Хан часто задумывался, любил ли он Саллу по-настоящему — или она его. Он знал, что она ему дорога и близка и он сделает для нее почти все, что угодно, — но вот любить? Можно было сказать, что он никогда не испытывал к ней — да и к любой другой женщине — тех чувств, которые испытывал к Брии.
«Но тогда я был мальчишкой, — напомнил он себе. — Безголовым пацаном, который только и мог, что взорваться, как тонна нейтронита. Теперь я гораздо умнее...»
Так он и сидел, погрузившись в размышления, пока Каллабоу, сестра Чубакки, сновавшая туда-сюда с подносами для предстоящего свадебного пира, не остановилась вдруг и не уставилась на него, уперев руки в бока. Затем с возмущенным восклицанием вуки махнула ему лапой.
Соло поднялся.
— О чем речь? Разумеется, я не прячусь, — отозвался он. — Я просто старался не мешать. Все уже готово?
Каллабоу энергично подтвердила, что Хану пора идти, да побыстрее.
Кореллианин последовал за сестрой Чуи на улицу, где сквозь шелестящие верхушки деревьев пробивался солнечный свет. По дороге их догнал Джерик. Парень старался держаться поближе к Хану, так как языка вуки не знал и без старшего товарища мог говорить только с Ралррой.
— Итак, вот мы и дожили? — обратился он к Хану.
— Это точно — дожили, — откликнулся Соло. — Мгновения свободы для Чубакки сочтены.
Каллабоу, услышав слова кореллианина, наградила мужчин испепеляющим взором и возмущенным рыком, который в переводе не нуждался.
Хан усмехнулся.
— Нам следует поостеречься, приятель. Она разорвет нас надвое и не вспотеет.
Вуки повела их по одной из ветвей-дорог, по ширине не уступавших улицам некоторых планет. Они вышли из города и направились к вершинам деревьев, где многие вуки выстроили свои дома. Дом Маллы, как понял Хан, тоже располагался там, чтобы было ближе добираться до места работы.
Они ушли с главной тропы на боковую, потом еще на одну.
— Куда мы все-таки идем? — беспокойно спросил Джерик. — Я запутался. Если она оставит нас здесь, я не представляю, как вернуться в Рвукрорро. А ты?
Хан кивнул.
— Напомни мне освежить твои навигаторские навыки, — фыркнул он. — Но если Каллабоу заведет нас еще дальше, у меня не останется сил для вечеринки.
Компания свернула на еще более узкую тропу, и перед взглядом Хана и Джерика предстало многочисленное скопление вуки. Путники прошли еще немного, потом тропа резко оборвалась.
Ветвь врошира, на которой они теперь стояли, была особым образом подрезана и крутым спуском уходила на нижележащие ветви. От тяжести кроны деревьев клонились вниз, из-за чего создавался эффект просторной зеленой долины, от которой захватывало дух.
С запада мягкими волнами поднимались пологие холмы. Их освещало желтое солнце, яркое, как маяк, а в воздухе повсюду кружили птицы.
— Красиво тут... — поделился Хан с Каллабоу. Она кивнула, затем объяснила, что для вуки это место — священное. Глядя на этот пейзаж, они могли искренне восхищаться великолепием своего мира.
Все было готово к началу церемонии. Никакого священника, который руководил бы церемонией, предусмотрено не было, пары женились сами. Хан подошел и встал рядом с Чубаккой, ободряюще улыбнувшись своему не в меру взволнованному другу. Потом протянул руку и потрепал вуки по лохматой голове.
— Будь проще, расслабься, — сказал он. — Тебе достается сногсшибательная девушка.
Чубайса ответил, что и так хорошо все это знает... просто надеется не забыть свои строки!
Они стояли на краю ветви перед толпой вуки, отделявшей их от тропы, ведущей обратно в Рвукрорро. Вдруг толпа расступилась — и между ними появилась Маллатобак.
С головы до пят ее окутывала серебристо-серая вуаль. Покров был таким легким и прозрачным, что казалось, женщина окружена мерцающей аурой. Но когда она подошла, Хан разглядел, что вуаль сделана из какой-то прозрачной тканой материи. Сквозь свадебную фату он ясно видел голубые глаза Маллы.
Кореллианин внимательно слушал, как Чуи и Малла обмениваются клятвами. Да, они любят друг друга сильнее всех в Галактике. Да, честь супруга дорога им как своя собственная. Да, они обещают хранить друг другу верность. Да, смерть может разлучить их, но не разрушит их любовь.
Сила жизни — с ними. Сила жизни скрепит их союз, и они станут едины... Сила жизни пребудет с ними всегда.
Хан ощутил, как его охватывает ощущение непривычной торжественности. Он почти завидовал Чубакке: видя, как сияют любовью глаза Маллатобак, он ощущал укол боли. Никто никогда не любил его так сильно. Кроме, может быть, Дьюланны, подумал он, вспоминая вдову вуки, которая его вырастила.
Брия... когда-то он думал, что она любит его так же. Но у нее была странная манера выражать свои чувства...
Чуи поднял фату Маллы и привлек ее к себе. Они нежно потерлись щеками. Потом с громким торжествующим возгласом Чуи поднял ее и закружил, словно она была ребенком, а не взрослой вуки, лишь немногим уступающей ему по росту.
Гости разразились хором криков, рева и возгласов радости.
— Что ж, — шепнул Хан Джерику, — вот и свершилось.
