В основном поверенный называл Билли по имени, или «сиротой», или «бедным одиноким ребенком». А когда в письме встречались явно указывающие на пол местоимения «ее» и «она», из-за дурного почерка их ничего не стоило принять за «его» и «он», так что Уильям и подумать не мог, что он ошибается, поэтому велел приготовить в доме комнату для мальчика по имени Билли.
Первым делом он телеграфировал Билли одно-единственное слово.
«Приезжай».
– Надо же успокоить бедного парня, – объяснил он Бертраму, – конечно, Хардингу я отвечу подробнее. Естественно, он хочет знать о моих делах, прежде чем отправлять ко мне Билли, но зачем же заставлять мальчика ждать, пока я не сообщу все необходимое? Конечно, он не успеет приехать до того, как я напишу ответ.
Уильяма Хеншоу ждал большой сюрприз. Не прошло и суток, как от Билли пришла ответная телеграмма.
«Приезжаю завтра. Поезд приходит в пять. Билли».
Уильям Хеншоу не знал, что Билли давно уже упаковала вещи. Она была в отчаянии. Дом казался ей могилой, несмотря на присутствие горничной и услужливого соседа с женой, которые оставались у нее ночевать. Поверенный Хардинг неожиданно заболел, и она не смогла рассказать ему, что получила чудесную телеграмму с приглашением. Так что Билли, одинокая, порывистая и привыкшая баловать себя, решила больше не ждать.
Билли ничуть не волновало, что ее будущее было пугающим и неопределенным. Она была очень романтичной особой, полагала, что вдеть гвоздику в петлицу и весело двинуться на поиски отцовского друга, которого тоже звали Билли, не только весело, но и весьма разумно, и что это излечит ее жуткую тоску. Так что она купила гвоздику и билет и с нетерпением стала ждать поезда.
В доме на Бекон-стрит радостная телеграмма Билли вызвала всеобщее оцепенение. На немедленно последовавший семейный совет призвали даже Кейт.
– Разумеется, я ничего не могу сделать, – раздраженно заявила она, услышав эту историю. – Вы же не ждете, что я возьму к себе мальчика?
– Конечно нет, – вздохнул Уильям. – Но, видишь ли, я думал, что у меня будет время… привыкнуть к новому положению дел, раздать необходимые указания, а это так… внезапно. Я только сегодня ответил на письмо Хардинга и, конечно, еще не получил его ответа.
– А чего ты ожидал, отправив эту глупую телеграмму? – вопросила леди. – «Приезжай!» Ну вот и приезжает.
– Но Билли попросил меня это сделать.
– И что? Глупый восемнадцатилетний мальчишка что-то тебе предлагает, и ты, предположительно рассудительный мужчина сорока лет, должен подчиняться?
– Так проявляется романтическая жилка Уилла, – улыбнулся Бертрам, – это так волнующе – отправить в пространство одно только слово «приезжай» и ждать, что произойдет.
– Ну вот он и узнал, что, – с мрачным удовлетворением заметил Сирил.
– Нет, этого еще не произошло, – радостно поправил его Бертрам, – все еще впереди. Уильяму нужна гвоздика. Это такой знак.
Уильям покраснел.
– Бертрам, не говори глупостей. Я не стану надевать гвоздику. Ты сам знаешь.
– А как ты тогда его найдешь?
– Ну, у него-то гвоздика будет, вот и довольно.
– Ну может быть. А еще у него будет Спунк, – засомневался Бертрам.
– Спунк! – воскликнула Кейт.
– Да. Он написал, что надеется, что ему можно привезти с собой Спунка.
– Что такое Спунк?
– Мы не знаем, – Бертрам улыбнулся.
– Не знаете? Что это значит?
– Уилл считает, что это собака, а Сирил, кажется, рассчитывает на мартышку. Лично я за попугая.
– Мальчики, что вы наделали! – Кейт рухнула на стул. – Что вы наделали!
Для Уильяма ее слова оказались подобны электрическому току. Он вскочил на ноги.
– Что бы мы ни сделали, это уже сделано, – сурово заявил он. – Остается сделать все остальное и сделать как следует. Он сын лучшего друга моей юности, и мы должны принять его достойно. А теперь за дело. Бертрам, ты сказал, что он может жить у тебя, так?
Бертрам мигом подобрался. Уильям редко говорил таким тоном, но уж если говорил…
– Да, Уилл. Пусть берет маленькую спальню в конце коридора, я ею почти не пользуюсь. Все пожитки оттуда можно убрать завтра.
– Отлично. Еще несколько распоряжений, и я пойду вниз и расскажу все Питу и Дон Лингу. И постарайтесь понять, что мы собираемся встретить мальчика как можно любезнее.
– Есть, сэр, – ответил Бертрам.
Кейт и Сирил промолчали.
Глава VПодготовка к приезду Билли
В день предполагаемого приезда Билли все в доме Хеншоу проснулись рано утром, и еще до завтрака все необходимые приготовления были сделаны. Основную деятельность развернули в маленькой комнатке в конце коридора на третьем этаже, хотя, как выразился Бертрам, вся Страта почувствовала «подъем».
К завтраку Бертрам, выразивший намерение «порадовать мальчика», полностью очистил комнату, а потом бросил клич по всему дому, предлагая внести свои вклады в ее украшение. Большая часть дома с радостью откликнулась. Даже Дон Линг проскользнул наверх и презентовал странный китайский флажок, сообщив, что «осень рад» его подарить. А Пит оказался в своей стихии. Пит любил мальчиков. Разве он не служил им всю свою жизнь? Кстати, стоит заметить, что о девочках он и не думал никогда.
