– Зашумит! – воскликнула тетя Ханна. – Еще бы!
– Ну а пока Мари просто не знает, что священное убежище Сирила пало под натиском пеленок и плюшевых медведей. Надеюсь, она успеет окрепнуть, прежде чем обнаружит это, – с этими словами Билли откланялась.
Глава XXГлаза Аркрайта открываются
Уильям вернулся из своей деловой поездки восьмого июля, а девятого Билли и Бертрам уехали в Нью-Йорк. Матери Элизы стало намного лучше, поэтому та вернулась в Страту, и домашнее хозяйство снова стало работать как часы. Ближе к концу лета Уильям собирался уехать на рыбалку на месяц, так что дом должны были закрыть.
Мистер и миссис Бертрам Хеншоу собирались вернуться не раньше первого октября, но, поскольку за Уильямом теперь присматривала Элиза, сердце хозяйки дома было спокойно. После смерти Пита Элиза заявила, что предпочла бы остаться единственной служанкой и пользоваться только помощью поденщицы, которая приходила для самой тяжелой работы. Билли охотно согласилась с этим положением дел.
Мари и дети чувствовали себя прекрасно, здоровье тети Ханны и дела Приложения тоже не оставляли желать лучшего. Только одна ложка дегтя портила Билли все предвкушение поездки в Европу с Бертрамом – крушение ее матримониальных планов на Аркрайта и Алису Грегори. Она не могла забыть лица Аркрайта в тот день, когда так легкомысленно обратила его внимание на увлечение Калдервелла, как не могла забыть и смятение Алисы и ее подозрительно громкие заверения в том, что она не собирается замуж, а уж тем более за Аркрайта. Обдумывая это, Билли приходила к выходу, что для Аркрайта – для бедного Аркрайта, которому она, по понятным причинам, сильнее всех желала счастливого брака, – все оборачивалось плохо.
Таким образом, небеса Билли затеняло единственное облачко. Огромный пароход, который должен был унести ее за океан, уже разводил пары.
Так вышло, что этим прекрасным июльским утром не только Билли думала об Аркрайте, но и Аркрайт думал о Билли.
Вообще Аркрайт часто думал о Билли с того дня в Приложении, когда они четверо возобновили свои прежние встречи. До этого же дня он старался о ней не думать. Он сражался со своей тигриной шкурой.
Он заставлял себя встречаться, видеться, говорить, петь с ней или проходить мимо нее все с тем безразличием, которого следовало ожидать от него по отношению к миссис Бертрам Хеншоу, жене другого мужчины. В глубине души он прекрасно знал, что любил, любит и всегда будет любить ее.
Он принимал это и ни на что не надеялся, несмотря на всю свою мучительную борьбу с тигриными шкурами. Аркрайт настолько был уверен в этом факте, эти чувства казались ему настолько неизменными, что со временем его борьба с собой сделалась почти механической, бессознательной. Он продолжал изображать безразличие.
А потом случилась та встреча в Приложении, и он совершил открытие: Билли привлекла его внимание к Калдервеллу и Алисе Грегори, и открытие это пришло с невероятной, слепящей силой, хотя он до сих пор сомневался в его реальности. Он понял, что ни Билли Нельсон, ни миссис Бертрам Хеншоу, ни даже нежный призрак потерянной любви больше не владеет его сердцем. Теперь им владела Алиса Грегори.
Первым признаком этого стало странное чувство беспричинной ненависти и раздражения по отношению к Калдервеллу, когда Аркрайт увидел их вдвоем глазами Билли. Потом пришло невыносимое желание схватить Алису и бежать с ней куда угодно, где Калдервелл не достал бы их.
Поначалу он ругал себя и убеждал себя, что это абсурдно. Какое ему дело до того, что Калдервелл увлечен Алисой Грегори?
Конечно, он в нее не влюблен. Он любит Билли, это…
Потом Аркрайт запутался в себе и только обрадовался возможности покинуть дом. Он хотел побыть один, подумать. Он должен был что-то сделать с теми странными мыслями, которые вдруг пришли к нему.
Аркрайт несколько дней не появлялся в Приложении. Он не хотел видеть Алису Грегори, не разобравшись в себе и своих чувствах. Он начал думать о Билли, думать отчаянно, целенаправленно, поскольку он, конечно, просто ошибся, он был в этом совершенно убежден. Аркрайт, конечно же, до сих пор любил Билли, хотя ему не следовало этого делать.
Тогда Аркрайт совершил второе открытие. Он обнаружил, что, думая о Билли, он всякий раз начинает думать об Алисе. Он думал, как она добра к нему, как верна ее дружба, как она помогает ему бороться со своей любовью к Билли.
Тут он на мгновение решил, что его злость на Калдервелла могла быть просто страхом потерять ее помощь и дружбу, в которых он так нуждался. Но даже наедине с собой Аркрайт не мог долго продолжать этот фарс, и наконец он признался самому себе, что ему нужна не дружба Алисы Грегори, а любовь.
Теперь он это понял. Не было больше нужды ходить вокруг да около.
Он любил Алису Грегори, но был так невозможно и невероятно глуп, что не понимал этого до сих пор. А теперь стало слишком поздно.
Разве Билли не заметила, что Калдервелл влюблен в Алису? И, между прочим, не он ли сам сказал Калдервеллу, что уступает ему дорогу?
Каким же он был глупцом, совершив этот беспечный шаг и позволив увести у себя из-под носа ту, что могла бы принадлежать ему, если бы он осознал свои чувства раньше.
Действительно ли слишком поздно?
Они с Алисой старые друзья. В дни юности, в родном городке, они были влюблены друг в друга, но по-детски. Тогда эти отношения совсем не интересовали его. Но многое изменилось. Алиса уехала из города, и они оказались разлучены на годы. Потом появилась Билли и нашла Алису, возобновив их знакомство при самых странных обстоятельствах. Возможно, если бы он не воображал тогда, что влюблен в Билли, это было бы не просто знакомство.
Но все эти годы он думал, что любит Билли, а теперь вдруг очнулся и понял, что любит Алису. Ничего себе беспорядок он устроил! Неужели он так изменчив и непостоянен? Неужели меняет свое мнение по пять раз на дню? Что же подумает Алиса Грегори, если он вдруг наберется мужества признаться ей? Что она подумает?
Что подумают все?
Аркрайт скрежетал зубами в бессильном гневе и не понимал, злится ли он на то, что не любит больше Билли, или на то, что любил, или на то, что теперь любит другую.
И в этом беспокойном состоянии ума он нанес Алисе визит. Он не планировал говорить ей о своем неожиданном открытии – но не планировал и скрывать его. На самом деле он вовсе ничего не планировал. Будучи человеком решительным, целеустремленным и энергичным, сейчас он чувствовал себя неуверенно. Ясно ему было только одно – он должен увидеть Алису.
Много месяцев он поверял Алисе свои надежды и горести, затруднения и проблемы и всегда находил у нее утешение, понимание, сочувствие и мудрый совет. И именно к Алисе он и отправился теперь, думая, что, возможно, ему станет легче после встречи с ней.
Он все время думал о том, что эта его проблема касается самой Алисы. Впрочем, он не пытался посмотреть на ситуацию ее глазами, пока не увидел девушку в гостиной Приложения. И вдруг он все понял и моментально смутился, а его обычные откровенность и дружелюбие куда-то делись.
И это оказалось самым неудачным из всего, что могло случиться, учитывая состояние Алисы Грегори. Крошечные искры подозрения, которые терзали девушку уже несколько дней, мгновенно превратились в пламя уверенности.
Алиса немедленно отметила, что Аркрайт давно не бывал в Приложении. При мысли, что он пришел немедленно после ее неприятного разговора с Билли об их отношениях, она очень испугалась.
Если для Билли кажется естественным связывать их имена, Аркрайт мог где-то услышать о подобном и именно поэтому не показывался так долго – чтобы показать всему миру, что эти слухи беспочвенны. Возможно, он хотел доказать и ей самой, что…
Даже в своих мыслях Алиса не могла заставить себя закончить фразу. Даже подумать о том, что Аркрайт может заподозрить, будто она влюблена в него, было невыносимо. Она с болезненной ясностью осознавала, что в самом деле влюблена, и боялась, что это заметят и другие. Разве не решила так Билли? А значит, не так уж невероятно, чтобы об этом задумывался и сам Аркрайт и решил, что лучше будет не наносить ей визиты так уж часто.
Алиса сердито убеждала себя, что это никак не могло быть правдой, ей известно, что он до сих пор любит Билли, и Аркрайт знает, что Алисе это известно, но все же она боялась, что он действительно мог что-то заподозрить. О чем же еще могло говорить его отсутствие? И вот наконец он появился, и оказалось, что ему неловко в ее присутствии, и ее страхи немедленно превратились в уверенность. Значит, это правда. Он решил, что она влюблена в него, и пытается преподать ей урок. Спасти ее.
Преподать урок! Спасти! Прекрасно! Он еще увидит! И с этого мгновения главной целью Алисы Грегори стало доказать мистеру М. Дж. Аркрайту, что она не нуждается ни в его поучениях, ни в его сочувствии.
– Как вы поживаете? – спросила она, радостно улыбаясь. – Надеюсь, что недурно. Посмотрите, какой отличный день!
– Да-да, я в порядке, спасибо. Хотя бывало и лучше, – улыбнулся Аркрайт, чувствуя себя скованно.
– Простите, – пробормотала она, сосредоточившись на попытках говорить беззаботно и не замечая нелепости своих слов.
– Вы просите прощения за то, что у меня бывали дни получше? – нервно спросил Аркрайт. А потом, не понимая, что говорить, сказал ту единственную вещь, которой говорить не стоило: – Наверное, вы меня совсем забыли, я давненько к вам не заходил.
Алиса, корчась от боли, которую причиняло ей его поведение – ведь она же знала причину его отсутствия! – воспользовалась случаем продемонстрировать безразличие.
– Правда? – весело спросила она. – Право, не знаю, я об этом не думала.
Аркрайт угрюмо нахмурился. Неделю назад он бы весело пожурил ее за такое равнодушие. Теперь же ему не хотелось шутить. Вопрос был слишком серьезен.
– Вы, должно быть, были заняты другими делами, – мрачно предположил он, думая о Калдервелле.
– Да, была, – согласилась она, – всегда лучше иметь себе занятие. Хотя я не хочу сказать, что мне необходима работа, чтобы быть счастливой, – добавила она торопливо, чтобы он не подумал, что ей есть от чего бежать.