– Нэт! – с неожиданным кавказским акцентом отрезал Каладжанов. – Носи и помни, сынок, старого майора. Чэсть имею!
– Честь имею! – Капитан Манько приложил пятерню к фуражке. И не убирал руку от козырька, пока военкомовский «УАЗ» не скрылся из виду.
– Это дело, однако, надо обмыть! – степенно произнёс Доржиев.
– Предлагаю в сельпо и ко мне! – пригласил Шишкин-младший.
– Проставляюсь по случаю… – наконец-то улыбнулся Манько.
– Партия не возражает! – улыбнулся и парторг Дудонин.
А учитель Ашурков плотоядно причмокнул, потирая ладони…
Посидели тепло, озвучив массу анекдотов. Виновник торжества оказался неисчерпаемым кладезем оных и не только.
– Вот что, Сергей, – сказал он Доржиеву. – Когда у тебя на занятиях дело дойдёт до практических стрельб, ты меня позови. Покажу ребятне один приёмчик. Правильности прицеливания учит почище всяких спецприспособлений. А азарта при этом!..
– Но нам-то тоже интересно! – запротестовал Шишкин. – Уж поделитесь, герр гауптман, хотя бы теоретически.
– Ладно, объясняю на пальцах, хотя это видеть надо, а лучше участвовать. Значит, так… Берёте две одинаковые консервные банки. Лучше всего стандартные, из-под рыбных консервов. Ну, как из-под сайры – вы поняли. Ставите их на линию донцами к стрелкам. Метрах в десяти. Стрелков, понятно, тоже двое. И предлагаете стрелкам за единицу времени выстрелами пробросить банки вперёд. Кто дальше пробросит, к примеру, за минуту и при этом меньше патронов израсходует – тот и победил. Или, скажем, до определённого рубежа. Или ещё и патронов выдать, допустим, по десятку, не более.
– И в чём тут соль? – попытался сосредоточиться слегка окосевший Ашурков.
– А соль в том, что если стрелок возьмёт неровную мушку и прицелится не под нижний обрез банки, то пуля, попадая, допустим, в левую часть банки, отбросит банку вправо. И наоборот – попал в правую часть – банка отлетает влево. Но вперёд летит плохо. А если прицелился под обрез, да ровная мушка, да плавный спуск – пуля банку заметно вперёд прокинет! И для стрелков, а особенно зрителей-болельщиков – азартное зрелище! Так сказать, из какашки – шоколадка. Это не нудная стрельба по мишени.
– А я бы от таких состязаний воздержался, – строго сказал колхозный парторг Дудонин. – Вот вы человек военный, а чему молодёжь учите? Оружие баловства не любит.
– Так точно! – гаркнул Манько и подмигнул учительскому трио. – Наставление по стрелковому делу – наше святое писание. Поэтому даже при соревновании с банками всё остальное как положено: оцепление, чётко обозначенный огневой рубеж, заряжание-разряжание оружия, доклады по команде. Виноват-с! Исправлюсь!
Парторг засобирался домой. Проводили почтенного со всей уважительностью – за калитку.
Когда вернулись обратно за стол, Виталий водрузил на край столешницы прихваченный из своего «уазика» железный ящичек, выкрашенный в защитный цвет, и торжественно произнёс:
– Продолжение шефской помощи для занятий начальной военной подготовкой! Войсковой прибор химической разведки! Пользоваться кто-то умеет? А, бравые лейтенанты запаса?
Доржиев яростно почесал затылок.
Ашурков отрицательно качнул головой.
Шишкин-младший же картинно раскрыл ящичек и показал прикреплённую к крышке инструкцию.
– Чего тут уметь! Читай и – делай раз, делай два, делай три… Это я, Серёга, – обратился Александр к Доржиеву, – выпросил. Помнишь, мы с тобой о наших школьных курильщиках говорили? Так вот, если табачный дым, даже уже выдыхаемый курильщиком, прокачать через прибор, через трубочку для определения того же фосгена, – сработает! Взрослых курильщиков впечатляет, а уж про ребятню и говорить нечего. Продемонстрируешь на уроке – думаю, любителей «курятины» у нас поубавится. Я нормально перевёл с русского на русский?
– Сносно! – засмеялся Доржиев. – Ну, спасибо!
Он церемонно пожал руку сначала Виталию, потом Александру. И тут же отобрал прибор у Ашуркова, который принялся было изучать его содержимое и уже заинтересованно пытался выкрутить из крепления электрофонарик.
– Э-э-э! Народ и армия едины, но не до такой же степени!
– Да! – хлопнул себя по лбу Манько. – Мотоциклисты!
Все тут же уставились на Виталия.
– Есть у меня парочка орлов, оказывается. И в роте, что у Верх-Алея дислоцируется, целый кандидат в мастера обнаружился. Правда, по мотогонкам на льду, но какая разница…
– Так это же уже прямо-таки чемпионат мира наклёвывается! – воскликнул Доржиев.
