у. Это выглядело слишком хорошо, чтобы быть правдой.
Алвита улыбнулась, с нетерпением ожидая услышать больше. Она доверяла Энгусу; он не заведет ее туда, куда не надо. Протянув руку в самый край кадра, Энгус что-то схватил.
– Итак, позвольте рассказать вам про… сон.
Аудитория в студии издала негромкие звуки, свидетельствующие об интересе и возбуждении. В руке у Энгуса была фотография спальни.
– Наверное, вы думаете, что знаете всё про сознание и реальность, но позвольте вам сказать, что вы не знали ни хрена до тех пор, пока не попробовали заснуть. Сон не только освежает и придает жизненных сил, но также отпирает дверь воображению. Позволяет вам окунуться в него, сбалансированно, без вреда для здоровья.
Теперь фотография была видна Алвите более отчетливо. Это была не просто спальня: это была ее собственная спальня. Что ж, это было разумно. Где еще она будет спать?
– Народ, я не могу выразить словами, какое жизненно важное значение имеет сон. Я хочу сказать, кто знает, как без него наше сознание будет вытекать в окружающий мир? Или, возможно, наоборот, это мир будет вливаться в нас?
Алвита кивнула. Она с нетерпением ждала, что будет дальше.
– Итак, очевидно, что это продукт класса «премиум», который не купишь просто так в ближайшем супермаркете. Но, к счастью, заплатить за него можно не только деньгами. Мы можем заказать его для наших клиентов, воспользовавшись специальным предложением.
Все тело Алвиты ныло от усталости. Где это можно купить? Сколько это будет стоить?
– О, Алвита, вы всё увидите. Просто продолжайте принимать лекарство, и мы выставим вам счет.
Алвита улыбнулась. Доксатрин наконец начал действовать, и она провалилась в сон.
Ее мир начинал раскалываться на части. Алвите уже доводилось проходить через бессонницу, месяцами терпеть проникающую до мозга костей усталость, когда она ухаживала за Томми, однако сейчас все было по-другому. Ее тело двигалось совершенно нормально, работало и улыбалось, но рассудок, казалось, всплывал на поверхность лишь на короткие мгновения, изредка вырываясь из тумана настолько, что она могла действительно ощущать свои действия.
На нее орали по телефону, потому что такси не прибывало вовремя.
Она читала Томми сказку, купаясь в фиолетовом свете ночника, но мальчик уже спал.
Она снимала с ленты перед кассой бутылку молока и беспомощно смотрела, как та падает на пол.
Элли рассказывала о том, как Томми провел день, выкладывая скороговоркой события и имена, о которых у Альвиты не было ни малейшего представления.
Теперь единственной константой было ночное шоу. Казалось, в телевизоре не осталось других каналов. Как-то у Алвиты мелькнула смутная мысль пригласить мастера, чтобы тот посмотрел, что к чему, но она была забыта, едва успев появиться. 70-й канал – это то что нужно. Алвита падала в кресло, принимала доксатрин и сидела, рассеянно слушая голос ведущего.
Сегодня Энгуса не было. Это неправильно, он всегда был на 70-м канале. Шоу получилось гораздо хуже, чего и следовало ожидать, и у него почему-то не было названия. Алвита никак не могла уследить за сюжетом, если он вообще был, и отдельные сцены казались не связанными между собой. Мужчина в модном костюме стоял в коридоре и долго колотил ногой в дверь своей квартиры. Сантехник возился с инструментами, а из открытой трубы у него за спиной протягивалась длинная, тощая рука. Молодая женщина танцевала одна в сгоревшем танцевальном зале, и с ее бриллиантовой диадемы капала кровь. Молодой парень в мешковатой футболке сидел посреди коридора, лихорадочно водя карандашом по маленькому блокноту. Затем кадр с Эдит, сидящей в кресле-каталке, и мимолетный образ Алвиты. Она сидела совершенно неподвижно.
Коридоры в этой передаче были очень знакомыми. Как это здорово, что Алвита живет в знаменитом здании, которое показывают по телевизору! Странно, что никто не упомянул об этом. Она не отрывалась от экрана. Шоу внезапно переключилось на Томми и его подруг, играющих на лестнице. У нее мелькнула мысль, каким образом мальчик попал на телевидение, она точно ничего об этом не слышала, но все равно она гордилась своим сыном. На экране Томми держался совершенно естественно, хотя и было видно, что ему не очень-то нравится играть с девчонками. Со светловолосой девочкой камера была не так милосердна. Пенни – вот как ее звали. Она выглядела как-то не так, ее движения были резкими, дергаными, словно это были стоп-кадры. Алвита решила как-нибудь расспросить сына об этом, хотя Томми не очень любил рассказывать про Пенни.
Алвита закрыла глаза. Ей было так приятно видеть Томми. Она постоянно волновалась за сына, и порой ей казалось, что она так далеко от него. Погребена глубоко под усталостью, где он ее никогда не найдет.
Нет другого звука, который разрывал бы душу так же, как плач твоего ребенка, которому больно. Этот звук прорывается сквозь все остальное, каким бы плотным ни был окружающий тебя туман, стискивает тебе сердце и затопляет организм электрическим импульсом адреналина, призывая к действию. Поднимая Томми с лестницы, шепча ему на ухо ласковые слова и осматривая его травмированную руку, Алвита впервые за много месяцев чувствовала себя такой живой, такой сопричастной действительности.
