– Пёзды бесполезные.
Эту часть дня он любил больше всего – одеваться и выходить к публике. Для начала он разделся. Бойкие груди его с нарумяненными ореолами шевелились, как тяжелая вода. Их он содержал в розовом бюстгальтере. Затем он натянул старые штанишки Лайзы Минелли, которые та ему подарила год назад на благотворительном концерте Фредди Ртути против СПИДа.
– «Судорги» и «Танкистка» – вот это настоящее. Зачем сосать кошачьи консервы, когда предлагают дорожку кокса – всякий раз, блядь, не понимаю. Чему ж тут удивляться, что рок-музыки не осталось.
Его длинные рыже-черные телесные волосы прилизались от пота. Он провел по ним руками, выдавливая как можно больше влаги. Блузку натягивать – слишком жарко, поэтому он надел асимметричный жакет от «Москино» с ножами и вилками и клетчатое платьице, сшитое Ямамото. Ноги сунул в пару «Ойлилли». Эту туфли ему нравились, потому что в них он выглядел девачково, и они подчеркивали грубо балетную мускулатуру его икр. На голову он нацепил австралийскую шляпу-акубра. На самом деле, она была из невыделанной шкурки кролика, ибо те в Австралии считались вредителями, поэтому Экер объявил сей головной убор идеологически непротиворечивым.
Одевшись таким вот манером и вдосталь находившись перед зеркалом, Менг уселся за туалетный столик и принялся краситься. Еще он оснастил себя своею ювелиркою.
Лишь несколько темных часов спустя близнецы вышли из гостиницы «Чопитулас».
– На тебя в этом прикиде натурально равняйсь-смирно, – галантно заметил Экер; его солнечные очки обрамляла прилизанная светлая челка. – До полной пиццы двух оливок не хватает.
Менг его не услышал. В носу у него шкворчали сопли. Ему было трудно удерживать в равновесии стеклянную банку с жопой Судьи Ужасса. Она шатко колебалась на макушке его шляпы, но несколько секунд погодя ему все ж удалось вернуть ей спокойствие и прямизну положенья. Медленно направились они сокурсно лошадям с повозками по городу полумесяца, кишащего ночною жизнью.
Вскоре близнецы уже миновали деревянные дома Vieux Carre с их элегантными балконами. У входа в «Cafe du Marche» челюсть Менга обильно заслюноотделяла, и Экер подтолкнул его на путь истинный быстрым пинком в томатную тартинку.
Они радостно проскакали обок толп, заполнявших Конго-сквер (ныне переименованную в Парк Луи «Сачмо» Армстронга) и сели на экскурсионный поезд «Дымная Мэри» до курортного городка Милнбёрга выше озера Поншартрен.
Городок, весь посвященный доброму досугу, игральным притонам, наркоманским шалманам, хазам с блядьми и танцзалам, – Милнбёрг раскинулся по крокодильим болотам меж Елисейскими Полями и Мелколесьем. К вящей досаде жителей Нью-Орлинза, пропорции Милнбёрга с годами постепенно сместились и канули в грезящие земли Das Mittelmacht, этой книжной подпорки возможностей: территории, мостом связующей измеренья, через которую Феям возможно было проникать в человечьи царства.
Экер помнил, что уже видел такой девиантный курорт – тот заново воссоздавал себя под Бухенвальдом, и убогие обиталища его погребали собою тенистый уголок и обширное захоронение немецких евреев.
Перейдя улицу асфальтовой серятины, что вся горбилась, будто носорожья шкура, близнецы остановились перед мрачным зданием.
Менг поставил стеклянную банку наземь.
Над ними высилась вывеска полированного золота – «Великий Дуэйн». За пурпурными шторами тускло светился сучий огонек. Отшвырнув шляпу в сторону, Менг подступил к двери и нажал жужжалку.
Вздутое от крови нарумяненное лицо получеловека прижалось к окну с обындевевшим стеклом. Он различал, как внутри движутся нечеткие силуэты: все было зеленым. Капитан Полночь пред за́мком водяного. Он ухмыльнулся. В правой руке, аккуратно подоткнутой за спину, он держал мясницкий свой нож, уже готовый узурпировать части тел.
– Рабочие бляди какие-нибудь дома?
Голос его прозвучал халатно громко, и он отступил на пару шагов. Выше первого этажа весь танцевальный зал лежал во тьме.
– Ваш дядя пришел, – позвал он. Его платье с тугим корсетом обнимало кожу и липло к фигуре. Он исполнил обдирочный джайв. – Пришел настроить цестус на вашу Марселеву волну… – тут Менг заскрежетал зубами, – …и рот на ваш раструб. – Тафта и рюши на груди его колыхались.
– Даже, блядь, не говори!
К его толстым губам прилипла резиновая «Желл-О».
– Ебаные дрочеры.
В темной нью-орлинзовой ночи изможденную фигурку Экера как бы можно было согнуть, кости и мышцы его были текучи, как у автоматонов. На лоб ему свисал пук светлых волос – словно усеченная волна. Свободной рукою он издал мелкий жест. Дуга его описывала затерянные миры дерринджеров и дирижаблей, динозавров и дангери. За плечо был небрежно закинут слезоточивый газомет. В редкий миг нежности подумал он, что братнино лицо, красное, как клубникоотсос под стеклянным колпаком для ягод, выглядит небесно, как у Благословенной Марии.
Менг теребил свою прическу, покуда не взгромоздилась она до высоты двери. Где-то по пути, знал он, жемчужину Хоррора ему вручат. Дыханье его поступало рывками.
