– Бертрам, я совершенно не умею готовить, если не считать того, что я прочитала в поваренной книге Розы за неделю.
Бертрам смеялся так громко, что человек напротив тихонько выглянул из-за своей газеты.
– Поваренная книга Розы! Вот чем ты занималась всю неделю!
– Да… Я очень хотела что-нибудь выучить, – призналась Билли, – но, боюсь, у меня ничего не вышло, ведь там столько всего, а у меня была только одна неделя. Я думаю, что могу испечь пирог с персиками. Это последнее, что я успела прочитать.
Бертрам снова расхохотался, но Билли смотрела на него в таком ужасе, что он сделался серьезным и нежным.
– Билли, милая, я женился на тебе не для того, чтобы обзавестись кухаркой, – сказал он.
Билли покачала головой.
– Я знаю, но тетя Ханна говорит, что даже если мне никогда не придется готовить самой, я должна знать, как это делается, чтобы присматривать за кухней. Она сказала, что женщине, которая не умеет готовить и вести дом, нечего делать замужем. Бертрам, я очень старалась, всю неделю. Хотела запомнить, когда ставят тесто на хлеб и как его замешивают.
– Мне совсем не нужно… – вклинился Бертрам, но получил очень строгий взгляд.
– Я снова и снова повторяла, сколько нужно чашек муки, щепоток соли и ложек дрожжей, но, Бертрам, я не в состоянии это запомнить. Все вокруг пело. А как, по-твоему, затвердить, сколько муки, соли и дрожжей нужно на хлеб, если даже чайник на плите напевает: «Все хорошо, Бертрам меня любит, я выйду замуж за Бертрама»?
– Милая моя! – на этот раз Бертрам ее поцеловал, забыв о соседе. – Как будто кого-то волнует, сколько стаканов дрожжей нужно замешать в тесто для хлеба!
– Тетя Ханна говорит, что тебя будет волновать, когда ты проголодаешься. А Кейт говорит…
Бертрам едва сдержал крепкое словцо.
– Билли, ради всего святого, не говори мне о Кейт, если ты хочешь, чтобы я остался в здравом уме и не полез ни с кем в драку. У меня рука сломана. Кейт полагает, что она хочет всем добра, и я тоже в этом уверен, но она уже достаточно нам навредила. Теперь ты моя… Моя навсегда, – голос его упал до шепота, – пока смерть не разлучит нас.
– Пока смерть не разлучит нас, – прошептала Билли.
Потом они замолчали.
«Я, Бертрам, беру тебя, Билли», – сказал стук колес одному из них.
«Я, Билли, беру тебя, Бертрам», – пропели колеса другому.
Перед ними обоими лежал прекрасный и светлый путь длиной в целую жизнь, который они собирались пройти вместе.
Глава IIДом для Уильяма
В первое воскресенье после свадьбы Пит поднялся наверх и сообщил своему хозяину Уильяму, что миссис Стетсон ожидает его в гостиной.
Уильям немедленно спустился.
– Тетя Ханна! – начал он, протягивая ей руку. – Боже, что случилось? – в ужасе спросил он, рассматривая усталое лицо и больные глаза пожилой леди.
– Уильям, это, конечно, глупо! – с дрожью в голосе вскричала тетя Ханна. – Но мне необходимо было с кем-нибудь поговорить! Я так нервничаю, просто места себе не нахожу. Билли не говорила тебе, что собирается делать?
– Что она собирается делать? С чем? О чем вы?
– С домом. Будет ли она его продавать? – тихо спросила тетя Ханна, устало откидываясь на спинку кресла.
Уильям задумался.
– Хм, нет, – ответил он, – вы сами знаете, какая тут царила спешка. Не было времени строить никакие другие планы, кроме свадебных, – с улыбкой закончил он.
– Понимаю, – вздохнула тетя Ханна, – все так запуталось. И все-таки она могла что-нибудь тебе сказать…
– Нет, не говорила. Но мне думается, что ее планы угадать несложно. Когда они вернутся из путешествия, она, полагаю, быстро решит, какие вещи хочет перевезти сюда. Потом она продаст остальное и выставит на продажу дом.
– Да, конечно, – прошептала тетя Ханна, садясь прямее, – так и мне кажется. Возможно, лучше будет рассчитать Розу и закрыть дом?
– Хм, может быть. Почему нет? Тогда вы успеете устроиться тут к ее возвращению. Уверен, чем скорее вы приедете, тем веселее нам будет, – он улыбнулся.
Тетя Ханна вздрогнула.
– Тут! – воскликнула он. – Уильям Хеншоу, ты полагаешь, что я приеду жить сюда?
Теперь удивился Уильям.
– Разумеется, вы приедете сюда. Куда еще вы собираетесь, ради всего святого?
– Туда, где я жила… до приезда Билли, – ответила тетя Ханна дрожащим голосом, но все же с достоинством. – Сниму комнату в каком-нибудь тихом пансионе.
– Чепуха, тетя Ханна! Билли вас и слушать не станет. Вы уже жили здесь раньше, почему не сделать этого и сейчас?
Тетя Ханна на долю дюйма приподняла подбородок.
– Ты забыл. Раньше я была здесь нужна, но теперь Билли замужем и ей не нужна дуэнья.
– Глупости! – фыркнул Уильям. – Вы всегда будете нужны Билли.
Тетя Ханна печально покачала головой.
– Мне приятно думать, что я ей нравлюсь, Уильям, но в глубине душе я понимаю, что так поступать не стоит.
– Почему нет?
