– Вы собираетесь отсюда уехать?
– Господи, да! Пит, да что с тобой? Как будто люди никогда не переезжают!
– Нет. По крайней мере не вы, сэр.
Уильям внезапно отвернулся, скрывая лицо. Размышляя, он взял в руки изысканно украшенный чайник, но руки его так дрожали, что он немедленно поставил редкую вещицу обратно. Чайник звякнул о соседний, предательски выдавая волнение Уильяма.
Пит дернулся.
– Мистер Уильям, – прошептал он, – как же вы… Что вы будете делать без… Никто, кроме меня, не умеет заваривать вам чай и не знает, что в кофе вы кладете два куска сахара, вы бы все лето проносили шерстяные носки, если бы я их не убрал. И кто же будет присматривать за всем этим? – спросил он, окидывая взглядом бесконечные шкафы и полки с собранием редкостей.
Его хозяин грустно улыбнулся. Глаза его вспыхнули страстью, сохранившейся с самого детства. Рука, которая только что с дрожью касалась фарфорового чайника, тяжело легла на плечо старика – плечо, которое невольно распрямилось от этого прикосновения.
– Пит, разумеется, ты меня избаловал. Я не найду никого, кто бы мог тебя заменить. Может быть, если я буду слишком долго носить шерстяные носки, ты придешь и найдешь мне новые? – с улыбкой, которая должна была быть насмешливой, Уильям отвернулся и принялся переставлять чайники.
– Мистер Уильям, что же будут делать без вас мистер Бертрам и мисс Билли? – рискнул спросить старик.
И тут послышался звон. На полу лежали только осколки отделанного серебром чайника.
Слуга громко вскрикнул, но его хозяин даже не посмотрел на свое сокровище.
– Ерунда, Пит! – заявил он преувеличенно бодро. – Как ты дожил до своих лет, не понимая, что молодоженам никто не нужен? Как думаешь, мы сможем упаковать чайники сегодня? – добавил он с тревогой. – у нас есть какие-нибудь коробки?
– Я посмотрю, сэр, – с достоинством сказал Пит, но по его лицу было очевидно, что он не думает ни о чайниках, ни о коробках, в которые их можно упаковать.
Глава IIIБилли говорит от всего сердца
Мистера и миссис Бертрам Хеншоу ожидали дома к первому сентября.
К тридцать первому августа старый дом на Бекон-стрит, выходящий на Общественный сад, был приведен в идеальный порядок. Дон Линг в подвале заполнял кладовые, а Пит бродил по всему дому в поисках криво стоящего стула или незамеченного клочка пыли.
Уже дважды до этого Страта – так Бертрам нарек свой дом еще очень давно – готовилась к приему Билли, тезки Уильяма. Первый раз дом украсили пистолетами и удочками для мальчика, который оказался девочкой, а второй – розовыми розами и корзинками для шитья. Тогда три брата радостно ждали девушку, которая в результате не приехала.
Тогда дом был совсем другим. Его действительно можно было назвать Стратой, он делился на несколько отдельных слоев. На одном этаже обитал Бертрам со своими картинами, на другом – Уильям и его коллекция, на третьем – Сирил со своей музыкой. Сирил уехал. Теперь на верхнем этаже обитал только Пит со своими скромными пожитками. Этаж пониже тоже затих и опустел, если не считать ковра-другого и пары предметов тяжелой мебели, которые Уильям решил не брать с собой в новую квартиру в Бекон-Хилл. А вот еще ниже располагались старые комнаты Билли, которые Пит прибрал со всей возможной тщательностью.
На окнах висели свежевыстиранные занавески, на полу лежали чистые ковры. Старая рабочая корзинка, принесенная с чердака, заняла свое законное место, а пианино, много лет простоявшее закрытым, теперь звало к себе. На видном месте стоял маленький зеленый божок, на резные плечи которого должно было опираться «стястье» из пророчества Дон Линга.
Бывшие комнаты Бертрама и гостиная на втором этаже также подверглись тщательной уборке. Даже Спунки не избежал этой участи – его выкупали.
А потом наступил первый день сентября, ясный и свежий, и в пять часов приехали молодожены.
В холле их встречали Пит и Дон Линг: морщинистое лицо Пита светилось от радости, Дон Линг улыбался, кланялся и причитал:
– Мизз Били, мизз Били.
– Добро пожаловать домой, миссис Хеншоу, – поклонился Бертрам, открывая дверь. Изысканный поклон не смог скрыть его гордости и нежности по отношению к молодой жене.
Билли засмеялась и порозовела.
– Спасибо вам всем! – воскликнула она немного нервно. – Как тут все красиво! А где же дядя Уильям? – удивилась она, оглядываясь.
– Да, между прочим, – вмешался Бертрам, – где он, Пит? Он же здоров?
Лицо старого слуги изменилось, и он молча покачал головой.
Билли рассмеялась.
– А я знаю! Он спит! – пропела она, подбегая к лестнице и глядя наверх. – Эй, дядя Уильям! Просыпайтесь! Мы приехали!
Пит кашлянул.
– Мистера Уильяма нет, мисс… мэм, – мрачно поправился он.
Билли улыбнулась, а потом нахмурилась.
– Нет? И это в то время, когда мы привезли ему самую красивую пару ручек в мире? Они лежат в моей сумке, и я хотела отдать их немедленно, – пояснила она, поднимая маленькую сумочку, которую держала в руках. – И это очень удачно, потому что наш багаж еще не прибыл. Ну раз его нет дома и он не может их принять… Посмотри, Пит, какие они красивые! – воскликнула она, осторожно разворачивая два изящно украшенных фарфоровых диска на длинных шипах.
