Он решил не обращать на него внимания. Прошел по своей тропе в мелких зарослях, хрипло дыша, и при виде белого облачка собственного дыхания невольно подумал о прошлом, о городе, выхлопных газах на улицах, косячках у окна. Казалось, все это было в другой жизни. Он готов был поклясться, что живет в клинике уже лет сто, в комнате с зарешеченным видом на кусок газона, бесформенный и скучный, словно зеленый ковер. И, судя по всему, он останется здесь до конца своих дней.
Вдруг показался мужчина. На нем была мшисто-зеленая куртка на подкладке и темно-синяя бейсболка, он показался в подлеске внезапно, по другую сторону линии границы, и принялся наблюдать за ним.
Марвин смотрел на него. Мог просто не думать о нем и пойти своей дорогой; в конце концов, бродить по лесу не запрещено. Но он не сделал этого, а крикнул:
– Эй! Как дела?
Мужчина приветственно поднял руку, махнул ему, приглашая подойти поближе.
– Sorry![101] – крикнул в ответ Марвин, указывая на правую ногу. – У меня на лодыжке прибор, который вколет мне в ногу наркотик, если я пойду дальше. Здесь так принято, понимаете?
Похоже, мужчина понял это, потому что подошел ближе, неловко переступая через корни и камни.
– Правда так строго? – спросил он, добравшись до Марвина.
Марвин пожал плечами.
– Самое позднее двадцать шагов спустя подается сигнал тревоги. Как-то связано с расстоянием от передатчика. А если меня придут забирать с собаками, я минимум две недели не буду дышать свежим воздухом.
– Звучит невесело.
У мужчины было грубое, покрытое шрамами лицо с пышными усами над верхней губой. Марвину показалось, что он когда-то его уже видел, но в последнее время ему часто казалось подобное. Побочный эффект медикаментов, которые он получил вначале, утверждал доктор Доббридж, его терапевт.
Марвин пожал плечами.
– Думаю, они вынуждены так поступать. Здесь есть несколько совершенно ненормальных типов.
– Похоже, вы в их число не входите. В число ненормальных типов, я имею в виду.
– О боже, нет. Я ведь и принимал совсем немного. Если бы захотел, мог бы в любой момент бросить. – Марвин потянулся за травинкой, сорвал ее и зажал между губами. Ему казалось, что так он выглядит круче. – Это входит в образ рок-звезды, понимаете? Просто нереальный стресс. Может свалить кого угодно, если вы догадываетесь, что я имею в виду.
– Хм, – произнес незнакомец. – Но, похоже, вы снова в полном порядке.
– Да, ясное дело. – Он весьма смутно помнил, как чувствовал себя раньше. Но доктор Доббридж полагал, что скоро вспомнит. – Что они только с тобой не делают, просто невероятно! Водные процедуры, удаление токсинов, гипноз, разговорная терапия – но да, они неплохо меня подлечили.
Во взгляде мужчины появилось что-то хитрое, как у змеи.
– А почему вы тогда еще здесь?
– Понятия не имею. Думаю, еще не совсем долечили.
– И вы действительно в это верите?
Марвин недоверчиво поглядел на незнакомца. На нем был темно-красный вязаный свитер, из выреза которого виднелись густые черные волосы.
– Что вы имеете в виду?
– Вы ведь уже меня поняли. Никогда не задавались вопросом, что на самом деле стоит за всем тем, что вам пришлось пережить?
– И что же за этим стоит?
– Подумайте на досуге, – посоветовал ему мужчина и повернулся, чтобы уйти.
– Эй, что это все значит? – возмутился Марвин; больше всего ему хотелось пойти за ним. – Вы ведь не можете просто бросить меня здесь? Кто вы вообще такой?
Мужчина на миг поднял руку, не оборачиваясь.
– Я вернусь! – крикнул он. – А вы пока подумайте. – И он исчез среди деревьев.
Больше всего Марвину хотелось забыть эту встречу, но, конечно же, остаток дня он не мог думать ни о чем другом. А среди ночи он вспомнил, откуда знает этого человека.
СМИ не подружились с понятием «всемирный спикер». Даже принадлежащие концерну Фонтанелли газеты и телекомпании не стали с ним долго возиться. Из новостей можно было узнать, что будет избран президент мира. И первые комментаторы, похоже, не были уверены в том, что речь не идет о чьей-то злой шутке.
