Народ Тероензы состоял в родстве с хаттами, хотя и был подвижнее и намного меньше по размерам. Огромные тела т’ланда-тиль качались на стволоподобных ногах, а широкие лица во многом напоминали морды хаттов, если не считать вытянутого рога прямо над ноздрями. Длинные, похожие на плети хвосты они носили свернутыми за спиной. По сравнению с остальным телом их руки и кисти были крошечными и слабыми.
Однако наиболее примечательная особенность мужских особей т’ланда-тиль заключалась вовсе не в физическом облике. Они могли эмпатически распространять на большинство гуманоидов эмоции «хорошего настроения». Эти воздействия, а также гипнотическая вибрация горловых мешочков действовали на паломников, как инъекция мощного наркотика. Паломники быстро становились зависимы от ежедневной «дозы» и верили в то, что жрецы — посланцы небес.
Знали бы они, как далеко это от истины. Способность т’ланда-тиль была не более чем адаптацией мужского брачного поведения, развившегося в ходе эволюции для привлечения самок своей расы.
— Тероенза, — раздраженно проворчал Киббик, — я не понимаю. Здесь сказано, что мы потратили тысячи кредитов на ингибитор плодовитости, который добавляют в пищу рабов. Почему нельзя просто уничтожать их потомство? Почему бы просто не позволить им размножаться? Это сэкономит наши деньги, разве нет?
Тероенза закатил выпуклые глаза, но Киббик, к счастью, этого не заметил.
— Ваше превосходительство, — с расстановкой произнес верховный жрец, — если позволить паломникам размножаться, они будут меньше энергии вкладывать в работу. Их работоспособность снизится. А значит, уменьшится производство и выпуск спайса.
— Возможно, — признал Киббик. — Но, Тероенза, должен же быть способ управлять ими и без дорогих наркотиков. Можно позволить им плодиться, а потом использовать личинки и яйца в их же пищу.
— Ваше превосходительство, — отчеканил Тероенза, чье терпение едва держалось на тонком волоске. — Большинство гуманоидов не откладывают яйца и не производят личинок. Они живородящие. К тому же они обладают огромным отвращением к поеданию собственного потомства.
В действительности раньше бывало, что кто-то из рабов освобождался от дурмана, вызванного Возрадованием, до такой степени, что начинал проявлять чувства к другим. И очень редко на Илизии рождались человеческие дети. Тероенза сперва хотел просто избавиться от них, но потом решил, что при минимальном уходе из них можно вырастить охранников и административных работников. А потому приказал, чтобы за ними присматривали в дормитории рабов. Теперь же в пищу, которую давали рабам, автоматически добавлялся ингибитор плодовитости. Со времени появления последнего случайного ребенка прошло уже почти пять лет.
— А-а! — протянул Киббик. — Живородящие. Понятно.
Состроив гримасу, он вернулся к своим записям.
«Идиот, — подумал Тероенза. — Дурак, тупица, недоумок... сколько лет ты пробыл здесь и даже не потрудился узнать самые примитивные факты о паломниках...»
— Тероенза, — некоторое время спустя нарушил молчание Киббик, — я нашел еще кое-что непонятное.
Тероенза сделал глубокий вдох и сосчитал до двадцати.
— Да, ваше превосходительство?
— Почему мы должны нести дополнительные расходы на вооружение и щиты этих кораблей? В конце концов, они только доставляют рабов в спайсовые шахты и дворцы наслаждений, после того как мы выжмем из них все соки. Кого волнует, если их захватят?
Киббик имел в виду нападение, случившееся месяц назад. Тогда группа повстанцев вторглась на корабль с рабами, который готовился покинуть илизианскую систему. Это был не первый подобный случай. Тероенза не знал, кто за этим стоит, но его не покидала мысль, что в дело замешана Брия Тарен, жалкая предательница и перебежчица.
Бесадии назначили внушительную награду за ее голову, но до сих пор изловить ее не удавалось. Может быть, пора поговорить с Дургой об увеличении награды, прикинул Тероенза.
Вслух он произнес с преувеличенным великодушием:
— Ваше превосходительство, нас действительно не волнуют рабы, летящие прочь с планеты. Но они приносят доход. А корабли дорого стоят. Если в них будут дыры, они придут в негодность, а их ремонт обойдется недешево.
— О! — выдал Киббик, поднимая бровь. — Да, полагаю, это верно. Очень хорошо.
«Идиот!»
— И раз уж мы заговорили об этом, ваше превосходительство, — продолжил Тероенза, — надеюсь, вы передадите мои слова кузену. Нужно усилить оборону Илизии. Следующий налет — это только вопрос времени. Космические рейды порядком досаждают, но, если повстанцы нападут на одну из наших колоний, мы с вами подвергнемся серьезной опасности.
Киббик чрезмерно встревожился таким предположением.
— Думаете, они осмелятся? — спросил он дрогнувшим голосом.
— Они уже осмелились, ваше превосходительство, — напомнил ему Тероенза. — Брия Тарен, эта бывшая рабыня, привела их. Помните?
— О да, еще как! — согласился Киббик. — Но это было больше года назад. Несомненно, теперь они осознали тщетность любых попыток атаковать планету. Они потеряли корабль в нашей атмосфере.
