Как оказалось, румянец на щеках и сияющие глаза – не обязательно следствие погоды или даже свадьбы. Это выяснилось чуть позднее, когда зазвонил телефон.
На звонок ответила Кейт.
– Алло. Кейт, это ты? – отчаянно спросили в трубке.
– Да. Доброе утро, Бертрам. Правда, сегодня отличный день для свадьбы?
– Отличный? Да, пожалуй, хотя вынужден признаться, что я этого не заметил. И ты бы не заметила, если бы у тебя на поруках был сумасшедший.
– Сумасшедший?
– Да. Хотя у тебя тоже, наверное, такой есть. Мари не мечется по дому, словно дикий зверь, не задает по десять вопросов в минуту?
– Конечно нет! Не говори глупостей, Бертрам. Что ты имеешь в виду?
– Понимаешь ли, Кейт… представление начинается ровно в двенадцать, так?
– Представление? – возмущенно спросила Кейт. – Свадьба состоится ровно в двенадцать. Тебе как шаферу следовало бы это знать.
– Хорошо. Тогда попроси, пожалуйста, Билли проследить, чтобы это было ровно двенадцать часов, или я не отвечаю за последствия.
– О чем ты? Что случилось?
– Сирил. Он наконец сорвался, чего я и ждал все это время. Меня очень удивила кротость, с которой он позволил обмотать себя белыми лентами и украсить розами.
– Чепуха, Бертрам.
– Ну не без того. Но все же он совершенно сошел с ума. Ты бы слышала ту громоподобную музыку, которой он разбудил меня с утра. Билли говорит, что в музыке он воплощает все: свое прошлое, настоящее и будущее. Если сегодня он играл будущее, то мне жаль девушку, которой придется провести жизнь вместе с ним.
– Бертрам!
Бертрам усмехнулся.
– Ладно, понял. Но в любом случае, он играл вовсе не будущее, а настоящее. Свадьбу. Он только что понял, что ему предстоит столкнуться с целой кучей женщин и всяких других неприятных вещей, и это ему не понравилось. Я четырнадцать раз заверял его, что кольцо, лицензия, экипаж, гонорар священника и мой рассудок в порядке. Когда он не задает вопросы, то грозится, что притащит священника на час раньше и улизнет вместе с Мари еще до того, как появится первый гость.
– Какая глупость!
– Сирилу так не кажется. Мне пришлось постараться, чтобы убедить его, что гости не очень обрадуются, обнаружив, что церемония закончена, а невеста сбежала.
– Будь так любезен напомнить Сирилу, что другие тоже беспокоятся за его свадьбу, – ледяным тоном сказала Кейт.
– Уже напомнил, – вздохнул Бертрам, – он ответил, что пусть беспокоятся, сколько их душе угодно. Сейчас он, полагаю, изыскивает способ жениться по доверенности.
– По доверенности! Ну же, Бертрам. У меня достаточно дел этим утром, а я стою и слушаю твои глупости. Позаботься о том, чтобы Сирил приехал вовремя, вот и все, – Кейт нетерпеливо повесила трубку.
Повернувшись, она увидела испуганные глаза невесты.
– Что такое? Что-то не так с Сирилом? – спросила Мари.
Кейт рассмеялась и приподняла бровь.
– Всего лишь страх сцены, моя дорогая.
– Страх сцены?
– Да. Бертрам утверждает, что он ищет кого-нибудь, кто мог бы сыграть его роль на церемонии.
– Миссис Хартвелл!
При виде ужаса на лице Мари миссис Хартвелл рассмеялась.
– Милое дитя, не бойтесь так. Еще не родился на этот свет мужчина, который не мечтал бы сбежать с собственной свадьбы. Вы же знаете, что Сирил терпеть не может всякие украшательства. Удивительно, что он дотерпел до этой стадии. Вчера вечером, когда я была на его концерте, мне показалось, что так и будет, и оказалась права.
Мари явно встревожилась.
– Но он никогда не говорил… я думала… – она беспомощно замолчала.
– Конечно не говорил, дитя мое. Он не говорил ничего, кроме того, что любит вас, и не думал ни о чем, кроме того, что вы будете принадлежать ему. Мужчины никогда не думают о другом до самой свадьбы. А вот когда этот день наступает, тогда они мечтают убежать, – со смехом закончила она и принялась возиться с маленькими белыми коробочками, которые ждали ее внимания.
– Но если бы он сказал мне раньше, ничего бы не было… ну, кроме священника, – с отчаянием сказала Мари.
– А как же ваша мечта о красивой свадьбе? Глупости! Мужчине нельзя так капризничать.
Мари покраснела, ее ноздри слегка раздулись.
– Это не каприз, миссис Хартвелл, и я с удовольствием отказалась бы от свадьбы, – решительно сказала она.
Миссис Хартвелл снова рассмеялась и посмотрела на Мари.
– Господи, дитя мое! Неужели вы не знаете, что мужчины мыслят совсем по-другому? Если бы они женились друг на друге, в мире не было бы таких вещей, как букет невесты или свадебный торт.
Мари не ответила, стремительно убежала и через минуту уже положила руку на плечо Билли, которая расставляла розы с длинными стеблями в высокие вазы.
– Билли, пожалуйста! – взмолилась она. – Давай обойдемся без всего этого! Может быть, мы отправим их, например, в больницу? И свадебный торт тоже, и…
– Свадебный торт – в больницу?!