Только Сирил держался в стороне. Но и он не забыл о приготовлениях, происходивших на этаже под ним – об этом ясно свидетельствовали мрачные низкие звуки, слетающие из-под его пальцев. Сирил всегда играл то, что чувствовал. Бертрам, заслышав утром траурные мотивы, усмехнулся и сказал Уильяму:
– Это же траурный марш Шопена. Очевидно, Си полагает, что настал конец его мечтам и надеждам о мире и счастье.
– Господи! Вот бы он немного заинтересовался происходящим, – загрустил Уильям.
– Конечно же, ему интересно, – многозначительно сообщил Бертрам.
– Я понимаю, но… Бертрам, – старший брат, балансировавший на стремянке, перебил сам себя: – Будем вешать над окном ружье или удочку?
– Мне кажется, это неважно. Мы же повесим куда-нибудь и то, и другое, – ответил Бертрам, – а еще есть индийские палицы и сабли, их тоже нужно повесить на видное место.
– А неплохо выходит, – обрадовался Уильям. – Тут еще между окнами пустое пространство. Я думаю, принести сюда свою витрину с… пауками.
Бертрам воздел руки в притворном удивлении.
– Сюда? Ты доверишь кому-то свои драгоценные сокровища?
Уильям нахмурился.
– Бертрам, не говори глупостей. Они будут в безопасности. К тому же, они все равно уже очень старые. Я собирал пауков много лет назад… когда мне было столько же лет, сколько Билли. Я думаю, ему понравится. Мальчики всегда любят такие вещи.
– Я вовсе не о Билли беспокоился, – возразил Бертрам, – а о тебе и пауках.
– Не волнуйся. Ни обо мне, ни об остальном, – добродушно ответил Уильям. – Как тебе? – спросил он, осторожно слезая со стремянки.
– Отлично! Разве что немного воинственно… слишком много ножей и кинжалов над шифоньером. Может, ты планируешь отправить Билли в армию?
– Знаешь что? Мне уже нравится этот мальчик, – радостно сказал Уильям. – Как ты думаешь, что ему нравится?
– Понятия не имею. Может, он неженка и только фыркнет при виде твоих ружей и пауков. Может быть, он предпочитает осенние листья и вышитые нравоучения.
– Нет, – запротестовал Уильям, – сын Уолтера Нельсона не может быть неженкой. Нельсон был лучшим полузащитником в Гарварде в течение десяти лет, и он всегда участвовал во всех наших затеях. «Осенние листья и нравоучения!» Ха-ха!
– Прекрасно. Но в этом уравнении еще остается неизвестное. Не стоит забывать о Спунке.
Уильям поежился.
– Берт, как ты думаешь, что это такое? Может быть, Сирил прав, и у нас будет мартышка?
– Откуда я знаю, – весело сказал Бертрам. – На свете есть множество различных созданий. Если бы речь шла о тебе, нужно было бы только определить, что именно ты коллекционируешь в этот момент. Спунк мог бы оказаться змеей, ящерицей, жабой или даже бабочкой. Сам знаешь, в возрасте Билли ты постоянно приносил домой этих зверей.
– Да, – вздохнул Уильям, – но я не думаю, что Билли привезет ящерицу. – Он отвернулся.
В доме на Бекон-стрит в этот день не делали почти ничего, только «готовились к Билли». В кухне готовил Дон Линг. Во всех остальных комнатах, кроме владений Сирила, трудился Пит – вытирал пыль, подметал и слонялся по дому к своему полнейшему удовольствию. Уильям не пошел в контору. Бертрам не притрагивался к кистям. Только Сирил занимался обычными делами: репетировал перед грядущим концертом и правил примечания к своей новой книге «Музыка в России».
Без десяти пять нервный, встревоженный Уильям оказался на Северном вокзале. Только тогда он наконец расслабился и облегченно вздохнул.
«Думаю, все наконец-то готово!» – сказал он себе.
Он не стал вдевать цветок в петлицу. Он уговаривал себя, что не должен выполнять такие просьбы. Ему нужно всего лишь найти в толпе юнца лет восемнадцати, одинокого, возможно, немного испуганного, с гвоздикой в петлице и, может быть, с собакой на поводке.
Выглядывая его, Уильям почувствовал странную теплоту в сердце. Он приехал на вокзал встречать своего тезку, сына Уолтера Нельсона, одинокого сироту, который обратился именно к нему, выбрал его из всех людей на белом свете. Много лет назад он сам держал в руках крошечный фланелевый сверток, из которого высовывалось красное сморщенное личико, но всего через месяц личико побелело и сделалось восковым, и все надежды, связанные с белым свертком, умерли вместе с младенцем. Теперь это был бы взрослый парень – примерно ровесник Билли, который сейчас приедет. На сердце становилось все теплее. Он стоял у ворот и ждал приезда Билли.
Поезд из Хэмпден-Фоллс запаздывал. Он прикатил на вокзал в пятнадцать минут шестого. Длинный ряд пассажиров потянулся к железным воротам.
Уильям стоял у самых ворот, тревожно вглядываясь в лица. Молодых парней было много, но ни одного – с гвоздикой в петлице. А потом Уильям увидел его – симпатичного синеглазого юношу в опрятном сером костюме. Уильям тихо вскрикнул и бросился к нему, но тут же понял, что юноша в сером приехал с большой веселой семьей. Билли мог выглядеть как угодно, но он был одинок.