Бурная грозовая атмосфера Илизии была одним из ее лучших средств обороны.
— Верно, — признал Тероенза. — Но лучше перестраховаться, чем потом сожалеть, ваше превосходительство.
— Перестраховаться, чем сожалеть... — повторил Киббик, словно Тероенза изрек величайшую мудрость. — Что ж... возможно, вы правы. У нас должна быть защита. Я поговорю об этом с кузеном сегодня же. Перестраховаться, чем сожалеть... Да, нам действительно стоит перестраховаться...
Продолжая бормотать, Киббик вернулся к своим записям. Тероенза снова откинулся в гамак и позволил себе еще раз закатить глаза в потолок.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯСЕМЕЙНЫЕ РАДОСТИ И ИХ ПОСЛЕДСТВИЯ
День свадьбы Чубакки и Маллатобак обещал быть ярким и полным надежд. Хан, узнавший о торжестве только этим утром, радовался счастью друга, но грустил из-за предстоящей разлуки. Они неплохо провели пару последних лет, и он смел надеяться, что через некоторое время, вкусив радостей семейной жизни, Чуи захочет изредка возвращаться к нему и участвовать в совместных контрабандных рейсах. Быть счастливым и женатым, конечно, хорошо... с другой стороны, если ты женился, это ведь еще не значит, что ты умер?
У него почти не было времени поговорить с Чуи до того, как вихрь свадебных планов закружил и увлек его друга. По всей видимости, у вуки не было традиции свидетелей, как у людей, но Чуи из уважения к Хану попросил кореллианина встать рядом с ним. Соло улыбнулся:
— Что ж, значит, быть мне нынче «другом» жениха, да?
Чубакка удивился, но сказал Хану, что такое название вполне ему подходит.
Сидя в доме Аттичиткака подальше от всех и стараясь не путаться под ногами, Хан думал о том единственном разе, когда он просил женщину выйти за него замуж. Брию. Ему тогда было девятнадцать, а ей на год меньше, он был по уши влюблен и слишком глуп, чтобы придумать что-то получше. Все же хорошо, что Брия его оставила...
Хан открыл внутренний карман жилетки и вынул сложенный в несколько раз старый клочок бумаги. Развернув его, он прочитал первую строчку:
«Мой милый Хан, ты не заслуживаешь такого обращения, а все, что я могу сказать: прости меня. Я люблю тебя, но не могу остаться...»
Хан поморщился, потом снова сложил записку и запихнул обратно в карман. До прошлого года он думал, что Брия, скорее всего, вернулась к илизианцам, не в силах побороть зависимость от Возрадования.
А потом он встретил ее в роскошном наряде, с великолепной прической в резиденции моффа Сарна Шильда на Корусанте. Она называла Шильда «милый», и у них на лбу было написано, что они любовники. С тех пор Хан презирал ее, как только мог. Мысль о том, что Брия действительно любила моффа, даже в голову ему не приходила... Он знал, кого она по-прежнему любит. Увидев его тогда, Брия побледнела, и, как бы она ни пыталась скрыть это, в ее глазах читалось все...
Мофф Шильд покончил с собой вскоре после битвы при Нар-Шаддаа. Об этом трезвонили все каналы. Впрочем, на его похоронах — а Хан тщательно следил за трансляцией — Брии замечено не было.
«А теперь... выходит, она какой-то агент кореллианских повстанцев...» — размышлял Хан. Чем больше он об этом думал, тем больше смысла видел в том, что Брия оказалась в доме моффа Шильда. Неужели она шпионила за моффом, а через него и за Империей?
Это меняло дело. Хан по-прежнему был не в восторге, но то, что Брия использовала моффа, чтобы добыть информацию, вызывало у него больше уважения, чем если бы она была той, кем тогда показалась, — распущенной накрашенной девицей. Что же она поделывает теперь, когда мофф мертв? Очевидно, мотается по планетам и помогает создавать подпольные ячейки. А еще... Хан слышал, что год или около того назад отряд повстанцев добрался до Илизии, напал на третью колонию и освободил около сотни рабов. Уж не Брия ли тут постаралась?
Если верить словам Катарры и других вуки, она была чуть ли не святой воительницей, рискующей жизнью, чтобы доставить им вооружение от кореллианских повстанцев. Ведь Кашиик находился под пятой Империи.
Хан помнил, какой обманутой она себя чувствовала, когда осознала, что илизианская религия — не более чем фальшивый культ. Ее переполняли гнев и горечь. Ей ненавистна была сама мысль, что за секунду она превратилась из паломника в раба... Годы спустя она перековала свой гнев в решительность и направила всю энергию против илизианских и имперских рабовладельцев.
После Брии Хан Соло во всех смыслах не испытывал недостатка в женском обществе. На Нар-Шаддаа у него была Салла Зенд, и их отношения длились почти два года. Салла была энергичной, яркой женщиной, опытным пилотом и контрабандистом, прекрасно разбиралась в технике и механике. У них с Ханом было очень много общего, а главное — они оба были заинтересованы лишь в том, чтобы приятно проводить время, пока оно у них было.
Отношения Хана с Саллой были надежны и доверительны, но при этом не мешали делу. Они никогда не давали друг другу никаких обещаний, и это их обоих устраивало.