— Подонок! — Шрайк сплюнул. — Да за то, что ты сделал, я бы сбросил тебя вниз, дай мне лишь два кредита, мразь! Жаль, стоишь дороже.
Хан лежал и радовался ноющей от удара ноге. Хорошо, значит, паралич начинает проходить. Но сообщать этот радостный факт противнику он не собирался, потому тряпичной куклой проехался по крыше, скользя и ударяясь о неровности пермакрита, пока Шрайк, ухватив кореллианина за шиворот, волок добычу к ближайшему турболифту.
Капитан без передыху сыпал проклятиями и заметно хромал, к величайшему наслаждению Хана. Кореллианин расслабился еще больше, чтобы Шрайку было труднее нести его, хотя прочувствовал спиной каждый выступ. Правую руку покалывало, и это тоже было хорошо. У турболифта Шрайк выпустил Соло. Трудно было не напрячься, падая на холодную крышу, но Хан ухитрился вполне правдоподобно свалиться, не слишком ощутимо ударившись затылком. В поле зрения замаячила физиономия капитана: глаза блестят, на распухшей челюсти наливается чернотой кровоподтек.
— А теперь мы спустимся на этом вот лифте, и ты будешь паинькой, мой маленький врельт. Мы с тобой будем настоящими обаяшками, ты и я. Я скажу, что ты слишком много выпил.
Хан слышал, как приближается кабина. Он напряг мускулы, и они отозвались, хотя и без энтузиазма. Времени не хватило...
Скажи мне, Хан, ты поступил в академию? — поинтересовался Шрайк, как будто ждал ответа. — Это поэтому ты гак набрался сегодня, а?
Капитан рассмеялся.
— Импам, наверное, тяжело приходится, раз принимают на флот неудачников. — Шрайк плюнул Хану в лицо.
Тот вовремя спохватился и не отреагировал. Турболифт был совсем близко. Когда дверь кабины откроется, Шрайк отвлечется на несколько секунд, вот тогда Хан и сделает свой ход.
Кореллианин незаметно сжал правую руку в кулак, пальцы отозвались на мысленный приказ. Шрайк продолжал разглагольствовать:
— Ох уж эти имперцы!.. Стрелять не умеют, летать не умеют, драться и то не умеют. И плевка на них жалко. Удивительно, как старик Палпатин из кровати встает по утрам! Недоумки...
Двери турболифта открылись. Шрайк заглянул в кабину, и в эту же секунду Хан оторвал себя от пермакрита. Неожиданность сработала, ему удалось выбить у капитана бластер, но потом удача от него отвернулась. Крепкие, как дюрасталь, руки стиснули горло. Но Хан сдаваться не собирался; одна хорошая подножка — и Шрайк опрокинулся на спину. Вот только пальцев, к сожалению, не разжал, волей-неволей пришлось лететь следом.
Соло от души впечатал кулак Шрайку под дых и услышал, как противник хрюкнул от боли. Хватка на горле ослабла — на миг. Второй рукой капитан попытался лишить Хана глаза. Причем выбрал почему-то правый. Большой палец скользнул по слюне самого же Шрайка, Хан улучил момент и по-звериному вцепился в руку бывшего хозяина. Зубы вонзились в мякоть ладони, Шрайк заорал. Хан ощутил во рту вкус чужой крови и, не дожидаясь, когда противник опомнится, угостил его коленом под дых. Выбитый из легких воздух на морозе превратился в иней.
Юный кореллианин оттолкнул врага, Шрайк, разжав пальцы, опять растянулся на крыше. Следом за ним Хан рухнул на четвереньки, шаря в потемках в поисках бластера. Капитан успел подняться на ноги и с вполне определенными намерениями шел вперед, когда пальцы молодого человека наткнулись на ребристую холодную рукоять. Привстав на колено, Хан выставил оружие перед собой, переведя его на полную мощность.
— Твоя очередь стоять смирно, Шрайк.
Кашель больно ободрал горло, но противника Соло из вида не выпустил. Капитан рассмеялся, темп сбавил, но не остановился. Сейчас между ними было метров шесть.
— Что ты, малыш? — ласково ворковал Шрайк. — Старый капитан чуть-чуть разыграл тебя, вот и все, не больше. И вовсе не собирался я отдавать тебя хаттам, да ни за что. А ты в курсе, что ты убил одного из них, малой? Хаттам такое не нравится, ох не нравится... Они всю Галактику перероют, но отыщут старину Драйго, знаешь?
— Стой, где стоишь, — буркнул в ответ Соло.
Он услышал, как дрожит голос, и перепугался. Он еще ни разу не совершал хладнокровного убийства. Хан понятия не имел, что делать дальше. И получится ли? Шрайк ухмыльнулся, будто читал мысли.
— Ну-ну, сам знаешь, что не станешь в меня стрелять. Не сумеешь. Я же тебе вместо отца...
Хан ответил столь тяжеловесным ругательством на хаттском, что Шрайк восхищенно приподнял бровь:
— Ух ты! А ведь, пока ты бегал без поводка, ты стал таким сквернословом, нехороший мальчик!
Он все еще не остановился, их разделяло метра четыре. Хан покрепче стиснул в потных ладонях рукоять бластера; дуло плясало как одержимое.
— Давай-ка спустимся пониже и все обсудим. — От вкрадчивого голоса капитана тянуло в сон. — Даю слово, я ничего тебе не сделаю.
— Слово, э? — Хан рассмеялся; смех перешел в кашель. — ну ты даешь... Твое слово и плевка не стоит.
— Даю слово, честно! — повторил Шрайк. — Кроме того, если ты меня сейчас застрелишь, то уже никогда не узнаешь о родителях. Кто они такие и почему бросили тебя в порту, где я тебя потом отыскал.