Они играли, по крайней мере так сказали девочки, и Томми поскользнулся на лестнице. Алвита осмотрела руку сына, по всей видимости, сломанную, уже начинавшую опухать. Мальчик разрыдался сильнее и уткнулся лицом матери в грудь.
Алвита метнула взглядом острые кинжалы в девиц, бывших в шоке. Ну, Анна (чье имя она наконец вспомнила) действительно выглядела подавленной, но Пенни в углу ела конфеты, и ей, судя по всему, не было никакого дела до страдающего ребенка, который, возможно, по их милости получил серьезную травму. Алвита постаралась сглотнуть желчь, сдержать ярость, говоря себе, что нельзя испытывать ненависть к ребенку, что это неправильно. Если бы здесь не было родителей Анны, она не знала, что могла бы сказать. Но Приша, мать Анны, нашла для дочери достаточно резкие слова, и Алвита посчитала нужным добавить только одно:
– Впредь вам запрещается играть с Томми. – Ее голос был проникнут ледяным спокойствием. – Никогда.
Анна стояла, потупив взгляд. Пенни дерзко смотрела Алвите в лицо. Что не так с этой девочкой? Даже Ханы, похоже, не обращали на нее никакого внимания.
Нахлынувший адреналин помог Алвите продержаться в течение всего посещения травмпункта. Она оставалась сосредоточенной, утешала хнычущего от боли Томми, пока они ожидали врача, держала его за руку, когда женщина с добрым лицом исследовала травму, следила за тем, чтобы сын видел ее, когда его повезли на рентген. Это оказался простой перелом, гораздо менее серьезный, чем могло быть, и если не считать нескольких недель в гипсе, для Томми все обошлось хорошо.
На работе на удивление отнеслись с пониманием, когда Алвита объяснила ситуацию, и сказали, что она может быть свободна столько, сколько понадобится ухаживать за ребенком. Конечно, сколько Алвита могла себе позволить не работать с финансовой стороны, было уже совершенно другим делом, но об этом можно будет побеспокоиться позже. Когда они вернулись домой и Томми заснул у себя в комнате, адреналин полностью схлынул. Немыслимая волна усталости обрушилась на Алвиту подобно приливу. Она настолько измучилась, что ей показалось, будто истощение стремится физически сбить ее с ног. Стены качались взад и вперед, словно кто-то пытался сквозь них пробиться. Из последних сил Алвита добралась до кресла и не запивая проглотила таблетку.
Телевизор уже работал.
Энгус Мерридью улыбался в полумрак гостиной, его идеальная улыбка была самодовольной, но открытой. Отсвет от экрана озарял кресло и силуэт обмякшей в нем Алвиты, но все остальное было погружено в темноту. У нее мелькнула бессвязная мысль, что если она попытается встать, то просто рухнет на пол. Провалится во мрак, откуда не будет возврата. Она спит? Теперь это уже было трудно сказать наверняка.
– Вы готовы встретить нашего следующего гостя? – ухмыльнулся Энгус, бросив вопрос зрителям.
Камера прошлась по пустым рядам зала. Этот вопрос относился к одной Алвите. Та кивнула.
– Фантастика! Итак, вот та, которую я уже давно хотел пригласить в нашу программу, но она всегда отличалась скромностью. Больше того, она мне сказала, что приглашение на телевидение напугало ее до смерти!
Пауза для смеха. Но смеяться было некому.
– Но если серьезно, ребята, я бесконечно счастлив говорить с ней, и, уверен, вы почувствуете то же самое. Эта женщина прожила долгую интересную жизнь, так что позволим ей закончить достойно. Встречайте на 70-м канале Эдит Кинни!
Улыбнувшись, Алвита постаралась найти силы, чтобы похлопать хрупкой пожилой женщине, медленно прошедшей к креслу рядом с Энгусом Мерридью. Она выглядела лучше, чем когда Алвита видела ее в прошлый раз, более живой в своих движениях, в самых красивых жемчужных сережках, но она оставалась такой же бледной, а кончики ее пальцев были тронуты синевой. Алвита внезапно остро прочувствовала, как давно уже не стучала ей в дверь. Ей хотелось надеяться, что Эдит тактично не упомянет об этом в эфире.
– Добрый вечер, – улыбнулся ей Энгус. – И позвольте сказать, Эдит, сегодня вы просто лучезарны!
– О, Энгус, думаю, вы можете говорить все, что угодно, – подмигнув, ответила Эдит. – Но внимательно следите, какие чеки подписываете!
Энгус разразился добродушным смехом, прозвучавшим неестественно резко в пустом зале.
– С этим всегда были проблемы, не так ли, Эдит? – сказал Энгус. – Вам очень одиноко?
– Так было не всегда. – Старуха печально покачала головой. – Но с тех пор как четыре года назад скончался мой Фредди, это стало большой проблемой.
На экране появилась фотография. Черно-белый снимок привлекательного мужчины в шерстяном костюме и молодой женщины, со временем превратившейся в постаревшую Эдит, которую знала Алвита.