Никто не выдохнул ни звука. Несмотря на то что за столом сидело много народа, Лора вдруг ощутила себя совершенно одинокой. Она бросила взгляд на второго консьержа, невысокого и щуплого. Тот побледнел как полотно.
– Полагаю, достаточно будет одной только угрозы, – продолжал рассуждать вслух Тобиас. – Но это будет похоже на запугивание, а не на соучастие. А в данном случае для успеха требуется определенного рода сопричастность. Не сомневаюсь, вы понимаете. В конечном счете все сводится к деньгам. Тому, что разделяет людей. Забавно, но именно деньги также делают всех нас одинаковыми.
Лора не могла сказать, поняла ли она смысл этого, но она знала, что не хочет умирать.
Он жестом предложил гостям снять крышки со своих тарелок. Все были потрясены, никто не двигался. Должно быть, они подозревали правду, по крайней мере догадывались о ней, однако, вне всякого сомнения, истинный характер его подхода кнута и пряника сразил их наповал. Первоначально Тобиас подумывал о том, чтобы начать с меньшего, но ему было нужно, чтобы все осознали чрезвычайность ситуации, и он не хотел терять время на мелочные торги. Похоже, единственным, кто не удивился, был Дамиан, молодой парень с бедной половины, все это время не сводивший с Тобиаса взгляда. Любопытно. Учитывая его финансовое положение, крайне маловероятно, что он откажется от денег.
Первой заговорила Гиллиан, удивив Тобиаса.
– А что, если мы все откажемся? – Она постаралась изо всех сил, чтобы в ее голосе прозвучал вызов. – Все до одного.
– В этом случае моя позиция не изменится, – вежливо ответил Тобиас. – И вы все умрете.
– Он не сможет убить всех. – В голосе Гиллиан уже не было прежней уверенности.
– Сможет, – глухим от ужаса голосом произнес Джейсон. – Сможет.
Ухмылка Макса возвестила о том, что он не только способен, но и горит желанием это сделать.
Гиллиан села на место.
– А теперь, – продолжал Тобиас, – вы можете открыть свой ужин.
Один за другим гости сняли серебряные крышки. По-видимому, кое-кто ожидал найти на подносе миллиард фунтов наличными. Тобиас фыркнул, поражаясь подобному невежеству: не могло быть и речи о том, чтобы такое количество денег поместилось на подносе. Определенно, эти люди не представляли себе, что такое настоящее богатство.
Вместо этого каждый гость увидел перед собой один-единственный крошечный кубик мяса, аккуратный и ровный, как только это смог сделать Тобиас. Ему пришлось довольствоваться меньшим, чем то, на что он изначально рассчитывал, но даже одного ломтика будет достаточно. Не обращая внимания на ноющий протез ноги, он смотрел на расставленные на столе блюда.
Это ведь не может быть тем, что она думает. Просто не может. С какой стати Тобиас Фелл мог пойти на такое? Неужели он наконец пал жертвой тягот своего долгого отшельничества? Гиллиан вопросительно огляделась по сторонам; кое-кто из гостей разделял ее ужас, но остальные просто пребывали в недоумении. Гиллиан непроизвольно потянулась за вилкой. После всей этой лжи, после мучительной неопределенности перед ней наконец, по-видимому, встал выбор: смерть или немыслимые богатства и… и вот это. Но ей требовалась полная уверенность.
– Мистер Фелл, – спросила Гиллиан, – что это такое?
Кровь лениво капала с браслета, и скоро маленький кусочек мяса уже плавал в жидком красном соусе. Кари сглотнула подступивший к горлу комок; у нее в голове роились мысли и аналогии, образы трупов, крови, драгоценностей и воплощения прегрешений, но ни одна из этих разрозненных концепций не могла обрести опору. Она просто смотрела на Тобиаса, соображавшего, как ответить на вопрос.
– Мне объяснили, что для партнерства подобного рода требуется подарок. Нечто такое, что обладает для меня огромной ценностью. К сожалению, вследствие моего огромного состояния большинство материальных вещей не имеют для меня никакого смысла. Поэтому мне пришлось придумать другой способ: как подарить вам… частицу самого себя.
По столу пробежала волна ужаса. Кари оглянулась на Дамиана; тот, печально посмотрев на нее, взял вилку.
– Сожалею, Тобиас, но дело зашло слишком далеко. – Картер решительно встал и скрестил руки на груди. – Итак, я не стану отрицать, что стал свидетелем одного… необычного явления. Если вы говорите, что это привидения, я в настоящий момент не собираюсь с вами спорить. Но если вы хотите сказать, что ответом является… является людоедство… В таком случае я заявляю, что эти привидения, по всей видимости, воздействовали на ваш рассудок, как, очевидно, они воздействовали и на наши рассудки.
Янек кивнул, выслушав компьютерного гуру, отмечая, что и остальные также соглашаются с ним, радуясь тому, что кто-то другой озвучил вслух их мысли.
– Мистер Фелл, из-за призраков и вы тоже сошли с ума. Раз вы решили, что делу поможет то, что вы накормите нас своей плотью. Но лично я считаю, что мы не станем есть.
Судя по выражению лица Тобиаса, стало очевидно, что мысль о собственном безумии не приходила ему в голову. Он долго стоял молча, прежде чем заговорить.
