, не то, чтобы очень, я их указала в декларации, как личную вещь.
Он кивнул.
— Если ваши нарды действительно пропали… посмотрим…
— Пропали! — упрямо подтвердила я.