И тут мы поставим точку, чтобы у тебя, дорогой наш книгочей, немножко отдохнули глазки, а у молодого педагога душа и сердце – от переживаний и ран, нанесённых калёными перьями-стрелами «птиц стимфальских» (или чмаровских гарпий – без разницы!). Главное, что он выжил и не сломился. Тем и завершим сказание об одиннадцатом подвиге главного героя нашего эпоса Шишкина Александра.
Подвиг двенадцатыйКрушение козней тартара, или Печальный исход из Чмарово
Прощайте, скалистые горы,
На подвиг Отчизна зовёт,
Мы вышли в открытое море,
В суровый и дальний поход…
«Росло бы так всё полезное!» – возмущался внутренний голос, пока Шишкин-младший обозревал зелёный океан свекольного поля, с которого и «предложил» населению летнего, так сказать, оздоровительного лагеря начать героическую трудовую деятельность главный агроном колхоза Иван Петрович Михайлов, высокий и худой дяденька в круглых очочках, которому дать его сорок лет никак не получалось. Муж «географини» Натальи Николаевны и, соответственно, папаня перешедшей в шестой класс Натальи Ивановны-второй больше напоминал студента-разночинца времён Достоевского и Чернышевского, чему способствовали видавший виды пиджак и такие же брюки, заправленные в кирзовые сапоги. Он и разговаривал как член тайного революционного кружка – негромко, но со значением.
– Подзаросла свеколка сорняком, – доверительно сообщил он Александру и собственной супруге, тоже отбывающей трудовую повинность до конца июля в школьном лагере. Сообщил с такой интонацией подпольщика, словно проклятые полицейские ищейки времён самодержавия обнаружили и изъяли все запасы нелегальной литературы и с большим трудом отпечатанных для «хождения в народ» прокламаций. – И моркву трава душит… Опять же картофель подходит пора окучивать, но это мы техникой…
– Я не знаю, кто кого душит, – решительно заявила Наталья Николаевна, – но учти – рабским детским трудом ты будешь наслаждаться только пять дней в неделю и не более четырёх часов в день. С утра до обеда ребята будут на прополке, и то при хорошей погоде, а больше никаких авралов! Тут тебе не Саласпилс! Мы – лагерь труда, но и отдыха!
– Да, да, конечно, – пробормотал супруг. – Однако, Наталья…
Шишкин-младший молчал. Знал, что чета Михайловых – однофамильцы с Танюшкой, знал, что её старший брат, кстати, тоже Иван, трудится по другой части, вдали от Чмарово и родного Кашулана, но всё равно испытывал душевный дискомфорт.
Скоро уже два месяца, как «оборвалась любви струна», с грустью подумал Александр. Внутренние всхлипывания подзатихли, конечно, но никуда не делась заноза в сердце. Вечерами всё равно накатывали щемящая тоска и виноватость.
Виноватость присутствовала оттого, что с каждым прожитым днём бездействие Шишкина-младшего ситуацию усугубляла. Нет чтобы сесть на «велик» или молоковоз, съездить, объясниться с Танюшкой глаза в глаза. Или попытаться вернуть всё или окончательно поставить точку. Избрал же страусиную политику: будь, что будет. Но страус, как известно, голову в песок не прячет, он же не «ранетый» на неё. Страус попросту показывает окружающим свою пятую точку: вот, мол, вы кто. «А что, не так? – буркнул внутренний голос. – Убедил ты, Шишкин, себя: всё, что ни делается – делается к лучшему. Удобно! Однако, где оно, это лучшее? «Там за облаками, там за облаками! Там, там-тарам-там-тарам!..»
– …Вот так-то лучше! – вернула на землю Наталья Николаевна.
Это она подытожила грозный диалог с супругом, который попытался-таки выторговать ещё «пару часиков» ребячьего трудового усердия после полдника, но эта попытка была отбита самым беспощадным образом.
– И вообще… – пригрозила «географиня» мужу-«разночинцу». – Не вздумай там у председателя заныть! Сам же и нарвёшься! У нас в лагере – жёсткий распорядок дня, утверждённый директором школы. И мы от него не отступим. Ситуация понятна?
Ситуация была понятна и Шишкину-младшему. Послеобеденное время, за вычетом «мёртвого часа», у ребятни надо чем-то занимать. Он уже думал об этом. Вспоминал всякие викторины, шутливые конкурсы. Вот опять же, а почему не устроить серию игр «Что? Где? Когда?». Третий год она на телеэкранах – не то что ребятню, взрослых не оторвать. Ещё «Зарницу» можно провести, поучить школяров основам спортивного ориентирования. Как эти навыки сгодились девятиклассникам на майских сборах по начальной военной подготовке!
«Кстати, а что там доблестная армейская пресса? – подумалось меж делом. – Что-то молчит товарищ военный комиссар. Ах, да, он же в очередном отпуске…»
Просьбу майора Каладжанова Александр исполнил в самые кратчайшие сроки. В первых числах июня передал ему целую «опупею», расписав во всех красках учебные сборы по НВП, их чёткую организацию райвоенкоматом, особо, конечно, выделив роль военкома. Хотя, понятное дело, в первую очередь максимально показал успехи своих девятиклассников, подробнейшим образом изложив, как выложились они в упорной борьбе, как нелегко завоевавли первое место. Понятно, не обошёл вниманием и заслуги в подготовке пацанов и девчонок со стороны физрука Доржиева, Серёги Ашуркова, научившего допризывников уверенно рулить грузовиком, фельдшерицы Анжелки, готовившей к сборам «санитарок».