– Весьма любопытное соображение, – наконец сказал он. – Но оно ничего не меняет. Если это, все это является моим бредом, суть остается: я не могу бежать от теней, желающих моей смерти, и результат будет одинаковым, что бы я ни делал. Однако если я прав – это единственный выход. И, на тот случай, если я выразился недостаточно ясно, меня интересует только мое собственное спасение. Если я… ошибаюсь, что ж… Мои деньги остаются совершенно реальными, и вы их получите, как и было обещано. Или же, полагаю, мы выясним, является ли Макс достаточно реальным, чтобы вас убить.
Вместо ответа Макс ударил дубинкой по своей мясистой ладони, издав очень смачный шлепок.
– Но, уверен, до этого дело не дойдет.
Трудно было слушать взрослых, ругающихся между собой, и Анна не вполне понимала, о чем они говорят. Вроде бы речь шла об ужине, что имело смысл, так как тарелка перед ней была практически пустой. Лежащий на ней кусочек размером был меньше куриного наггетса и выглядел как заветренная ветчина. Девочка почувствовала, как ей в руку впились длинные тонкие пальцы.
– Пожалуйста! – взмолилась Пенни. – Ты же обещала!
Анна пододвинула подруге тарелку, но та покачала головой.
– Нет, – сказала Пенни. – Ты первая. А я после тебя.
Пожав плечами, Анна взяла кусок рукой и отправила его в рот. Он оказался жестким и не таким соленым, как она полагала, но это было терпимо.
Может быть, нужно было остановить ребенка? Но теперь было уже слишком поздно. Жезушу показалось, он единственный заметил это до того, как все случилось. Похоже, девочки не понимали, что происходит, и, пожалуй, так оно было и к лучшему. На взгляд Жезуша, Тобиас показал себя человеком, который без колебаний убьет детей, а заодно и их мать.
Хотя, глядя на то, как девочка медленно жует кусок мяса, в то время как ее долговязая воображаемая подруга – как он только мог принять ее за настоящего ребенка? – возбужденно кивает, Жезуш чувствовал, как вся его решимость улетучивается. Миллиардер… какие двери это перед ним откроет? Какие величайшие произведения искусства он сможет приобрести в собственность? Решительно воткнув вилку в свой кусок мяса, Жезуш принялся его жевать. Краем глаза он увидел, что остальные сидящие за столом поступили так же. Одни со страхом поглядывали на Макса, который, казалось, увеличивался в размерах с каждым проглоченным куском, при этом его собственные мягкие ткани проседали, пораженные внезапным тленом. Другие пускали слюнки по чему-то значительно более лакомому, нежели кусок мяса. Убогая одежда говорит о многом. Но были и те, кто ел просто потому, что не видел никакого другого способа поскорее закончить этот жуткий вечер.
Он не мог сказать, какой вкус ожидал. Какой-то особенный. Греховный. Однако это оказалось просто жесткое неприятное мясо, чем-то похожее на пережаренную свинину. Но вот Леон проглотил последний кусок и стал, предположительно, богаче на миллиард долларов. А также обреченным на вечные мучения. Но по крайней мере он останется в живых, а это уже что-то. Означает ли это, что он никогда не сможет снова стать чистым? Грязный миллиардер. Леон попытался улыбнуться, но у него ничего не получилось.
Окинув взглядом сидящих за столом, он увидел на лицах остальных гостей похожие мысли.
Она людоедка. Ее едва не стошнило. В реальной жизни людоедов нет. Людоедов боялись расисты-исследователи Викторианской эпохи. То были первопроходцы, запертые суровой непогодой в пустынных горах. Но никак не риелторы, сидящие в обеденном зале пентхауса в Тауэр-Хамлетс. Лора постаралась убедить себя, что сделала это только потому, что не хотела умирать. Конечно, это было правдой, но какой-то отвратительный уголок сознания нашептывал ей, что, возможно, она сделала это ради денег. Ради дома, который сможет купить. Она сделала это ради того, чтобы стать богатой. И что с того? Что тут ужасного?
Тут ее сразила наповал другая мысль. А что насчет прионных заболеваний? [17] Кто-нибудь подумал о прионных заболеваниях? Лора ощутила, как у нее в мозгу расползается паника, угрожая захлестнуть ее, однако спокойный, отчетливый голос Тобиаса Фелла проник в ее сознание:
– Хорошо. Мы покончили с легкой частью. Но я потребую от вас кое-что еще, прежде чем вы получите обещанную награду.
Послышался скрежет тяжелого предмета, который тащили по полу. Взглянув, Виолетта увидела, как верзила-садист волочит к столу здоровенный деревянный ящик. Почему-то она сразу догадалась, что внутри. Она узнала Макса, поняла, кто он такой, узнала тяжелый ботинок, всегда стоявший на горле пленников. В то же время Виолетта вспомнила сюжет одной из страшилок ее матери, в которой говорилось, какая судьба заслуженно ждет тех, кто принимает приглашения коварных незнакомцев. Но главное – когда окровавленные руки верзилы сорвали с ящика крышку – она узнала лицо лежащего внутри парня. Вспомнила его печальные глаза, когда он курил в коридоре, отчаянно пытаясь помочь ей опровергнуть свою судьбу.