– Сегодня никто не написал бы ничего подобного, – заявил Джон. – Но ведь мы говорим о завещании, которому уже пятьсот лет.
Он почувствовал, что рубашка стала мокрой и по спине побежал пот. И о чем они только не спрашивали! Женат ли он? Пожертвует ли он деньги благотворительным организациям? Какие виды спорта предпочитает? Где собирается жить? И так далее. На вопрос о том, какое у него любимое блюдо, он ответил замечанием, что, похоже, придется привыкать к икре, но до тех пор любимыми останутся тортеллини, которые готовит его мать, и после этого Эдуардо дал слово хрупкой женщине с непокорными рыжими волосами.
– Бренда Тейлор, Си-эн-эн, – представилась она, и Джон отметил, что каждое ее движение, ее глаза, ее голос – все источало огонь. – Мистер Фонтанелли, счастливы ли вы оттого, что настолько богаты?
Этот вопрос был словно удар обухом. Казалось, все затаили дыхание, внезапно стало настолько тихо, что можно было бы услышать, как летит пресловутая муха. Джон смотрел на галогенные лампы и объективы и понимал, что его ответ на этот вопрос достигнет самого отдаленного уголка Земли и что именно он и определит отношение к нему людей во всем мире.
– Что ж, – неторопливо начал он, а в голове было пусто, словно на белой стене, – пока что я не богат. Сначала должна состояться официальная передача и так далее… Тогда я буду знать, каково это.
Но это был не ответ, и он это почувствовал. Она еще не удовлетворена. Казалось, молчание вытягивает из него все соки. Все взгляды были устремлены на него, они требовали большего.
– Такое состояние не предназначено для того, чтобы сделать своего владельца счастливым, – услышал он свои слова, понятия не имея, откуда взялось то, что он произнес, – это скорее обязательство. И единственное счастье, на которое можно надеяться, – это умение справиться с ним.
Он показался глупым самому себе. Как его угораздило ляпнуть такое? В этом вообще есть смысл? Он смотрел на приоткрытые рты, на ручки, нерешительно замершие над блокнотами… Сейчас они расхохочутся, сделают из него посмешище для всей планеты…
Но потом где-то на заднем плане кто-то захлопал в ладоши. Остальные присоединились, кто-то положил ему руку на плечо и прошептал:
– Чудесно, это вы просто чудесно сказали, Джон…
Что? Чудесно? Что чудесно?
– Хорошее завершение для пресс-конференции, я полагаю.
Кто это говорит? Джон уже не понимал, что происходит. Толкотня, его подпихнули, подвинули, кто-то обменивался рукопожатиями.
– Благодарю, дамы и господа… спасибо за внимание…
Альберто. Или?.. Потом были дверь и тишина.
Позже он лежал в постели, один в своей комнате, на лбу у него был влажный платок, он таращился в потолок. Только не задумываться. Воспоминания утра слились в водоворот красок и криков. Только не задумываться о том, во что превратятся его дни. По крайней мере здесь спокойно, двери на террасу закрыты, не слышно даже моря, абсолютно ничего.
Он начал проваливаться в дрему, сладкое состояние на грани сна и бодрствования, и его взорвал телефон.
Что? Он вздрогнул, приподнялся на локте, уставился на телефонный аппарат, стоящий рядом с его постелью. Это был сон. На самом деле он не звонил. Никто в доме его не потревожил бы.
Но нет. Телефон зазвонил снова, звонок был противным, настойчивым. Он сорвал трубку.
– Алло?
– Мистер Фонтанелли? – поинтересовался звучный, даже приятный голос с британским акцентом.
– Да?
Откуда этот человек знает его?
– Джон Сальваторе Фонтанелли? Вы сейчас находитесь в своей комнате?
А это еще что такое?
– Да, черт побери! Конечно, я в своей комнате, где же еще? Кто вы такой и что вам нужно?
– Вы меня не знаете. Надеюсь, однажды мы познакомимся, но в данный момент я не могу назвать вам даже своего имени. Сегодня мне было важно удостовериться, что номер телефона еще правильный.
– Мой номер телефона? – Джон вообще ничего не понимал.
– Внутренний номер 23. Я хотел проверить, ведет ли он еще в вашу комнату. Но это я объясню вам подробнее в другой раз. Ах да, и еще одно… Пожалуйста, не говорите об этом звонке никому, особенно семье Вакки. Поверьте мне.
Этот парень совсем спятил, что ли?
– Понятия не имею, зачем мне это делать.
Незнакомец на другом конце провода замолчал, шумно вдохнул, выдохнул.
– Затем, что вам понадобится помощь, мистер Фонтанелли, – наконец произнес он. – И я тот, кто может вам ее оказать.
6
В «Джереми» были и сидячие места, но никому там сидеть не нравилось. На ощупь казалось, будто на искусственную кожу сидений пролили какой-то непонятный соус, а потом не вытерли, а просто оставили высыхать, и остатки теперь постепенно отваливались. Разглядеть это толком было нельзя, поскольку владелец заведения использовал только зеленые и темно-желтые лампы – и тех немного. Дальше впереди были столы с табуретами, но все постоянные посетители устремлялись к барной стойке. Оттуда было лучше всего видно и телевизор, постоянно настроенный на прием спортивных передач.
