— Я здешний настоятель. — Священник жестом подозвал Сола к себе. — Как вас зовут?
— Сол Гризман.
— Я имел в виду ваше кодовое имя.
— Ромул.
Несколько секунд отец Чен внимательно его разглядывал. Затем они прошли по коридору и оказались в кабинете, расположенном по правую сторону. Священник уселся за рабочий стол и застучал пальцами по клавиатуре. Прочитал что-то на экране, затем снова посмотрел на Сола. Уже несколько иными глазами.
— Ромул был одним из близнецов-основателей Рима. А у вас есть близнец?
Солу было известно, что его проверяют.
— Был. Не близнец. Вроде как брат. Его звали… — Нахлынувшие эмоции заставили Сола запнуться. — Крис.
— Кристофер Килмуни. Ирландец. — Отец Чен махнул рукой в сторону монитора. — Кодовое имя — Рем. Вы оба сироты, выросли в Филадельфии. Воспитывались в школе Бенджамина Франклина для мальчиков. В военизированной школе.
Тут Сол понял, что должен поделиться подробностями.
— Мы носили форму. Маршировали с игрушечными ружьями. Все предметы — история, тригонометрия, литература и прочие — непременно касались войны. Нам показывали фильмы о войне, мы играли в военные игры.
— Какой девиз был у школы?
— «Научите их искусству политики и ведения войны, чтобы их сыновья смогли изучать медицину и математику, и тогда сыновья их сыновей получат возможность заниматься живописью, поэзией, музыкой и архитектурой».
— Но это слова не Бенджамина Франклина.
— Нет. Это Джон Адамс.
— Вас подготовил Эдвард Франциск Элиот, — заметил отец Чен.
И снова Солу пришлось скрывать чувства. Элиот возглавлял в ЦРУ контрразведку, но они с Крисом узнали об этом много лет спустя.
— Он появился в школе, когда нам было по пять лет, и быстро с нами подружился. С годами он стал… наверное, можно назвать его нашим приемным отцом. Так же как мы с Крисом были молочными братьями. Элиот получил разрешение забирать нас из школы на выходные. Он возил нас на бейсбольные матчи, на барбекю к себе домой в Фоллз-Черч, это в Виргинии, в школу дзюдо, где мы обучались боевым искусствам. По существу, он завербовал нас и сделал своими личными агентами. Мы и сами хотели служить нашему отцу.
— И вы убили его.
Некоторое время Сол молчал, наконец ответил:
— Это так. Оказалось, что у сукина сына мы не одни. Были и другие сироты, которые любили его, как родного отца, стали его личными агентами и готовы были сделать ради него все, что угодно. А он просто использовал всех нас. Крис погиб из-за него. Тогда я взял «узи» и выпустил весь магазин в лживое сердце этого подонка.
Глаза отца Чена сузились. Сол догадывался, какие слова сейчас услышит.
— И при этом вы нарушили принцип Абеляра.
— Вовсе нет. Элиот находился за пределами убежища. Я не нарушал принципа.
Священник продолжал пристально его разглядывать.
— Все это есть в моем деле, — продолжал Сол. — Да, я устроил бучу в убежище. В итоге мне и Элиоту приказали убираться. У него была фора в двадцать четыре часа. Но я настиг его.
Настоятель забарабанил по столу толстыми пальцами.
— Третейские судьи решили, что принцип Абеляра был искажен, но не нарушен. В обмен на информацию о том, как Элиот стал «кротом», вам неофициально была предоставлена неприкосновенность. Но до тех пор, пока вы находитесь в изгнании. Вы помогали строить поселение в Израиле. Почему вы не остались там? Ради всего святого, как вы после всего, что натворили, надеетесь на радушный прием в убежище Абеляра?
— Я ищу женщину.
Возмущению отца Чена не было предела.
— А теперь еще я должен найти вам проститутку?
— Вы не поняли. Эта женщина — моя жена.
Отец Чен хмуро уставился в монитор.
— Эрика Бернстайн. Бывший агент «Моссада».
— Автомобиль на парковке принадлежит ей?
— Нет. Так вы действительно ее ищете?
— Я не видел ее три недели. Это машина Юсуфа Хабиба?
На улице снова громыхнуло. Священник кивнул.
— Он наш гость.
— В таком случае очень скоро здесь объявится и Эрика. Я вовсе не хочу неприятностей. Наоборот, пытаюсь их предотвратить.
Раздался звонок. Нахмурившись, священник нажал кнопку. На мониторе возникло изображение холла. Сол почувствовал, как к сердцу прилила кровь: на пороге появилась Эрика. Даже на лишенной цветов картинке она была великолепна: тугой конский хвост из длинных черных волос, строгие, но все же прекрасные скулы. Так же как и Сол, она была одета в джинсы и кроссовки. С непромокаемого плаща на пол капала вода.
Не успел отец Чен подняться с кресла, как Сол понеся по коридору. Стоя в ярко освещенном холле, Эрика услышала торопливые шаги по кирпичному полу и инстинктивно приняла оборонительную позу. И едва ли расслабилась, увидев собственного мужа.
— Я же просила не следить за мной, — гневно произнесла она.
— Я и не следил.
— Тогда какого черта ты здесь делаешь?
— Я следил не за тобой, а за Хабибом. — Сол обернулся к отцу Чену. — Нам с женой нужно где-то поговорить.
Священник указал на дверь, расположенную напротив его кабинета.
