Много лет назад кто-то в ходе интервью спросил у Тобиаса, считает ли он себя хорошим человеком, и он до сих пор смеялся, вспоминая об этом. Размышляя о примитивной концепции добра и том, как несведущие по-прежнему цепляются за нее наперекор тому миру, в создании которого принимают участие.
Солнце клонилось к горизонту, город за стеклянными стенами пентхауса окрасился алыми и оранжевыми тонами. Сегодня вечером, впервые за много лет, Тобиас расшторил окна, впуская свет. Если у какого-нибудь надоедливого писаки хватило терпения следить за ним все это время, возможно, он, наконец, будет вознагражден. Разумеется, обеденный зал оставался зашторенным, скрытым от посторонних глаз. Есть вещи, раскрывать которые нельзя даже сегодня.
Отсветы заката играли на коже Тобиаса. Теперь она стала такой бледной, что во время видеоконференций ему приходилось прибегать к гриму. Когда он как-то раз забыл это сделать, один из директоров попытался настоять на том, чтобы он обратился к врачу. Конечно, они ничего не понимали, но то была не их вина. Они не видели то, что видел Тобиас. Скоро он сможет выйти, снова увидеть солнце. Снова увидеть людей. Если захочет. Тобиас находил изоляцию вполне приемлемой, лучше, чем предполагал раньше. Возможно, он и дальше будет жить отшельником – но только теперь это будет его выбор. Тобиас усмехнулся. Быть может, сегодня представится возможность узнать, как на него влияет присутствие живых людей после стольких лет жизни в одиночестве. Разумеется, не нормальных людей, но это будет началом. Однако сначала нужно кое-что сделать.
Из противоположного конца пентхауса донеслись отголоски металлического скрежета. Где-то далеко внизу ожил старый железный грузовой лифт, со стоном мучительно поднимаясь вверх впервые за почти целое столетие. Тобиас прислушался: скрежет маховиков резко контрастировал с таинственной бесшумностью его собственного отдельного лифта. Тобиас постоял. Он нервничает? Его терзает чувство вины? Не важно. Вот-вот прибудет первый гость.
Железная клетка была не такая уж и маленькая, но рядом с внушительной тушей Макса Джейсон чувствовал себя так, будто его прижали к прутьям решетки, словно кусок мяса, прокручиваемый через мясорубку. При каждом хриплом вдохе Макса пол кабины, казалось, был готов промяться, но все-таки крохотная кабина ползла вверх. Зловоние разложившейся плоти его бывшего друга казалось почти осязаемым, и Джейсон не мог себе представить, как миллиардер сможет устроить ужин, если проблема невыносимой вони окажется главной. Что-то в подсознании говорило ему, что это еще далеко не самое странное, но когда Джейсон попытался сосредоточиться на этом, у него поплыла голова.
– Не беспокойся, – проворчал Макс тем, что осталось у него от губ. – Просто делай свое дело.
Он держал руку на большом деревянном ящике, занимавшем остальную часть ограниченного пространства лифта. На вид ящик казался тяжелым, и, что самое примечательное, в нем запросто мог бы поместиться человек. Джейсон на мгновение задержал на нем взгляд. Известно ли ему, что внутри? На этот счет были какие-то воспоминания, но они казались ему чужими.
Вверху показался приближающийся потолок, и лифт стал замедляться. Джейсон протянул было руку к своей дубинке, но вспомнил, что дубинка есть у Макса, а не у него.
– Я с тобой, Джейс, – успокоил Макс. – Если кто-нибудь из них станет тебя донимать, просто дай мне знать.
Лифт доехал до конца и остановился, с лязгом и дрожью. Подняв руку над головой, Макс ухватился за решетку и сдвинул ее в сторону. Судя по всему, кабина теперь находилась в старом, заброшенном машинном отделении под самой крышей. Перед приятелями была простая металлическая дверь, новенькая и сверкающая среди старого хлама.
– После тебя, – произнес Макс.
Дверь распахнулась наружу, и у Джейсона перехватило дыхание. Помещение оказалось огромным, в воздухе слабо чувствовался какой-то приятный аромат, быстро потонувший в гнилостном зловонии его напарника, который протиснулся следом за ним, таща за собой деревянный ящик.
– Здесь никого нет, – озадаченно оглянулся по сторонам Джейсон. – Мы что, пришли первыми?
– Мы же безопасность. Конечно, мы должны прийти первыми.
– Так что будем делать?
– Мы за всем присматриваем. Когда сюда прибывают гости, мы следим за тем, чтобы с ними разобрались. Так или иначе.
Кабинет, из которого руководил своей империей Тобиас, был обставлен на удивление просто. Совещаний здесь он не проводил и, если не считать нескольких строителей, больше никто здесь не бывал. Тобиасу требовались лишь удобное кресло, телефон и компьютер, и это было самого высочайшего качества. И даже выше. Но всем, что требовало скоросшивателей и папок с документами, занимались те, кто стоял ниже по служебной лестнице, а в настоящий момент информация, к которой ему приходилось обращаться, была доступна в цифровом виде. В кабинете был один-единствнный книжный шкаф, заполненный внушительными фолиантами, которые Тобиас никогда не открывал, стоящий напротив веб-камеры, но в остальном обстановка была спартанской.