У Лино Фонтанелли было гладкое, почти детское лицо, благодаря которому он выглядел моложе своих лет. Волосы смотрелись так, как будто он переборщил с гелем, но на самом деле он им вообще не пользовался; и ему ужасно не нравился собственный внешний вид. Он приходил в «Джереми», если не хотел встречаться ни с кем из офицеров с базы ВВС «Мак-Гвайр», что бывало довольно часто. Пиво здесь не хуже, чем в других местах, гамбургеры – скорее даже лучше, и можно наслаждаться покоем. У него было свое место на углу барной стойки, где он мог спокойно почитать газеты и где никто не заслонял «ящик».
В последнее время он читал чертовски много газет.
В этот вечер не происходило почти ничего. В уголке сидел толстый парень со своей толстой девушкой, они лопали жирную картошку фри, вероятно, для того, чтобы поддерживать свою замечательную форму, на другом конце стойки седой старый чернокожий, который уже почти превратился в инвентарь заведения, разговаривал с барменом, неторопливо вытиравшим бокалы и только кивавшим в ответ. Мужчина, в какой-то момент подошедший к бару, вставший чуть дальше и заказавший пиво, сначала вообще не обратил внимания на Лино. Тип подтянул к стойке один из табуретов, так что он либо никогда здесь прежде не был, либо его не волновало, что он может выйти отсюда с пятном на штанах.
Когда он выпил полбокала, а Лино как раз перелистывал спортивный раздел, мужчина ткнул пальцем в газету и спросил:
– Вы это читали? О том типе, который унаследовал триллион долларов?
Лино с недовольством поднял голову. На мужчине было темное пальто, и он сжимал бокал ладонями, на тыльных сторонах которых росли густые, словно у гориллы, волосы.
– Думаю, всякий читал о нем, – настолько равнодушно, насколько это было возможно, произнес он.
– Триллион долларов! Блин! Готов спорить, даже у Бога нет таких денег!
– Понятия не имею, сколько денег у Бога.
На миг ему показалось, что его оставят в покое, но мужчина просто некоторое время смотрел в телевизор, наблюдая за бейсбольным матчем.
– Я читал, что у этого типа есть старший брат, – затараторил он снова. – Слушай, сказал я себе, каково же сейчас ему? Он наверняка думает, что лучше бы придушил мелкого крикуна еще в колыбели и сам унаследовал все деньги. Ну, у меня брата нет, но могу себе представить, что происходит в голове у того парня.
Лино опустил газету и пристально посмотрел на собеседника. У него было рыхлое, покрытое оспинками лицо, и похож он был на человека, который столь же мало избегал драк, сколь и опьянения. Глаза его хитро поблескивали.
Он заметил взгляд Лино.
– Да ладно вам. Это же совершенно естественно – мыслить так, правда? За мысли не наказывают. Только за то, что делаешь.
Лино действительно передумал о многом, когда понял, что в новостях действительно идет речь о Джоне. О его брате Джоне, за которым ему постоянно приходилось присматривать в детстве. Как этот карапуз едва не попал под автобус. И так далее…
Теперь, впрочем, он спрашивал себя, случайно ли то, что этот тип принялся болтать именно с ним.
– Это же уму непостижимо, какая куча денег. Триллион долларов. Чувак, до позавчерашнего дня я даже не знал, что столько денег вообще существует на свете! Даже в Вашингтоне исчисляют самое большее миллиардами… А парень наследует триллион. Может, мне просмотреть дедовы бумаги, может, там тоже завалялась сберкнижка родом из пятнадцатого века, как думаете?
– Да, возможно.
Тип вынул из кармана визитку и подвинул ее к нему.
– Бликер, – произнес он. – Рэндольф Бликер. Можете называть меня Рэнди.
Лино взял карточку и пристально вгляделся. Там было написано: «Адвокат», а еще «Охрана детства и наследственное право».
– Что это значит? – спросил он. – Что вам нужно?
Рэнди Бликер быстро огляделся по сторонам и, удостоверившись, что бармен и остальные находятся за пределами слышимости, сказал:
– Ладно. Я устроил шоу. Не хотел, чтобы вы сбежали, понимаете? Я знаю, что вы – его брат. А что нужно мне – что ж, можно сказать, я ищу работу.
– Работу?
– Я помогу вам получить деньги. За соответствующую долю, разумеется.
– Деньги? Какие деньги?
– А о чем я все время говорю? Триллион долларов, так ведь?
Лино недоверчиво прищурился. Еще раз посмотрел на карточку, которую держал в руках. Охрана детства и наследственное право. Воняло до самых небес.
– Вряд ли мне хочется знать, что вы мне предлагаете.
– А вас не разозлило то, что судьба прошла так близко от вас?
– Конечно, разозлило. Но все так, как оно есть. У меня есть младший брат, и в тот странный день он был самым молодым из Фонтанелли. Точка. И с этим ничего не поделаешь.
Рэнди посмотрел на него с чем-то, что должно было означать улыбку.
– А вот и нет, – произнес он, и глаза его сверкнули. – Можно поделать. И я удивлен, что вы сами к этому еще не пришли.