— Тебе известно, кто они? Знаешь, почему меня бросили? — Хан сглотнул, колючий комок оцарапал горло. — Тогда начинай говорить — и, может быть, сохранишь жизнь.
Оставался метр, не больше, Шрайку было достаточно протянуть руку. Надо было стрелять, нельзя верить капитану... но Хан все равно медлил.
— Говори!
— Скажу, все расскажу, с подробностями, когда отдашь бластер. Даю слово.
«Пристрели его! — взвизгнул внутренний голос. — Не медли!»
Красный лазерный луч клюнул Шрайка в грудь. Капитан нелепо замахал руками, лицо Гарриса исказилось от боли и страха. Шрайк упал как подкошенный, он умер еще до того, как ударился о пермакрит. Хан недоверчиво уставился на собственные руки. Палец все так же лежал на спусковом крючке, им никто не шевелил, пилот мог ручаться... или нет?
Секундой позже кореллианин сообразил, что стреляли из другой точки, из-за его спины. Хан крутанулся, не поднимаясь с колен, и чуть ли не нос к носу столкнулся с другим человеком. Молодым, среднего роста, худощавым. Темные волосы в лунном свете казались заиндевевшими. В руке парень держал бластер, и на нем не оставалось места, где бы не стоял бы ярлык «охотник за головами».
— Финиш, парнишка, добегался, — произнес незнакомец, снимая с пояса наручники. — Вставай, пойдешь со мной.
«Те первые выстрелы, — запоздало сообразил Хан. — Вот кто стрелял... Шел следом за нами, подождал, когда Шрайк проделает всю грязную работу, и получил меня на блюдечке».
Что-то не то, видимо, с его лицом; все читают мысли как хотят и не спрашивают разрешения.
— Я знал, что старина Гаррис разыщет тебя, — добавил охотник за головами. — У хаттов не оказалось твоего изображения, вот я и наблюдал за Шрайком, раз уж он воспитал тебя, а, Викк? Я знал, что рано или поздно он тебя найдет и сделает мне роскошный подарок.
Нет! Не может быть! Ну как одна и та же дрянь случается с одним и тем же парнем дважды? Тело еще не оправилось от паралича, да и драка со Шрайком давала о себе знать, ныл и болел каждый мускул. Охотник за головами указал бластером на Хана.
— Бросай оружие, парень, или я вправлю тебе мозги. Знаешь, что бывает, когда заряд парализатора попадает в голову?
Хатты желают видеть тебя живым, а вменяемым или с омлетом вместо мозгов, они ничего не говорили. Бросай.
Хан разжал трясущиеся пальцы. Сипя от усилия, он попытался встать, правая нога подогнулась.
— Колено... — нехотя промямлил кореллианин. — Веса не держит, меня Шрайк ударил...
— Я видел. Не слишком профессионально, но старина Шрайк никогда не славился отходчивостью и терпением, — заметил охотник за головами. — Ладно, помогу тебе. Не пытайся...
С ревом, сделавшим бы честь любому вуки, Хан ударил наклонившегося к нему охотника головой в живот. Новый противник был моложе Гарриса Шрайка, быстрее и сильнее. Но Хан дрался как сумасшедший, откуда только силы взялись? Терять кореллианину было нечего. Вскрикнув от удивления, охотник за головами упал навзничь. Хан навалился сверху и тут же получил по голове бластером. Противник быстро пришел в себя.
Кровь залила Соло левый глаз, но не остановила. Хан вскарабкался по охотнику, словно тот был лианой, и головой расквасил сопернику нос. Охотник вновь заорал.
И, видимо от обиды, поменялся с Ханом местами, уселся верхом, попутно заехав кореллианину по почкам. Соло перехватил его руку и бил ею по пермакритовому покрытию крыши, пока охотник не выпустил оружия. Не заботясь, что может еще больше рассадить кожу на лбу, Хан опять боднул противника в лицо. Пилот так раздухарился, что не прекратил своего занятия, пока сам не получил по физиономии.
Кореллианин стукнулся затылком о пермакрит, сделал попытку ловко перекатиться и врезался в надстройку, внутри которой располагалась шахта турболифта. Из распухшего носа и разбитых губ противника ручьем текла кровь. Охотника за головами шагнул вперед, и в его глазах Хан прочитал смертный приговор. Кореллианин ждал до последней секунды, а затем рванулся и, навалившись всем весом, дернул его за плечо.
Громкий короткий хруст, раздавшийся, когда голова охотника повстречалась с каменной стенкой, казалось, разнесся эхом в морозной ночи. Охотник дернулся разок, обмяк, соскользнул по стене и без движения улегся на пермакрит. Закусив губу, Хан, пошатываясь, побрел к поверженному врагу. Два пальца, прижатые к шее охотника, убедили кореллианина, что тот не живее Гарриса Шрайка, который лежал в нескольких метрах в стороне, пустыми невидящими глазами уставившись на две небольшие луны.
Хан поддался искушению и сполз на пермакрит; голова кружилась, от усталости дрожали ноги, к горлу подкатывала тошнота. Через некоторое время его принялась бить крупная дрожь. Трясло Хана с минуту.
«Соберись... ты должен что-то придумать. Так думай».
Цепляясь за стену, кореллианин встал и снова осмотрел мертвого охотника. Они с ним были примерно одного роста, примерно одного возраста и сложения, одинаково темноволосые. Ну, может, волосы охотника были чуть темнее, но кто заметит?.. Дыхание висело над головой искристым плотным облачком, пока Хан сдергивал с мертвеца сапоги и раздевал труп.