– Милая, но разве тебе не тяжело будет делать столько всего самой? – спрашивала она. – Ты же сама знаешь, что не очень сильная.
– Я знаю, но я все распланировала, и это будет несложно, – возражала Мари, – я столько лет мечтала этим заниматься. Понимаешь, Билли, если я буду стоять и смотреть, как служанка делает все то, что хочу делать я, то буду чувствовать себя как… как голодный, который видит другого человека, который ест обед. Да, конечно, – грустно закончила она, когда Билли прекратила смеяться, – я не смогу все время делать домашнюю работу. Когда у нас будет дом, возможно, я одену служанку в хорошее платье и велю ей принимать визиты и ходить на чаепития, а сама стану готовить пудинги, – весело закончила она, и Билли снова засмеялась.
Муж и жена, как полагается, после возвращения немедленно были приглашены на ужин к Уильяму и Билли. Пока Мари не открыла для гостей свой дом, любящая пара была предоставлена самим себе, не считая редких визитов семьи с целью «помешать» – так называл это Бертрам, но не Мари. Впрочем, наверняка Сирил в своих мыслях употреблял то же самое слово.
Сам Бертрам в эти дни был очень занят. Не считая работы над портретом мисс Уинтроп и двумя-тремя другими заказами, он наносил финальные штрихи на четыре картины, которые готовил к выставке знаменитого художественного клуба, где он был звездой. Естественно, все его время было занято. Не менее естественно и то, что Билли, зная это, еще суровее, чем обычно, напоминала себе, что он принадлежит в первую очередь Искусству.
В соответствии с этой идеей Билли следила, чтобы помолвка с ней ни в коей мере не влияла на работу художника, и ни при каких обстоятельствах не пыталась удержать его при себе, когда его призывало Искусство. (В мыслях Билли всегда писала это слово крупными черными буквами – примерно так оно звучало из уст Кейт.) О том, что эта тактика вселяла в ее жениха смутную тревогу и беспокойство, она не подозревала. Билли искренне обрадовалась новым словам для песни, которые принес Аркрайт, потому что они заняли ее время и внимание. Обрадовалась она им и по другой причине: Аркрайт теперь чаще приходил к ней в дом, а это, разумеется, способствовало бы «случайной встрече» с Алисой Грегори, особенно после начала репетиций оперетты, до которых оставалось совсем немного. А Билли так давно хотела устроить эту встречу!
Билли считала, что она таким образом занимает свои мысли и служит помощником Купидона, чтобы соединить достойную юную пару, разлученную злой судьбой. Для Бертрама же это были ужас, горе и даже пытка, потому что он видел только то, что Билли все сильнее увлекается Аркрайтом, музыкой Аркрайта, словами Аркрайта и друзьями Аркрайта.
Первая репетиция оперетты случилась вечером в среду. Вторая должна была состояться днем в четверг. Билли попросила Алису Грегори назначить уроки таким образом, чтобы вечером в среду остаться в Гнезде, если ее калека-мать справится одна, а она это сделает, уверяла Алиса. Тогда утром в четверг Алиса Грегори скорее всего окажется в Гнезде, особенно если учитывать необходимость нескольких отдельных репетиций с нервной солисткой, чья партия пока получалась не очень хорошо. На этот случай у Билли имелся план. Она очень обрадовалась, когда наступило утро четверга и все шло ровно так, как она рассчитывала.
Алиса была здесь. Без четверти двенадцать у нее была назначена встреча с ведущим тенором, а потом с альтом. После завтрака Билли решительно сказала:
– Если вы не возражаете, мисс Грегори, я бы предложила вам прилечь на диванчик в комнате для шитья и вздремнуть.
– Но я только что встала, – возразила мисс Грегори.
– Я знаю, – улыбнулась Билли, – но вчера вы легли очень поздно, а день впереди трудный. Я настаиваю, чтобы вы отдохнули. Там вас никто не потревожит. Просто закройте дверь и не спускайтесь, пока я за вами не пришлю. Мистер Джонсон придет в четверть двенадцатого, верно?
– Д-да.
– Тогда пойдемте со мной, – сказала Билли, указывая ей путь наверх. – Не спускайтесь, пока я за вами не пришлю, – сказала она, когда они дошли до маленькой комнаты в конце коридора. – Я оставлю дверь к тете Ханне открытой, чтобы комната проветривалась, ее все равно нет. Она занимается корреспонденцией у меня в комнате. Вот вам книга, вы, конечно, можете почитать, но лучше бы вам поспать, – радостно сказала она, тихо закрывая дверь. Потом она, чувствуя себя заговорщиком, спустилась вниз и стала ждать Аркрайта.
План был хорош. Аркрайта ожидали к десяти часам – Билли специально просила его прийти к этому времени. Он, разумеется, не знал, что Алиса Грегори здесь, но вскоре после его прихода Билли планировала улучить момент, подняться наверх и отправить Алису вниз за книгой, ножницами, шалью для тети Ханны – все, что угодно, могло послужить предлогом, чтобы девушка вошла в гостиную и обнаружила там Аркрайта.
А потом… То, что должно было случиться потом, казалось Билли неясным, но в любом случае чудесным.