Довольный Каладжанов заверил: лично проследит, дабы написанное Шишкиным увидело свет в газете военного округа.
Мысли опять вернулись в русло ребячьего досуга.
И для «Что? Где? Когда?», и для прочих конкурсов-викторин, и для других командных игр, конечно, нужны призы. «Поеду поклянчу у директрисы энную сумму денег, – решил Александр. – Для игры в знатоков книжек хороших закупить, для других состязаний; опять же настольные игры надо приобрести; ватманская бумага нужна, гуашь, клей, кисточки…»
После обеда Шишкин уселся на «Каму» и покатил в село.
Валентина Ивановна оказалась в школе. Клянчить ничего не пришлось. Все идеи встретила с пониманием, вызвонила бухгалтершу из дому. Та, словно отрывая от сердца, выдала Шишкину деньги под отчёт, сделав страшные глаза, дотошно проинструктировала о порядке и сроках предоставления авансового отчёта и всех магазинных чеков. Полуватманом, красками и клеем с кисточками Александра – после битвы за каждый ватманский лист! – снабдил завхоз Терентьич.
Шишкин аккуратно упаковал канцелярский скарб и водрузил на велосипедный багажник. Была мысль попутно заехать в магазин, поглядеть, что там, на книжной полке, но потом Александр передумал, потому как всё равно грузить было некуда, разве что в зубы взять. Да и день катился к вечеру. Пока до лагеря доберёшься – уже ужин.
Жара заметно спала. Приятный ветерок обдувал довольное лицо велосипедиста, когда он выехал за сельскую околицу.
И тут предстала страшная картина!
Небесно-синему «уазику» господина Колпакиди А.Г., явно направлявшемуся в посёлок геологов, перегораживал дорогу председательский. Но никакого Потапа Потапыча не обнаружилось. Заместо него, лицом к лицу с «К. Марксом», стоял глыба-Егор.
Выражение физиономий обоих, огненные взгляды и красноречивые позы точно соответствовали наброскам художника Авилова к его бессмертному, вошедшему в учебник по истории, полотну «Поединок Пересвета с Челубеем на Куликовом поле». Вернее, оба олицетворяли предтече поединка: бойцы-богатыри на лошадей ещё не уселись, но намерение биться насмерть демонстрировали самым наглядным образом. А так как Шишкин-младший конного поголовья и его отдельных особей в округе не углядел, то резонно предположил, что схватка намечается в пешем варианте. То, что она неминуема, – в этом даже малейших сомнений не было. Косвенным подтверждением неотвратимости смертельного поединка служили импортные щегольские солнцезащитные очки старшего тёзки, дальновидно положенные последним на капот «уазика» цвета «босфор».
Подкатив к месту драмы, Александр услышал и диалог:
– …Так ты меня понял, орёл городской? Держись от Анжелы подальше!
– А то что будет?
– Ручонки с ножонками повыдёргиваю и скажу, что так и было!
– О-хо-хо! Уже пытались выдёргивать – до сих пор, как живые перед глазами стоят!
– Слушай, ты!.. – Глыба-Егор угрожающе надвинулся на Колпакиди.
Но тот и полшага назад не сделал.
«Егорша» недооценивал противника. Обманчив вальяжный вид Саши Колпакиди, ох, обманчив! Шишкин помнил боевые подвиги старшего тёзки ещё в школьные годы. И когда того кучка дворовых сверстников попыталась отождествить с «грекой», ехавшим, как все знают, через реку, и когда одноклассники заикнулись наградить упитанного и вроде бы рыхлого Колпакиди за его комплекцию прозвищем «Жирный»… «Егорша», естественно, ни о чём таком не ведал.
– Слушаю, я! – с издёвкой откликнулся Колпакиди, и это переполнило Егорову чашу ревности.
– Ах ты!.. – Глыба-Егор устремил внушительный кулак во вражескую физиономию!
Но кулак встретил… пустоту, а вот Егорово солнечное сплетение враз ощутило конкретное затмение!
– У-у-бью! – жадно хватая страшно распяленным ртом воздух, медведем заревел «Егорша» и пошёл на таран.
– Ага! Щас! – успел откликнуться Колпакиди.
Вновь поднырнул к животу соперника и обеими руками дёрнул его под коленки на себя. «Егорша» со всего размаха бухнулся на спину! Взрыв мельчайшей дорожной пыли скрыл его полностью!
Содрогнулись небо и земля! Сейсмостанции Советского Союза зафиксировали в восточной части страны землетрясение силой в четыре-пять баллов с эпицентром близ озера Байкал. В кабинетах нового здания ТАСС на Тверском бульваре – «Доме с глобусом» – застрекотали телетайпы, разнося по миру тревожную весть. А соседка Шишкина-младшего Татьяна Остапчук удовлетворённо пристукнула кулачком по столу: не зря говорили бабы, что в округе геологи навертели в земле дырок! Вот и подвзорвали, заразы, все окрестности!
Тяжело дыша, Колпакиди распрямился и привалился задницей к бамперу своего «уазика».