— В трапезной сейчас свободно.
Несколько секунд Сол и Эрика пожирали друг друга глазами. Затем она нетерпеливо прошла мимо мужа в трапезную.
Сол поспешил за ней и повернул выключатель. Под потолком с жужжанием вспыхнули флуоресцентные лампы. В помещении имелись четыре длинных стола, сдвинутые по два. Было холодно. В воздухе витал оставшийся после вечерней трапезы запах рыбы. За стойкой в дальнем конце находились огромный холодильник и плита из нержавейки. На стойке в контейнерах хранились ложки, вилки и ножи, рядом стояли кофейник с подогретым кофе и чашки. Сол налил две чашки, добавил безмолочных сливок и заменитель сахара — как любила Эрика. В темные окна по-прежнему хлестал дождь.
Он выбрал стул поближе к жене и уселся. Она с неохотой опустилась рядом.
— Ты в порядке? — поинтересовался Сол.
— Конечно не в порядке. Он еще спрашивает!
— Я имел в виду: ты не ранена?
— Ах это. — Эрика отвела глаза. — Все нормально.
— Нормально ли?
Она промолчала.
— Он был не только твоим сыном, — напомнил Сол, не отрывая взгляд от чашки с нетронутым кофе. — Он был и моим сыном.
И снова Эрика не ответила.
— Я так же сильно ненавижу Хабиба, как и ты. Я мечтаю схватить его за горло и…
— Чушь! Тогда бы ты делал то, что сейчас делаю я.
— Мы потеряли нашего мальчика. И я сойду с ума, если и тебя потеряю. Тебе ведь известно: убьешь Хабиба в убежище — и считай себя покойницей. Ты едва ли проживешь и пару дней, если нарушишь принцип Абеляра.
— А если я не убью Хабиба, мне и жить незачем. Он здесь?
Сол заколебался.
— Говорят, здесь.
— Другого шанса у меня не будет.
— Послушай, мы можем дождаться его на нейтральной территории, — предложил Сол. — Я помогу тебе. Окрестные горы подходят как нельзя лучше. Тебе ведь необязательно смотреть в глаза Хабибу, когда он будет умирать? Хватит и выстрела из снайперской винтовки?
— Главное, чтобы он был мертв и не оскорблял меня тем, что дышит со мной одним воздухом.
— Тогда последуй моему совету.
Эрика покачала головой.
— В Каире я почти добралась до него. На память об этом городе у него осталась дырка в руке. Две недели он пытался меня перехитрить, перебегал из одного схрона в другой. Но шесть дней назад сменил тактику. Перестал таиться. Я решила, что он, наверное, устает, что я загоняла его. Но когда он удирал через Мексику на юго-запад Штатов, я разгадала его план. На Ближнем Востоке Хабибу было легко затеряться, а в Санта-Фе, слава богу, восточных людей днем с огнем не сыщешь. Зачем же его понесло сюда? И я поняла: он заманивает меня. Хочет, чтобы именно здесь я нашла его. Не сомневаюсь: его люди захлопнули ловушку и сейчас караулят снаружи. Хабиб не верит в то, что я нарушу принцип, что моя ненависть к нему безгранична и я готова даже принять смерть, лишь бы прихватить его с собой на тот свет. Он предполагает, что я предприму логичный шаг: спрячусь в лесу и буду его ждать. Но стоит мне так поступить — и его люди нападут на меня. Я превращусь в мишень. Черт, ну почему ты не послушался меня и не остался в стороне? А теперь у тебя не больше шансов выбраться отсюда живым, чем у меня.
— Я люблю тебя, — тихо промолвил Сол.
Эрика уставилась на свои сжатые кулаки. Черты ее лица немного смягчились.
— Единственный человек, которого я люблю больше тебя… любила больше тебя, — это наш сын.
— Вы двое должны уйти, — раздался голос отца Чена.
Сол и Эрика повернулись к открытой двери и увидели на пороге священника со спрятанными за спиной руками. Сол не сомневался, что в них оружие.
В коридоре хлопнула дверь, и через мгновение рядом с отцом Ченом возник худой священник, тот, который встретил Сола. Руки его также были убраны за спину.
Тут Сол догадался, что в трапезной установлены скрытые микрофоны.
— Вы слышали слова Эрики. Там нас ждет ловушка, устроенная Хабибом.
— Это домыслы, — отмахнулся отец Чен. — Бездоказательные. Может, она специально все придумала, чтобы я поверил и позволил вам двоим остаться.
— Хабиб — один из организаторов терактов движения ХАМАС, — сообщила Эрика.
— Меня не интересует, кто он и на кого работает. Здесь всем одинаково гарантирована безопасность.
— Этот мерзавец — психолог, который вербует террористов-смертников, — горячо продолжала Эрика. — Он руководит гребаными тренировочными центрами. Он убеждает смертников, что они попадут в их гребаный рай и будут вечно трахать там гурий, если подорвут себя, а вместе с собой как можно больше евреев.
— Я в курсе, как зомбируют смертников, — отозвался отец Чен, — но единственное, что имеет для меня значение, — неприкосновенность убежища Абеляра.
— Неприкосновенность? — гневно вмешался Сол. — А как насчет неприкосновенности нашего дома? Четыре недели назад один из смертников Хабиба пробрался в наше поселение и подорвал себя на рынке. А наш дом находится рядом с рынком. И наш сын…