Но свадебное торжество было далеко от завершения. Пару проводили к столам, расставленным среди древесных вершин. Столы ломились от всех видов вукийских деликатесов. Хан и Джерик пробовали яства с осторожностью, ведь чаще всего вуки подавали мясо сырым. Некоторые блюда все же были сварены или потушены, но и здесь следовало держать ухо востро. Вуки любили сильные приправы: некоторые были настолько острыми, что могли навредить человеческому пищеводу.
Хан оглядел столы и указал Джерику на некоторые «безопасные» деликатесы: суп из зачибика с травами и специями; вортрик — слоеное блюдо, сочетавшее несколько видов мяса, переложенного листьями врошира и выдержанного несколько недель в крепком маринаде из граккина; пирог из мяса фактрина, замороженный горрнар, кольца чинтука и жареный клакк. А еще там были салаты и хлебцы, торты с лесным медом и охлажденные фруктовые сладости.
Хан посоветовал Джерику воздержаться от алкогольных напитков, которые передавали по кругу. Кореллианин по собственному горькому опыту знал, каким крепким бывает у вуки ликер. Выбор был широк: аккаррагм, кортиг, гаррмол, грак- кин, тиккианский бренди и многое другое.
— Послушай моего совета, друг, — сказал Хан. — Вуки знают, как изготовить напиток, который за минуту свалит человека с ног. Я ограничусь горимнским вином и соком гралини.
— Но сок гралини пьют только дети, — возразил Джерик. — А то, второе...
— Джаар, — перебил Хан. — Подслащенное молоко алкоари с экстрактом винной ягоды. Для меня слишком сладко, но тебе может понравиться.
Мальчишка тоскливо посмотрел на огромную флягу тиккианского бренди. Хан предупреждающе покачал головой.
— Не вздумай. Я возиться с тобой не буду, когда тебя будет выворачивать наизнанку, как отравленного щенка мулака.
Скорчив гримасу, юнец поднял кубок горимнского вина.
— Хорошо. Полагаю, ты знаешь, о чем говоришь.
Хан улыбнулся, и они сдвинули стаканы.
— Уж поверь мне.
Через некоторое время, когда Хан стоял сам по себе, держа тарелку поджаренных ребрышек траккрррн и острого салата, приправленного семенами рилррррнна, к нему подошел темно-коричневый вуки, который показался ему смутно знакомым, хотя кореллианин был уверен, что никогда не встречал его раньше. Вуки постоял, изучая Хана, потом представился.
Хан чуть не уронил тарелку.
— Ты сын Дьюланны? — воскликнул он. — Надо же!
Быстро отложив в сторону тарелку и бокал, он восторженно сгреб вуки в объятия.
— Я так рад тебя видеть! Как тебя зовут?
Вуки обнял Хана в ответ, сообщив, что его имя Утчаккалок. Хан отстранился и почувствовал, что у него защипало глаза.
Чакк, как он просил себя называть, казалось, был тронут не меньше Хана и сказал ему, что надеялся встретить кореллианина отчасти потому, что хотел услышать о последних минутах жизни его матери. Хан сглотнул.
— Чакк, твоя мама погибла геройски, — поведал он. — Я не был бы сейчас жив, если бы не она. Очень храбрая вуки. Она погибла как воин. Ее застрелил парень по имени Гаррис Шрайк, но... он тоже мертв.
Чакк пожелал знать, не Хан ли убил Шрайка, чтобы отомстить за смерть его матери.
— Не совсем, — признался контрабандист. — Кто-то добрался до него первым. Но до этого я его хорошенько взгрел.
Чакк ответил одобряющим рыком. Он сообщил Хану, что считает его сводным братом, так как у них одна мать. Когда она выходила на связь с борта «Удачи Торговца», то без умолку рассказывала о маленьком человеческом детеныше, который любил ее вастриловый хлеб и очень хотел стать пилотом.
— Что ж, Чакк, — кивнул Хан, — Дьюланна не дожила до этого момента, но сейчас я пилот. И мой лучший друг во всей Вселенной — вуки...
Посмеявшись, Чакк сообщил Соло, что они с Чубаккой — дальние родственники со стороны его троюродного брата, который переехал в Рвукрорро и женился на внучатой племяннице тети Чубакки.
Хан моргнул.
— Действительно... дальние. Это просто здорово. Мы все — одна большая счастливая семья.
Хан отвел Чакка к молодожену и представил его Чуи, объяснив, что к чему. Чубакка поприветствовал «сводного брата» Хана и шумно похлопал Чакка по спине.
Праздник продолжался до глубокой ночи. Вуки танцевали, пели и играли на деревянных инструментах, которые семьи передавали из поколения в поколение. Хан и Джерик гуляли вместе с ними, пока от усталости и выпивки не прилегли отдохнуть под одним из огромных столов. Проснувшись утром, Хан обнаружил, что торжество закончилось, а Чуи и Малла, как ему сказали, ушли в леса для уединения, что для вуки было эквивалентом медового месяца. Хан расстроился. Через пару дней его переговоры с Катаррой будут завершены, «Сокол Тысячелетия» загрузят новым товаром и он покинет Кашиик. Ему так и не удастся попрощаться с Чубаккой.
Но не ожидать же, что кто-то вспомнит о лучшем друге в свадебную ночь, поразмыслил Хан с тенью сожаления. Кроме того, он все равно собирался еще наведаться на Кашиик, так что с Чуи они прощались не навсегда...