А ведь им стоило бы переспросить в отделе объявлений. Уже на следующий день практически во всех свободных газетах мира – даже в некоторых правительственных, где обычно не печатали ничего подобного, – появилось объявление на две страницы, оплаченное как положено, которое представляло организацию «Мы, народ» и поясняло план и условия голосования. Удивленные люди со всех концов света узнали о том, что каждый взрослый человек может претендовать на пост всемирного спикера при условии, что он наберет достаточное количество голосов, которые поддержат его кандидатуру, причем половина из них может принадлежать людям другой национальности. В забегаловках и столовых предлагали первые кандидатуры, еще прежде, чем правительства мира оправились от изумления. Уже на второй день после начала кампании послали первые заявления в Нью-Йорк. А выпуск огромных объявлений продолжался. Затем последовали минутные объявления по радио и телевидению в самые лучшие и дорогие часы. Логотип с пятью разноцветными головами появился вдруг повсюду: на стендах для афиш, на станциях метро, на обратных сторонах билетов в кинотеатры и перед каждым фильмом, демонстрировавшимся в любом кинотеатре на планете. На Интернет-страничке организации «Мы, народ» можно было прочесть, что до момента выборов организация потратит на рекламу больше денег, чем корпорация «Кока-кола» за десять лет. Люди поняли, что у «Мы, народ» бесконечное количество денег и что организация готова израсходовать на просветительскую работу столько, сколько понадобится. Люди поняли, что дело серьезное.
Политики разных уровней были достаточно умны, чтобы не высказываться без нужды относительно плана Фонтанелли. Инстинктивно они понимали, что таким образом только поднимут рейтинг его начинания. Но даже если их спрашивали, они увиливали от ответа, говорили о праве на свободное волеизъявление, хвалили проверенные демократические структуры. Комиссар Евросоюза, то есть член того могущественного органа, состав которого был выбран правительствами стран – членов Евросоюза, без какого бы то ни было участия избирателей, заявил, что не видит повода что-либо менять в существующих отношениях.
Интервью, данное Джоном Фонтанелли японскому телевидению, было лишь одной из остановок во время путешествия вокруг света, когда он рекламировал свое начинание. Уже спустя несколько дней он мог предсказать ход любого разговора практически дословно. Куда бы он ни приехал, любой собеседник подробно объяснял ему, насколько отличается его страна от других, как отличается его культура от всего остального мира, и в конце концов задавал те же вопросы, что и все остальные.
– Мистер Фонтанелли, – произнес атлетически сложенный японец, имя которого Джон позабыл сразу после передачи, но визитную карточку отложил на всякий случай, – вы действительно думаете, что такие страны, как Китай, Ирак или Северная Корея, допустят проведение свободного и тайного голосования?
Правительство в Пекине уже согласилось, вот только он никому пока не станет об этом говорить. Китаю нужна пшеница; все просто. Куба – вот это настоящий крепкий орешек.
– Правительство, которое не позволит своим гражданам голосовать, должно понимать, что таким образом оно откажется от какого бы то ни было участия в новом урегулировании глобальной финансовой системы. – Джон удовлетворился этим проверенным утверждением.
– Вы будете давить на такие правительства? – поинтересовался мужчина.
Высокооплачиваемый штат психологов, ораторов и составителей речей разработал на этот ожидаемый вопрос столь же впечатляющий, как и ничего не значащий ответ, но ведь можно было с равным успехом прислать запись, ведь так? Внезапно он испытал непреодолимое желание бросить вызов. Он откашлялся и с мрачной улыбкой произнес:
– Скажем так: если кто-то еще думает, что одна страна может противостоять влиянию крупных концернов, то сейчас самое время получить урок.
Прошла неделя, прежде чем мужчина вернулся снова.
Каждый день Марвин выглядывал его среди огромных стволов красного дерева, в дождь и в холод, но никого не было. Он возвращался на то место, смотрел на следы, чтобы удостовериться, что встреча ему не пригрезилась. И когда он пришел туда через неделю, мужчина уже ждал его.
– Я знаю, кто вы, – сразу заявил Марвин.
– Замечательно, – произнес тот.
– Я видел вас по телевизору. Вас зовут Рэндольф Бликер. Вы представляли брата Джона Фонтанелли, и с тех пор, как раскрылся обман, вас ищет полиция.
Похоже, того это нисколько не обеспокоило.
– Верно, мистер Коупленд, – сказал он. – А вы знаете, что вас тоже ищет полиция?
Марвин уставился на него, словно его ударили.
– Меня?
– Французская полиция с удовольствием задала бы вам пару вопросов в связи со смертью вашей подруги Константины Вольпе. Вы помните мисс Вольпе?
– Константина?..
Воспоминание пришло, словно волна. Он увидел перед собой темные переулки, алжирца, отсчитывавшего франки, пластиковый пакетик с белым порошком… А потом – разрыв пленки. Пробуждение рядом с холодным посиневшим телом. Попытки дрожащими руками набрать телефонный номер. Снова тюрьма. Пока не пришел мужчина с пустыми черными глазами.
– Кто-то привез вас сюда. В безопасное место. Это не просто клиника, мистер Коупленд, – это укрытие. Как бы там ни было, для вас точно. – Мужчина, который оказался Бликером и который в другой жизни пытался одурачить его приятеля Джона и весь мир в придачу, пренебрежительно смотрел на него. – Вы никогда не задавались вопросом, кто это был? И почему он это сделал?
Нет, он действительно никогда не задавался этим вопросом. Марвин нерешительно покачал головой.
– Нет, – признал он. – Я понятия не имею.
– Хотите узнать?
– Да. Конечно.
Бликер шумно втянул носом воздух.