– ХЕНДО ХАСИНА!.. Охотимся на пиздолягушку двенадцати вольт под белой луной… Ебаный туз… Ни капли не просочится… Люди с морга… Культяпки в горелке… ОГНЕСРАНЬ.
– Иисусе, – безропотно произнес Экер. – Помню как сейчас. – Сквозь рассудок его плыл Аушвиц, весь в дымке и мелодичный. Он поднес «Марлбро» к своему тонкому рту. Сложив ладони чашкой, поджег и глубоко вдохнул.
– ХУМПА-ХУМПА-ХУМПА… – В пределах своего узкого платьица Менг двигался с безмятежною уверенностью. Как глазурь из масляного крема на тортике, его спиральная плюха волос поблескивала вязкостью Стар-Доброго-Парня «Персика Дикси» или же «Луны Влюбленных». Свою помаду он метнул сальным полумесяцем. На мгновенье Экеру помстился крючковатый силуэт Хоррора в его нахмуренной пиротехнике.
– Элвис тут, Лапуся. – Менг угрюмо навалился на дверь, вытянув волосатую руку вдоль верхнего ее обреза. Кончиком клинка он приподнял себе платье на бедрах. – Тащи пизду и пиво. – Телесный ритм его постыдно сбился.
– Отойди, Гребодых. – Экер скинул с плеча пушку, вогнал газовый патрон в замок и сделал одиночный выстрел. Взрывом разнесло окно здания в цоколе.
– Ну и конечно же, – сказал Менг, – этого должно хватить… – Дверь пред ним была листом кованой стали. – Не можешь срать – слезай, блядь, с горшка! – Краткая суета обозначила открытье двери, и хватка Менга на мясницком ноже упрочилась. В ширящемся перезвоне света он смутно различал помойный лоск на лихорадочном лице, и к нему оттуда заклубился полузнакомый голос.
– У нас правила… НИКАКИХ железок.
– Еще раз, Солнышко? – Нежданно наглый поворот у нас тут прямо сразу; Менг временно даже растерялся.
– НИКАКИХ железных жоп, – твердо произнес голос. Полу человек учуял мерцанье.
– Ты кого это гомиком назвал? – Менг весь свой вес перенес на жирную ногу, изготовясь к тычку в диафрагму. – Я Ето-Льянец, ты мя поал? – Из угла его рта донесся поспешный шепот. Он обернулся к Экеру. – Тут чутка уваженья надобно, Экер. – Немного погодя, надеялся он, у нас привольно потекут внутренности – кишки и хотя бы одно яичко.
Экер подавил в себе зевок скуки. Ебучка ослеп? Когда уже Менг научится не разевать хлебало и просто делать свое дело?
– Несносный девиант, – снова прошипел голос. В зреющий свет выдвинулся высокий худой человек. Он был элегантно облачен в розовато-лиловый вечерний костюм, черный галстук-бабочку, белую рубашку и перчатки в тон. Лицо его белело, как литая слоновая кость, а рот щерился выжидательным рыком. Зубы его и десны были испещрены миниатюрными кровавыми шариками, красными, как огнелуны Сатурна. Жесткие кармазинные власы опадали проволочным каскадом в вихрь пучков, перевязанных над его Эль-Грековым лицом.
ВОТ ТЕПЕРЬ Менг без базара узнал лорда Хоррора.
– Боже всевышний… – Получеловек пал на одно узловатое колено, униженно пред ним прострившись. – Милый Христонько… – Как же хотелось ему оказаться на зеленой пажити средь сотни овец.
– Так. – Змеиная голова Хоррора покачивалась над бессчастным Менгом. – Отъебись, педрила-мученик. – Получеловек почувствовал, как на его обнаженную шею прилетел жаркий харчок.
– Благодарю вас, м’лорд. – Менг поспешно перекрестился. Это уж точно поворот к лучшему, ошибки быть не может. А какого это хуя Хоррор тут швейцаром трудится – и вообрази: Хоррор-Привратник принял его за обычного жополаза. В кишках у него заурчало – так случалось обыкновенно, когда он представал перед лордом. – Это же я… Менг, – с запинкою произнес он. – Можно почистить вам ботинки? – Он умоляюще глянул снизу вверх.
– Ты совсем ебанулся или как? – спросил Экер. Менг почувствовал, как голову его братнина рука жестко пригибает книзу. – Это же просто симулякр, – раздраженно проговорил Экер. – Понимаешь? Искусственный человек. Вроде Элтона Джона или Тома Круза. Эти доппельгенгеры знаменитостей как швейцары сейчас – самый писк в модных крысиных норах. Производят впечатленье только на болванов – ты где, блядь, бухал в последнее время?
– У Ейца в «Буль-Лавке» на Юнион-стрит в Олдэме, – гордо отвечал ему Менг. – Только лучшее.
– Сент-Падуа. – Экер оттолкнул симулякра в сторону. Редкий синий брильянт на правой руке Хоррора сверкнул, будто пламя в лунных лучах.
– Никогда не трать слов на пизду с фасада, – посоветовал Экер глубокомысленно и медленно, протискиваясь боком мимо Хоррора. Он прошел по узкому коридору в открытую дверь, и Менг, весь кипя, следовал за ним. Когда получеловек миновал симулякра, его Эйфория обратилась к Хоррору, и он прошептал:
– Я всегда буду с вами. – Взметнув сапог, он пнул его в широкую часть спины, и привратник едва не вылетел жопою вперед на улицу.
Внутри очевидно пустого танцзала из сумрака вынырнуло с полдюжины человек – встретить близнецов. Вперед вышел Верблюжатник, выдувая идеальные кольца дыма.
– Мудаки, вы не в тот сортир заглянули.