И в двух словах Джон попытался описать знания, полученные на острове Панглаван, впрочем, не вдаваясь в подробности и не рассказывая о шоке, в который его повергло это открытие, – было слишком неприятно, что он не видел всей картины раньше: почти то же самое, что всю жизнь верить в Деда Мороза и только недавно узнать, что на самом деле подарки делают родители.
– Верно, – согласился Маккейн. – Вкладывать деньги означает давать их взаймы. И тот, кому вы их даете, должен уже соображать, как он с вами расплатится.
– А почему же мы все время дурачим людей? Я смотрел наши банковские проспекты: все то же самое. «Пусть ваши деньги работают на вас».
– Мы рассказываем это, потому что людям нравится верить в сказки. И пока они верят в сказки, они не интересуются реальностью, все просто, – пояснил Маккейн. – На самом деле, деньги есть не что иное, как вспомогательное средство, служащее для регулирования двух вещей, необходимых для сосуществования людей: во-первых, кто и что должен делать, и, во-вторых, кто и что получает. Если два человека вступают в контакт, в принципе, всегда один должен заставить другого делать то, чего хочет он. А это чаще всего довольно примитивно: дай! Дай мне кусок добычи! Дай мне секс! Дай мне то, что у тебя есть! Так уж устроены мы, люди, и поскольку деньги – наше изобретение, оно отражает нашу природу, а что же еще? – Маккейн взмахнул вилкой. – Но это звучит совершенно не романтично, нужно признать. Никто не хочет этого знать. Поверьте мне, люди предпочитают слушать сказки.
Постепенно Урсула научилась узнавать каждого из домашней прислуги. Официанта, сервировавшего завтрак, звали Ланс, у него были обкусанные ногти и бледная кожа, он говорил мало, зачастую вообще молчал. Франческа была одной из горничных в ее крыле: девушка не отваживалась поднять глаза и всегда казалась печальной, зато выполняла все свои задания с настоящей самоотверженностью. А шофера с волосатыми руками, который возил ее за покупками в город, когда бы она ни пожелала, звали Иннис. Во время поездки нужно было либо разговаривать с ним, либо поднимать перегородку, потому что если его рот не был занят чем-то другим, то он насвистывал себе под нос искаженные до неузнаваемости мелодии.
Джон дал ей золотую кредитную карточку на ее имя, лимита которой хватило бы на всю жизнь по нормальным меркам, не говоря уже о месяце, но Урсула старалась пользоваться ей как можно осторожнее. Большую часть времени она просто гуляла, наблюдала за людьми, смотрела на то, что могла себе купить, и пыталась забыть о присутствии двух широкоплечих мужчин, следовавших за ней по пятам, конечно же, на деликатном расстоянии. Однажды к ней подошел пьяный и довольно грубо заговорил с ней на диалекте, которого Урсула почти не поняла, – кажется, насколько она разобрала, он хотел денег, но тут словно из-под земли выросли двое мужчин справа и слева от него, и… что ж, они быстро избавились от него, незаметно и эффективно.
После этого случая она стала так задумчива, что не могла сосредоточиться на выставленных в витринах духах, платьях и украшениях, и вскоре попросила, чтобы ее отвезли домой.
Во время одной из таких прогулок она посетила самые большие книжные магазины и наконец нашла большую иллюстрированную книгу о средневековье, содержащую хорошую репродукцию портрета Якоба Фуггера Богатого, нарисованного Альбрехтом Дюрером. Она купила книгу, вырезала иллюстрацию, изображавшую серьезного, одетого в безвкусные черные одежды мужчину со строгим живым взглядом, заказала для нее рамку в соответствующей мастерской и повесила ее в спальне на стене, так что ее невозможно было не заметить.
– Решила открыть фамильную галерею? – удивился вечером Джон.
Урсула покачала головой.
– Это должно служить напоминанием.
– Напоминанием? О чем? О Якобе Фуггере?
– О том, что он всю свою жизнь дергал за ниточки. Что он поставил все на то, чтобы заставить остальных действовать по его указанию.
Джон посмотрел на нее. В глазах его сверкнула злость, когда до него дошло.
– Оригинальный способ испортить вечер, – проворчал он и повернулся на бок.
Джон попросил принести ему большие комплекты документов из бухгалтерии, принялся подробно изучать их, не стесняясь вызвать к себе соответствующего исполнителя и потребовать отчета по неясным моментам. Оставаясь наедине, он отваживался заглянуть в книги по экономике, которые тщательно прятал под замком в своем письменном столе, и, только когда уже и они не могли помочь ему, отправлялся к Маккейну.
Это означало, что впервые он ворвался к нему с вопросом:
– С каких пор мы владеем долей в фирмах, занимающихся производством оружия?
– Что-что? – Маккейн недовольно оторвался от работы. – Ах, это. Это неважно. Отложенные деньги.
Джон помахал в воздухе бумагами.
– Это миллиарды. У одного производителя боеприпасов для пулеметов, бронебойных снарядов и различных взрывчатых веществ.