Тобиас сидел за столом и смотрел изображения, поступающие с камер видеонаблюдения в главном зале. Человек, стоявший там, внешне не производил особого впечатления, но он определенно с кем-то разговаривал. Присмотревшись внимательнее, Тобиас разглядел форменный мундир, хорошо знакомый ему по кадрам видеокамер систем безопасности, доступ к которым он мог получить в любую минуту. Тобиас постучал по клавишам, и все остальные изображения, поступающие из здания, исчезли. Теперь на всех экранах была одна и та же жалкая фигура. Посидев, Тобиас закрыл глаза и сосредоточился.
Когда он снова открыл глаза, на экране уже была видна вторая фигура. Тонкие губы Тобиаса растянулись в широкую улыбку: он смотрел на разлагающегося голиафа. Воображение маленького консьержа разрослось до гротескных масштабов, когда он выбрал образ для привидения, которому предстояло его терзать. Наконец, как и было указано, доставили главное блюдо на ужин. Что явилось определенным облегчением. Одно дело – наблюдать за страданиями несчастных сверху, но теперь, когда им пришло время сыграть свои роли, Тобиаса охватила тревога. Но нет, кажется, все идет по плану. Впереди его ждет ни с чем не сравнимое удовольствие.
Кое-кто из гостей пришел одновременно. Виолетта понятия не имела, кто они, и, если честно, ей не было до этого никакого дела. Определенно, никто не договаривался о том, чтобы прийти вместе, но тем не менее у основания железного хребта собралась небольшая группа, молча ожидающая лифта. Одна из женщин средних лет, у которой был такой вид, будто она не спала несколько недель, попыталась было завязать разговор, но Виолетта не обратила на нее никакого внимания. Наконец вверху загромыхало, кабина медленно сползла вниз и с громким лязгом остановилась.
– А это безопасно? – спросила молодая женщина в бледно-голубом вечернем платье. У нее на лице был профессионально нанесенный макияж, в ушах висели изящные сережки, а когда она скользнула взглядом по поношенному деловому костюму Виолетты, у нее в глазах мелькнуло недоумение.
Не ответив, Виолетта шагнула в лифт. Руки у молодой женщины были холеные и чистые; говорить им было не о чем. Остальные гости последовали за ними, всего семь человек. Две девочки с заметно нервничающей матерью, усталая и невыспавшаяся женщина, женщина в бледно-голубом платье, молодой мужчина в не по размеру большом костюме и пышный джентльмен в светло-каштановом блейзере, который опирался на трость, отчаянно стараясь скрыть дрожь в ногах. Они с трудом поместились в кабине лифта, и Виолетту под напором тел прижало к холодной железной стенке. Улыбнувшись, она положила свои заскорузлые, покрытые мозолями руки на рычаг. Все это было так ей знакомо.
Гиллиан прибыла со второй группой. Она была абсолютно уверена в том, что ее убьют. Это же очевидно. Только так и можно было объяснить происходящее. По мере того как головокружительный восторг сделанного ею открытия угасал и все отчетливее становилось видно реальное положение дел, Гиллиан охватывал ледяной ужас. Она подошла так близко к правде, и вот Тобиас Фелл пригласил ее на расправу над ней.
Но что ей оставалось делать? Она устала спасаться бегством. К тому же, этот человек обладает такими возможностями, такой густосплетенной сетью, что от него нигде не укрыться. Если он не пожалел потратить столько сил только на то, чтобы пригласить ее на этот ужин, попытка уклониться, вне всякого сомнения, лишь сделает конец, который он ей уготовил, более болезненным. Лучше прийти в надежде на то, что все закончится быстро, и может быть – может быть, перед смертью она получит ответы на свои вопросы. Даже сейчас Гиллиан не могла избавиться от мысли, что если она получит хотя бы несколько настоящих ответов, дело будет стоить того. Однако ее беспокоило присутствие остальных. Сознают ли они о нависшей над ними опасности? Или они также в деле?
Железный ящик продолжал свой мучительный подъем вверх. Гиллиан старалась изо всех сил не обращать внимания на вонь, исходящую от одного из ее попутчиков, мужчины в заляпанном сером костюме, словно искупавшемся в плесени. Третий гость, поднимавшийся вместе с ними, мужчина средних лет в наглаженном костюме из синтетической ткани, с застенчивой улыбкой на лице, также старался как мог не замечать запах. Гиллиан захотелось узнать, какие жуткие открытия привели сюда этих людей.
Она подняла взгляд, пытаясь сосредоточиться на движении лифта, чтобы отвлечься от отвратительного запаха и предчувствия своей собственной неминуемой кончины, и вдруг ее осенила мысль.
– Послушайте, – сказала Гиллиан, не обращаясь ни к кому конкретно, – если этот старый грузовой лифт остался со времен прежнего здания Викторианской эпохи, которое имело в высоту всего пять или шесть этажей, то как он может подниматься до самого пентхауса? По-моему, железо того самого возраста.