– Они из Баттерси! Самые что ни на есть настоящие. Я довольно об этом знаю, и они лучше, чем любые ручки из его коллекции. Разве он не обрадуется?
– Конечно, мисс. То есть мэм, – пробормотал старик.
– Сложно запомнить, да, Пит? – засмеялся Бертрам.
Пит слабо улыбнулся.
– Неважно, Пит, – успокоила его новая хозяйка, – можешь всю жизнь называть меня мисс Билли, если хочешь. Бертрам, – добавила она, обращаясь к мужу, – я собираюсь подняться наверх и отнести ручки в комнату к дяде Уильяму, чтобы он их увидел, когда войдет. Интересно, скоро он их заметит?
Прежде чем Пит успел ее остановить, она уже поднялась на второй этаж. Тогда он попытался объяснить молодому хозяину, что мистер Уильям здесь больше не живет, но не нашел слов. Он мог только ждать.
Через минуту раздался испуганный крик Билли:
– Бертрам! Бертрам!
Бертрам бросился к лестнице, но на полпути встретился с женой, которая спешила вниз. Она вся дрожала, и лицо ее побелело.
– Бертрам! Там нет ни одного чайника, нигде! Дядя Уильям уехал!
– Уехал! – воскликнул Бертрам. – Пит, что это значит? Где мой брат? – По его словам можно было подумать, что он подозревает старого слугу в том, что он спрятал хозяина.
Пит поднял дрожащую руку и поправил воротничок.
– Он переехал, сэр.
– Переехал? А, в другие комнаты? В комнаты Сирила? – Бертрам успокоился. – Значит, он наверху.
Пит покачал головой.
– Нет, сэр. Он уехал из дома, сэр.
Какое-то время Бертрам молча смотрел на него, как будто не мог поверить своим ушам. Потом медленно спустился по лестнице.
– Ты хочешь сказать, что мой брат уехал из собственного дома? – спросил он.
– Да, сэр.
Билли вскрикнула.
– Почему? Зачем? – спросила она, стремительно сбегая вниз. – Пит, зачем он это сделал?
Ей никто не ответил.
– Пит, – Бертрам заговорил очень резко, – что все это значит? Ты знаешь, почему мой брат уехал из собственного дома?
Старик облизнул губы, шумно сглотнул, но ничего не сказал.
– Я жду, Пит.
Билли положила ладонь на плечо слуги – в другой руке она все еще сжимала зеркальные ручки.
– Пит, если ты знаешь, скажи нам, пожалуйста, – попросила она.
Пит посмотрел на ее руку, потом на встревоженное юное лицо. Его собственное лицо исказилось. С видимым усилием он заговорил:
– Я знаю только то, что он сказал, – он отвел взгляд.
– И что же он сказал?
Пит молчал.
– Пит, тебе все равно придется нам все объяснить, – решительно вмешался Бертрам, – так что лучше сделать это прямо сейчас.
Пит прокашлялся и отчаянно заговорил:
– Да, сэр. Я понимаю, сэр. Он сказал… Он просто сказал, что молодым людям не нужны чужие. И уехал.
– Не нужны чужие! – воскликнул Бертрам, ничего не понимая.
– Да, сэр. Вы теперь женаты, так что… – Пит все еще смотрел в сторону.
Билли вскрикнула.
– Это все из-за меня? – спросила она.
– Но мисс… Нет, нет, – Пит замолчал и умоляюще посмотрел на Бертрама.
– Значит, это все-таки из-за меня, – всхлипнула Билли.
Пит совсем расстроился.
– Нет, что вы, – пробормотал он, – он просто решил, что он вам здесь не нужен.
– Не нужен нам! – воскликнул Бертрам.
– Не нужен! – повторила Билли со всхлипом. – Пит, где он? – с этими словами она бросила ручки в сумку и потянулась за пальто и перчатками. Шляпку она и так не сняла.
Пит назвал адрес.
– Нужно чуть-чуть пройти по улице и подняться на холм, – взволнованно добавил он, догадываясь о ее планах, – это, кажется, какой-то пансион.
– Пансион! Для дяди Уильяма! – вспыхнула Билли. – Пойдем, Бертрам, посмотрим, что там такое.
Бертрам протянул руку.
– Милая, ты очень устала, – возразил он, – может быть, сначала пообедаем? Или подождем до завтра?
– Пообедаем? До завтра? – щеки Билли пылали. – Бертрам Хеншоу, ты воображаешь, что я позволю ему думать, что он нам не нужен, хотя бы лишнюю минуту?
– Но ты же говорила, что у тебя болит голова, – сопротивлялся Бертрам. – Хотя бы поешь!
– Поесть! – задохнулась Билли. – Ты думаешь, я могу есть, когда выгнала дядю Уильяма из его собственного дома? Я собираюсь его найти! – И она бросилась к дверям. Бертрам взял шляпу и отчаянно посмотрел на Пита.
– Мы вернемся, когда сможем, – мрачно сказал он.
– Да, сэр, – уважительно ответил Пит. А потом, как будто под воздействием некоей таинственной силы, прикоснулся к руке хозяина. – Примерно так она выглядела, когда приехала к вам тем июльским вечером, – прошептал он.
Улыбка тронула губы Бертрама, его лицо разгладилось.
– Храни тебя Господь, Пит. И ее тоже, – прошептал он и поспешил вслед за женой.