– Нам известно о предстоящем заказе из арабского региона. Мы заберем курсовую прибыль. – Маккейн поднял руки, словно собираясь сдаваться. – Это все идет через подставное лицо, и капитал мы потом переместим в область генной инженерии. Мы должны действовать осторожно, иначе курс без надобности поползет вверх.
Джон озадаченно заморгал, начиная смутно догадываться о взаимосвязях.
– Ах, вот оно что, – произнес он и, когда Маккейн дал понять, что хочет снова заняться документами, удалился, сдержанно поблагодарив партнера.
Но на следующий день снова нашелся пункт, в котором обнаружились такие загадки, что он опять пошел к Маккейну.
– У вас найдется минутка времени? – вежливо спросил он.
Маккейн сидел перед компьютером и разглядывал ряды чисел. Судя по всему, оторваться от их созерцания было тяжело.
– Снова что-то нашли? – только и спросил он, мысленно витая где-то далеко.
– Да, можно сказать и так. – Джон взглянул на листок, который держал в руках. – Согласно этой смете мы заплатили фирме под названием «Каллум консалтинг» только в прошлом году более трехсот миллионов фунтов в качестве гонораров за консультации. – Джон недоверчиво поднял взгляд. – Ради всего святого, что это за фирма?
– Занимается консультациями по вопросам менеджмента, – неохотно ответил Маккейн. – Это ведь видно из названия.
– Консультации по вопросам менеджмента? – эхом повторил Джон. – Зачем нам нужны консультации по вопросам менеджмента? Да еще с такими гонорарами? Это же… это же почти миллиард долларов!
Маккейн издал громкий, словно взрыв, вздох, повернулся в кресле, оторвался от экрана и встал. То было резкое, угрожающее движение, как у боксера, выходящего из угла в первом раунде.
– Эти люди работали на нас. Повсюду в мире. Высококвалифицированные люди. Лучшие, которых можно нанять за деньги и доброе слово. И именно такие люди нужны мне для того, что мы собираемся сделать. Потому что я, кстати, не могу все делать один, понимаете?
– Да, но, простите, Малькольм, миллиард долларов на гонорары консультантам! Это безумие!
Маккейн встряхнулся, он по-прежнему был похож на пребывающего в дурном настроении боксера.
– Джон, – медленно произнес он, выпячивая вперед нижнюю челюсть, – я думаю, наступает время кое-что прояснить. В моем дне двадцать четыре часа, и в один момент времени я могу находиться только в одном месте. Я работаю днем и ночью – в то время как вы, кстати, катаетесь по южным морям, спариваетесь с прекраснейшими женщинами мира и играете со своими телохранителями в казаки-разбойники. Кстати, я хотел вас попросить никогда больше этого не делать. Вы понятия не имеете, какой опасности подвергли все наше начинание. Все остальное было в порядке – я просил вас об этом, это служило нашему делу, и к тому же вы – наследник, что дает вам привилегии, которые я не собираюсь оспаривать. Но, – продолжал он, и слова его падали с тяжестью топора, – крестовые походы и сексуальные оргии не дают мировой власти, которая нам нужна. Кто-то должен выполнять работу, тот, кто может это делать. Люди из «Каллум консалтинг» могут. Они – мои глаза и уши, мои руки и рупоры во всем мире. Они делают то, что нужно, и работают настолько упорно, насколько это необходимо. Мы платим им много денег, да, – но они стоят каждого потраченного пенни.
Джон уже почти просверлил взглядом дыры в бумагах, которые сжимал в руке, ему казалось, что уши его стали красными, словно фонари. Пульс бешено стучал. Его не ставили на место таким образом с тех пор, как он закончил школу.
– Ладно, – пробормотал он. – Я просто задал вопрос. Просто было важно понять… – Он остановился, поднял голову. – Если они так хороши, то не разумнее ли просто купить их?
Маккейн опустил плечи, удостоил его снисходительной улыбкой.
– Некоторые фирмы, – сказал он, – нельзя купить, Джон. Это не можем сделать даже мы.
– Правда? – удивился Джон.
– Кроме того, конечно же, я воспользовался тем временем, когда вы с мисс де Бирс отвлекали внимание на себя. То, что вы видите, – это мелочь. Покупать фирму не стоило бы. Никто ведь не покупает корову, собираясь выпить только стакан молока.
– Хм… – нерешительно произнес Джон. – Ну ладно. Я просто спросил.
– Спрашивайте. Но только если можете выслушать ответ.
Джон не нашел, что на это возразить, поэтому кивнул и ушел. Уходя, он снова обернулся и сказал:
– Кстати, я не спал с Патрисией де Бирс.
Маккейн только презрительно поднял брови.
– Тут уж я ничем не могу вам помочь.
А потом Урсула сказала, когда он встал перед ней на колени, держа в левой руке розу, а в правой – футляр с кольцом за двадцать две тысячи фунтов:
– Я не могу этого сделать, Джон. Я не могу выйти за тебя замуж.
Он смотрел на нее, и ему казалось, что на него только что свалился мешок тяжестью в двадцать две тысячи фунтов.
– Что? – прохрипел он.
Ее глаза блестели. Пламя свечей отражалось в набегающих слезах.
– Я не могу, Джон.
– Но… почему нет?