Последовала короткая пауза, а потом прозвучал решительный ответ:
– Я считаю, что молодоженам не нужны чужие люди в доме.
Уильям расхохотался.
– И все? Тетя Ханна, вы не чужая! Скорее езжайте домой и собирайте чемоданы.
Тетя Ханна чуть не плакала, но все же держалась твердо.
– Уильям, я не могу, – повторила она.
– Билли же совсем ребенок, так что…
Впервые в жизни тетя Ханна кого-то перебила:
– Прости меня, Уильям, но она не ребенок. Она теперь взрослая женщина, и ей предстоит столкнуться с женскими тревогами.
– И почему бы не помочь ей в этом? – спросил Уильям, все еще весело улыбаясь.
Тетя Ханна не улыбалась. Минуту она молчала, а потом сказала, отведя взгляд:
– Уильям, первые четыре года моего брака были… были испорчены чужим человеком в доме. Я не хочу портить семейную жизнь Билли.
Уильям обмяк, и улыбка сбежала с его лица.
– Тетя Ханна! – воскликнул он.
Маленькая пожилая леди тоскливо вздохнула.
– Да, конечно. Ты удивлен. Мне не стоило этого говорить. Но все это дела давно минувших дней, и я хотела, чтобы ты понял, почему я не могу жить здесь. Это был старший брат моего мужа, холостяк. Он был всем хорош, и я уверена, что хотел только добра, но он мешал нам во всем. Я была молода и, наверное, упряма. В доме царило постоянное напряжение. Однажды он уехал на целых два месяца. Я никогда не забуду свободу и счастье, царившие в эти месяцы. Весь дом принадлежал нам. Нет, Уильям, я не могу. – Она встала и пошла к двери. Глаза ее были печальны, а лицо – искажено страданием, но вся ее хрупкая фигура выражала решимость. – Джон с Пегги ждут снаружи. Мне пора.
– Но, тетя Ханна, – беспомощно начал Уильям.
Она подняла руку, чтобы остановить его.
– Не убеждай меня, пожалуйста. Я не стану жить здесь. Но я, пожалуй, не буду запирать дом, пока не вернется Билли.
С этим она ушла, и Уильям изумленно наблюдал, стоя в дверях, как Джон помогает ей сесть в автомобиль Билли, который девушка и ее друзья называли Пегги, сокращенно от Пегаса.
Потом Уильям вернулся в дом и упал в ближайшее кресло, не переставая удивляться.
Какой загадочный визит! Тетя Ханна совсем на себя не похожа. Она ни разу не сказала «Святые угодники!», зато сказала многое другое. Честно говоря, он никогда не думал, что когда-то тетя Ханна была молода и была замужем. Хотя, конечно, когда-то это было так. А как она объяснила, почему не может жить тут?! Эта печальная история о чужом человеке в ее доме! Но она же не чужая! Она не назойливый брат мужа…
Уильям вдруг задохнулся и не стал договаривать мысленную фразу. Потом тихо вскрикнул и встал из кресла. Спунки, лежавший у огня, басовито мяукнул и испытующе посмотрел на Уильяма. Долгую минуту Уильям молча смотрел в желтые сонные глаза и наконец сказал четко и грустно:
– Да, Спунки, это так: тетя Ханна не брат мужа Билли, а вот я – именно он. Ты слышал? Я!
– Мр-р! – прокомментировал Спунки и свернулся клубочком.
С тех пор Уильям не находил себе покоя. То он тщеславно твердил себе, что не будет никому мешать, что это его дом и что он был таковым всю его жизнь. Утверждал, что не должен уезжать и не станет уезжать, что Билли и сама этого не захочет. Но перед глазами у него стояла юная невеста давно минувших дней, а в ушах то и дело отдавались слова тети Ханны: «Я никогда не забуду свободу и счастье, царившие в эти месяцы. Весь дом принадлежал нам». Нигде, как бы он ни искал, он не мог найти успокоения. Он очень боялся и поэтому везде видел подтверждения того, что третий человек в доме будет лишним.
Бедный Уильям! Везде он натыкался на это: в случайных словах, в рассказах, даже в песнях, и все это только усугубляло его состояние. Даже древние шутки про тещ ранили его. И когда чаша наконец переполнилась, он вспомнил ответ Мари на его приглашение жить с Сирилом в Страте: «Нет, мне кажется, что молодые люди должны начинать жизнь вдвоем».
Эти дни были очень тяжелы для Уильяма. Как неупокоенный дух, он скитался из комнаты в комнату, трогая то, ощупывая это. Много времени он мог простоять перед картиной или старинной этажеркой из красного дерева, как будто пытаясь запечатлеть в памяти вещи, которые больше не будут принадлежать ему. Или же, как бездомный, он мог несколько часов просидеть на скамейке в городском саду, размышляя.
Все это могло закончиться только одним способом. В середине августа Уильям вызвал к себе Пита.
– Пит, я собираюсь переехать на следующей неделе, – невозмутимо сообщил он, как будто переезд был приятным развлечением, которому он предавался раз в месяц. – Пожалуйста, начни упаковывать эти вещи завтра.
Старый слуга разинул рот.
– Вы собираетесь… что, сэр? – проговорил он.
– Переехать, я же сказал, – Уильям ответил неожиданно резко.
Пит облизнул губы.
– Вы хотите сказать, что продали этот дом сэр? Что мы… больше не будем здесь жить?
– Продал? Разумеется, нет. Я собираюсь переехать, а не ты.
Если бы Пит знал, откуда такая резкость в голосе хозяина, он бы так не расстроился – точнее, расстроился бы по другой причине. Но теперь он смог только прошептать: