Тринадцать этажей — страница 22 из 66

Поддавшись порыву, Гиллиан начала делать пометки на тех страницах, которые привлекли ее взгляд. Можно будет снять несколько копий, поработать с ними внимательнее позже, когда она закончит свой…

Гиллиан заметила еще одну коробку, водруженную поверх стопки. Не удержавшись, она вздохнула. В настоящий момент о том, чтобы «закончить», речи пока что не было. Всегда будет что-то еще и еще, каждая коробка, каждое дело будут разрастаться, порождая десяток новых. Сложное хитросплетение ссылок и связей, работа, которую должна выполнить Гиллиан. Все это было не так уж и плохо, но она решила, что сначала нужно подкрепиться сандвичем.

* * *

Хлипкая картонная коробка промялась под весом тяжелых и прочных коробок с документами. Уже стемнело, и Гиллиан рылась в старых ящиках и коробках, выступавших в роли импровизированного гардероба и буфета с тех самых пор, как она переселилась в Баньян-Корт. Для того чтобы купить мебель, требовались деньги, а для того чтобы расставить – время (или друзья), а в настоящий момент ничего этого в достатке у Гиллиан не было. Конечно, временное решение нельзя было назвать идеалом, но она готова была потерпеть. Это означало, что ей приходилось вставать чуть пораньше, чтобы разгладить помявшийся в коробке деловой костюм, в котором ей предстояло идти на работу, но Гиллиан знала, что другим приходилось гораздо хуже. И дело было даже не в том, что как жилье место это было неплохое, по крайней мере если не обращать внимания на сломанный лифт. И на неприятный запах в коридоре. И на темпераментный электрощиток. Даже с этим Гиллиан как-нибудь справилась бы, если бы у нее был хоть какой-нибудь выбор, где жить. Но нет, если она хочет эту работу, «благотворительность» Тобиаса Фелла для нее единственный выход. Можно ли привязать к себе великодушием? Потому что Гиллиан считала, что с ней происходит именно это.

Волосы у нее на затылке встали дыбом, и она развернулась. Нет, здесь никого нет. Естественно. В пустой квартире она совершенно одна. Гиллиан выдохнула. В таких квартирах так много разных скрипов и шорохов, что легко убедить себя в том, будто ты здесь не один. За последние недели она просыпалась несколько раз, уверенная в том, что за ней следят, но квартира оказывалась пустой.

Ее рука нащупала угол деревянной рамки, и Гиллиан, улыбнувшись, вытащила то, что искала. Свою старую пробковую доску, которая была у нее еще в университете. К доске все еще были приколоты кнопками два билета в кино, память о ее недолгой связи с Аароном, а также пара моментальных фотографий, на которых она улыбалась в окружении людей, с кем ни разу не встречалась с момента окончания университета. Выдернув кнопки, Гиллиан собрала свидетельства другой, счастливой эпохи и бесцеремонно швырнула их обратно в коробку. Взяв в руки свою добычу, она подошла к стене рядом с видавшим виды письменным столом.

Гиллиан задумчиво поджала губы. Крючка, чтобы повесить доску, не было. Конечно, можно его вбить; определенно, в этих коробках найдутся молоток и несколько гвоздей, однако Гиллиан не сомневалась в том, что в этом случае кислолицый риелтор, сдавший ей в аренду эту квартиру, вычтет солидный штраф из аванса. Она вздохнула.

– Последствия будут всегда, – пробормотала она, ни к кому не обращаясь.

Стук молотка оказался неожиданно громким, и Гиллиан подскочила, когда он разорвал тишину, отозвавшись отголосками по практически пустой комнате. Выждав немного, она собралась с духом и нанесла по гвоздю второй, завершающий удар. Гвоздь легко, с готовностью вошел в стену, и Гиллиан улыбнулась, вешая пробковую доску на новое место. Взяв кнопку, она пролистала одно из дел, захваченных домой, и нашла то, что искала: ксерокопию протокола о расследовании смерти человека по имени Герман Томас.

Она наткнулась на этот протокол, когда разбирала третью коробку с документами. Сначала ей бросилось в глаза одно только имя. Она лично разговаривала с Германом Томасом по телефону, когда только начала работать на фирме в прошлом году, и запомнила, что он говорил тихо и нервничал, стараясь произвести хорошее впечатление. Гиллиан понятия не имела, что вскоре он умер. Но, что гораздо важнее, на квитанции о получении протокола о расследовании стояла ее подпись. Гиллиан Барнс. Однако она была уверена, что никогда в жизни не видела этой квитанции. Снятие копии явилось большим риском, это ведь могло повлиять на ее положение в фирме, однако ей приходилось по работе забирать домой столько документов, что вряд ли кто-нибудь это заметил бы.

Приколов копию протокола в середину доски, Гиллиан отступила на шаг назад. Она не понимала, что происходит, но это должно было стать началом. Под фамилией виднелось маленькое красное пятно. Гиллиан осмотрела руку. Неужели снова пошла кровь? Она зацепила себя молотком и не заметила это? Гиллиан долго разглядывала окровавленный отпечаток пальца. Это не имеет значения, по крайней мере сейчас. У нее есть более важные дела.

* * *

Похоже, все началось с потогонного производства. Не было откровением то, что компании по выпуску одежды, связанные с Тобиасом Феллом, поддерживали тесный контакт с группой индонезийских фабрик, на которых процветала жестокая эксплуатация работников. Но после аварии на производстве, случившейся в 2009 году, при которой одиннадцать человек погибли и многие остались калеками, развернулась организованная кампания против этих компаний и, как следствие, против самого Фелла. Судя по документам, «Акман Блейн» удалось оградить его компании от юридического преследования, но все-таки им пришлось официально разорвать связи с виновными фабриками и перенести производство в гораздо более цивилизованную Доминиканскую Республику. В прессе это преподнесли как победу, но судя по контрактам, составленным фирмой Гиллиан, объемы продукции, производимой на предприятиях Доминиканской Республики, не шли ни в какое сравнение с тем, что выпускалось в Индонезии. Остальное поступало от множества мелких компаний, на поверку оказавшихся фиктивными, и во всех них исполнительным директором значился Герман Томас. Год назад на одной из индонезийских фабрик обрушилось здание цеха, погибло большинство находившихся внутри работников. Всего сто три человека. На следующий день, 16 августа прошлого года, Герман Томас упал с балкона своей квартиры на восьмом этаже, при падении сломал позвоночник и скончался на месте.

Отступив назад, Гиллиан протерла глаза. У нее перед глазами мельтешили имена, даты и места. Пробковая доска была полностью залеплена ксерокопиями, выдержками из документов и записками, написанными от руки. Гиллиан проводила исследования на компьютере, но следить за огромным обилием информации в цифровом виде было кошмарно трудно. Обращаться с бумажной документацией было гораздо проще, по крайней мере для нее.

Гиллиан попыталась также сделать шаг назад и в умственном плане, однако это оказалось значительно сложнее. Где правда? Мысли у нее в голове носились вихрем. Если ее подозрения оправданы, возможно, она только что раскрыла заговор с целью убийства человека, который собирался разоблачить причастность Тобиаса Фелла к аварии на фабрике. Гиллиан не могла сказать, откуда пришла эта догадка, она просто появилась у нее в голове, однако сейчас она была в этом уверена. Разумеется, никаких конкретных доказательств не было, лишь множество деталей, складывающихся воедино. Цифры, суммирующиеся не так, как должны были бы. Имена, постоянно возникающие без каких-либо видимых причин. Гиллиан тяжело опустилась в кресло, смутно замечая первые лучи солнца, пробивающиеся сквозь щели в занавесках.

Если это правда, что ей делать, черт возьми? К настоящему моменту у нее уже имелся достаточный юридический опыт, чтобы понимать, что все эти документы не будут иметь в суде никакого веса, особенно если учесть откровенно пугающую компетентность «Акман Блейн». Гиллиан знала, что в корпоративном праве приходится иметь дело с разными темными личностями, и полагала, что сможет с этим смириться. В конце концов, деньги помогают смириться со многим. Но убийство? Определенно, переступить эту черту Гиллиан была не готова. Однако если ее подозрения правильны, как не переступить черту, не разбив вдребезги свою карьеру?

Гиллиан не отрывала взгляда от пробковой доски, мысли ее лихорадочно бегали по кругу. Внезапно ее внимание привлек раздавшийся за спиной звук. Скрип половицы. Стремительно развернувшись, она была готова поклясться, что какое-то мгновение позади нее в коридоре стоял человек. Мужчина в черном костюме. Но нет, это оказался лишь ее плащ, висящий на обычном месте.

– …Эй!

Единственным ответом явилось блеяние будильника, предупреждающего о том, что ей пора на работу.

* * *

Это было непросто – продержаться целый день. Без лихорадочной гонки расследования и разоблачений бессонная ночь ударила Гиллиан тяжело груженной фурой. Она чувствовала себя призраком, привязанным к столу, отчаянно пытающимся нащупать связь с документами, которые становились все более далекими и непонятными, чем дольше она на них смотрела. Но даже тут время от времени ей удавалось ухватить какое-нибудь слово, деталь, что-нибудь такое, за что можно зацепить новую ниточку, и она мысленно отмечала, что эту коробку нужно будет забрать домой для личных целей.

– Простите, где документы по Терри Варгас?

Тимоти поднял взгляд, недовольный тем, что его оторвали от его отвратительного супа.

– Кого?

– Терри Варгас, – повторила Гиллиан. – Она руководила заводом в Гвинее. Составила несколько отчетов по проблемам охраны труда.

– У нас никогда не было никаких документов по Терри Варгас, – бесстрастно сказал Тимоти.

– Мм… нет, документы были, в прошлом месяце я…

– У нас никогда не было никаких документов по Терри Варгас, – повторил он тем же самым тоном.

Гиллиан качнулась назад, у нее в голове поплыло.

– Так, Барнс, – голос Тимоти снова наполнился привычным презрением, – не отнимайте у меня времени.