– Нет, конечно, не в больницу. Он же наверное вреден для больных? – Ни тени улыбки не было на лице Мари, у которой явно помутнелось сознание. – Я просто хочу сказать, что мне это все не нужно: ни букет, ни полумрак в комнатах, ни маленькая Кейт с цветочными лепестками… Ты не обидишься, если я попрошу тебя не быть подружкой невесты?
– Мари!
Девушка закрыла лицо руками и заплакала. Билли ничего не оставалось, кроме как обнять ее и зашептать что-то ласковое. Постепенно правда вышла наружу.
Билли не знала смеяться или плакать, а потом сказала:
– Милая, я не верю, что Сирил чувствует и ведет себя так ужасно, как говорят Бертрам и Кейт. И кстати, даже если бы это было правдой, все равно уже слишком поздно отсылать свадебный торт в больницу и вносить остальные поправки, – губы Билли улыбались, но глаза оставались серьезными. – Между прочим, твои ученики в эту минуту уже украшают гостиную еловыми лапами, маленькая Кейт плетет себе веночек, а миссис Хартвелл раскладывает коробочки для пирожных в холле. Роза расставляет в столовой лучший фарфор, а тетя Ханна пришивает бантики на свой кружевной чепец, который она надеялась надеть. Представь только, как они все огорчатся, если я скажу: «Хватит, прекращайте. Мари ничего не нужно, кроме священника. Никаких украшений!» Милая, видишь, даже розы повесили головки от горя, – загадочно сказала Билли, осторожно тронув розовый лепесток. – А ведь есть еще и гости.
– Да, конечно. Я знала, что на самом деле ничего не выйдет, – вздохнула Мари, направляясь к лестнице. Радость покинула ее лицо.
Билли, убедившись, что Мари ничего не слышит, бросилась к телефону. Ответил Бертрам.
– Бертрам, мне нужно немедленно поговорить с Сирилом.
– Хорошо, милая, но это непросто. Боюсь, для разговора тебе потребуется камертон, чтобы настроиться на его тональность.
Через мгновение по проводам пронесся нервный голос Сирила:
– Доброе утро, Билли.
Девушка набрала в легкие воздуха и оглянулась посмотреть, нет ли рядом Мари.
– Сирил, – тихо сказала она, – если тебя хоть немного волнует Мари, немедленно поговори с ней, ради всего святого, и скажи, что ты мечтаешь о розовых розах, розовых лентах, розовом завтраке и розовом торте!
– Но это же неправда.
– Сегодня – правда! Если бы ты видел Мари, ты бы это понял.
– Что случилось?
– Ничего, просто она случайно услышала разговор Бертрама с Кейт и готова немедленно выбросить весь белый атлас, отказаться от церемоний и остаться с тобой просто так.
– Какая разумная девушка!
– Безусловно, но это невозможно. На свадьбу позвали пятьдесят гостей, а на прием – сто. Сирил, у нее разбито сердце. Немедленно сделай что-нибудь. А вот и она!
Билли повесила трубку.
Через пять минут Мари позвали к телефону. Она неохотно подошла. Какие именно слова попали в маленькое розовое ушко невесты, Билли так и не узнала, но Мари просияла и отошла от телефона. Через пару минут из ее комнаты донеслась веселая песенка. Успокоившись, Билли вернулась к розам.
Свадьба была очень красивая. Так говорили все. Розовые и зеленые украшения, мягкий свет (Кейт убедила затенить комнаты), красивые платья и улыбающиеся лица гостей очень украсили ее. Кроме того, на свадьбе были милая девочка с цветами – маленькая Кейт, очаровательная подружка невесты – Билли, красивый шафер – Бертрам, и это не говоря уже о прекрасной невесте, которая походила на видение из иного мира в платье из тончайшего шелка и тюля. Жених тоже не остался незамеченным: высокий, статный, с четкими чертами очень бледного лица.
Потом настало время приема, воплощением которого были «женщины и суета» из страхов Сирила, и наконец молодожены уехали, осыпанные конфетти и старыми башмаками.
В четыре часа, когда из всех гостей остались только Уильям и Бертрам, в маленьком домике наступила тишина.
– Все кончилось, – вздохнула Билли, падая в огромное кресло в гостиной.
– И очень хорошо прошло, – поддержала ее тетя Ханна, накидывая на белую шаль теплую голубую.
– Да, мне тоже так показалось, – кивнула Кейт, – очень милая вышла свадьба.
– Не без твоей помощи, Кейт? – поддразнил Уильям.
– Полагаю, что я немало помогла, – обиделась Кейт, помогая маленькой Кейт снять веночек.
– Несмотря даже на то, что вы вбежали ко мне в комнату и стали торопить меня, крича, что я опаздываю! – засмеялась Билли.
Кейт мотнула головой.
– А откуда мне было знать, что часы тети Ханны имеют в виду половину двенадцатого, когда бьют двенадцать?
Все засмеялись.
– Да, это была красивая свадьба, – объявил Уильям со вздохом.
– Еще бы! После стольких приготовлений! – сказал Бертрам на ухо Билли.
Билли не подала виду, что услышала, разве что слегка покраснела. Вслух она сказала:
– И Сирил прекрасно себя вел. Каждый раз, когда я его видела, он говорил с какой-нибудь женщиной.
– Ничего подобного, – возразил Бертрам, – я тоже за ним наблюдал и еще внимательнее тебя, и это женщины говорили с Сирилом.
Билли улыбнулась.