Это был отличный план, но… (как часто в отличных планах встречается это «но»!). В случае плана Билли «но» касалось таких не связанных друг с другом вещей, как часы тети Ханны и вагон с углем. Часы пробили одиннадцать в половину одиннадцатого, а вагон упал прямо перед трамваем, в котором сидел мистер М. Дж. Аркрайт, спешивший к мисс Билли Нельсон к назначенному времени. Была почти половина одиннадцатого, когда Аркрайт наконец позвонил в дверь Гнезда. Билли поприветствовала его так радостно и одновременно с таким очевидным разочарованием от его позднего прихода, что сердце Аркрайта запело от радости.
– Но без четверти двенадцать назначена репетиция! – воскликнула Билли, когда он торопливо объяснял свое опоздание. – И у нас остается так мало времени для… Очень мало времени, – сконфуженно закончила она, лихорадочно ища предлог подняться наверх и отправить Алису Грегори в гостиную, пока не стало слишком поздно.
Неудивительно, что Аркрайт, заметив искру в ее взгляде, волнение и краску на щеках, преисполнился мужества.
Столько времени эта девушка держала его на расстоянии большой терции или уменьшенной септимы; столько времени она радостно относила каждое его слово и поступок на счет музыки, а не себя самой, столько времени она поступала именно так, что он уже начал бояться, что она никогда не сделает ничего другого. Неудивительно, что теперь, когда ее лицо осветилось странным новым светом, то и его лицо тоже просияло, и он рискнул заговорить.
– Но время есть, мисс Билли, если только вы позволите мне… сказать.
– Боюсь, я заставила вас ждать, – торопливо сказала Алиса Грегори, стоя в дверях, – я, наверное, заснула, и часы уже пробили одиннадцать. Мистер Аркрайт?
Алиса Грегори почти пересекла комнату, когда заметила, что человек, стоявший рядом с хозяйкой, был не тенором, которого она ожидала увидеть, а ее старым знакомым. Дрожащее «мистер Аркрайт» сорвалось с ее губ.
В начале ее слов Билли и Аркрайт вздрогнули, а в конце Аркрайт, отчаянно и умоляюще взглянув на Билли, сделал шаг вперед.
– Мисс Грегори! Вы же мисс Алиса Грегори, правда? – вежливо спросил он.
При первой же возможности Билли пробормотала какое-то извинение и вышла из комнаты. С отчаянным выражением на лице она вбежала к тете Ханне.
– Тетя Ханна, тетя Ханна, – она одновременно смеялась и плакала, – эта ваша выдумка с часами все испортила!
– Испортила? Что она испортила?
– Первую встречу Мэри Джейн с мисс Грегори. Я все устроила так, чтобы они встретились наедине, но дурацкие часы пробили одиннадцать в половину одиннадцатого, мисс Грегори услышала их и подумала, что опоздала на пятнадцать минут. Она сбежала вниз, толком не проснувшись, и нарушила все мои планы. Теперь они сидят внизу, на разных концах комнаты, и обсуждают вчерашнюю метель, или восход луны, или еще какую-нибудь глупость! А я так хорошо все придумала!
– Ладно, милая, я уверена, что ничего жуткого не случилось, – улыбнулась тетя Ханна. – У Мэри Джейн появились для нее известия об отце?
Только промелькнувшая крошечная искра в глазах Билли подсказала, что девушка заметила, как привычно это «Мэри Джейн» слетело с губ тети Ханны.
– Нет, ничего определенного. Совсем немного. Друзья все еще стараются обелить его имя, и я уверена, что у них получается.
Но я, конечно, не знаю, может ли он что-то сказать об этом прямо сейчас. Подумать только, я путалась у них под ногами, когда они встретились! – недовольно продолжила Билли. – Я должна была уйти буквально через минуту, но мне нужно было придумать предлог, чтобы уйти наверх и послать вниз мисс Грегори, когда Мэри Джейн начал мне что-то говорить – не представляю, что это было, – но тут появилась она, и все закончилось. А вот и в дверь звонят, я уверена, что это пришел тенор, а значит, все точно закончилось, – вздохнула она.
Так получилось, что это был не тенор, а всего лишь весточка от него – весточка, которая страшно напугала Председателя Комитета по Назначениям. Тенор отказывался от партии. Она была слишком сложна для него. Он чувствовал, что должен сказать это, чем мучиться еще неделю или две, а потом все бросить. Так что он это и сделал.
– Что же нам делать, мисс Грегори? – расстроилась Билли. – Это и правда трудная партия, вы сами понимаете, но если мистер Тоби не сможет ее спеть, то я даже не знаю, кто может. Мы не хотели нанимать певца, нам нужно попытаться обойтись без этого. Вся прибыль должна пойти в Дом призрения детей-сирот, – пояснила она Аркрайту, – так что мы не собирались тратиться ни на кого, кроме аккомпаниатора.
Странное выражение промелькнуло по лицу мисс Грегори.
– Мистер Аркрайт раньше пел тенором, – тихо сказала она.
– И до сих пор поет, и совершенно чудесно, – ответила Билли. – Но сможет ли он спеть это?
Короткое мгновение Аркрайт колебался, а потом рискнул:
– Давайте проверим.
Билли выпрямилась в кресле.
– Вы правда можете? Потратите на нас время?
– Полагаю, что да, учитывая обстоятельства, – улыбнулся он, – я думаю, что справлюсь, хотя не уверен, что смогу посещать все репетиции. Если же я обнаружу, что мне необходимо для этого разрешение, то постараюсь убедить сильных мира сего, что участие в оперетте необходимо, чтобы преуспеть в Опере.