– Вот что надо, аллё! – привлекая внимание, постучал вилкой по бутылке Шишкин. – Афиши везде развесить – с программой колхозного праздника. Чтобы там большими буквами было прописано про мотогонки. Это загодя надо, чтоб и у наших «лыцарей» засвербило. Серёга! – обратился он к Ашуркову. – Ты своей Клавочке-то скажи…
– Братцы, один пустячок! – перекрыл гомон Манько. – Бойцов-то отпустить на тренировки – не проблема. Только вот на чём они тренироваться и выступать будут? Бульдозер – пожалуйста, грейдер – извольте, а мотоциклов у нас нема.
Доржиев снова яростно зачесал затылок.
«Да уж… – сокрушённо подумал Шишкин-младший. – Точно, маниловщину развели! В соревнованиях-то должны участвовать машины одной мощности и подготовленные для скакания по подъёмам-спускам и прочим буеракам. Это надо хотя бы с обычных мотоциклов крылья снимать, глушители задрать или тоже снять… С движками ещё больше мороки… Какой же хозяин даст своего железного коня до такой степени ободрать… Да ещё и неизвестно, выживет ли его конь в безумной скачке…»
Аналогичные мысли, видимо, посетили и остальные головы. Начавшееся в эйфорическом заздравии застолье явно готовилось вывесить транспарант «За упокой».
– Господа офицерá! – спасая положение, поднялся, держа согнутую в локте руку с зажатой в пальцах чашкой строго горизонтально, Манько. – Предлагаю старый добрый тост российских офицеров «За лосей!»
– Закосей? – переспросил Ашурков.
– За лосей! Вам же, – обратился Виталий к Александру, – как словеснику, этот тост важен вдвойне. Он может служить учебно-методическим пособием по русскому языку. Ахтунг!
Хочешь верь, хочешь не верь,
Где-то рядом бродит зверь…
Не в лесу живёт дремучем,
В русском языке могучем.
Этот зверь зовётся ЛОСЬ —
Издавна так повелось.
Пусть с тобою будет ЛОСЬ,
Чтобы еЛОСЬ и спаЛОСЬ,
За троих чтобы пиЛОСЬ,
Чтоб хотеЛОСЬ и могЛОСЬ.
Чтобы счастье не кончаЛОСЬ,
О хорошем чтоб мечтаЛОСЬ,
Чтобы дело удаваЛОСЬ,
Чтобы всё всегда сбываЛОСЬ.
Здесь мой тост закончил-ся…
Выпьем дружно за ЛОСЯ!!!
– Да это не тост, а целая поэма! – воскликнул Доржиев. – Ура!
– Можно и короче. Кстати – анекдот: мужика спрашивают: «Ваше отношение к алкоголю одним словом?» – «Буду!» Но должен вам, товарищ Доржиев, как и всем присутствующим, строго заметить, – сурово проговорил Манько. – Русское общевоинское «Ура» при реализации тоста, а также в иных торжественных случаях, особенно в ходе парадов и строевых смотров, обязательно звучит трижды. Два раза чётко и отрывисто: «Ура! Ура!», а затем протяжно и даже с переливами: «Ур-ра-а-а-а!!!» Потренируемся. Нали-вай! Лейтенант Ашурков! Ваш тост!
– Я утром прочитал на сегодняшнем листке отрывного календаря, что ровно сто десять лет назад в свет вышел первый том «Капитала» Карла Маркса…
– Ура! Ура! – закричал Доржиев, и все подхватили: – Ур-ра-а-а-а!!!
– Ты мне перепиши про лосей, – сказал Александр Виталию. – Крутая вещь.
– А хочешь ещё одну умную мысль в довесок? – громко, чтобы слышали все, спросил Манько. – Записывай: «Крокодилы ходят лёжа».
Все засмеялись.
– А по мне хоть брёвна таскать, лишь бы лёжа, – уцепился за последнее слово Шишкин-младший, как это часто бывает, когда в компании переходят на анекдоты. Вот так, меж делом, попроси даже самого остроумного: «Расскажи анекдот» – не факт, что тут же и выдаст, а сто́ит кому-то начать – и посыпалось из глубин памяти. – А как вам запись в дневнике: «Бегал на уроке физкультуры!»?
– И ещё одна: «На физкультуре кувыркалась без мата!» – дополнил Манько. – Или такая: «Разговаривал на русском языке. Примите меры!»
– Первого сентября возвращается из школы первоклассник. «Всё, больше в школу не пойду!» – «Что случилось, сынок?» – «Писать я не умею, читать не умею. Так ещё и разговаривать не разрешают! И как я десять лет молчать буду?» – подключился Доржиев.
– Та же самая ситуация. Первоклассник идёт из школы первого сентября. Видит дошколят в песочнице. Ещё вчера это была одна маленькая компания. Дошколята зовут его играть. «Не имею права я теперь ерундой заниматься, – важно отвечает им школяр. – Образование не позволяет», – тут же выдал Шишкин.
– А вот ответьте нам, месье Шишкин, как филолог, – глубокомысленным тоном обратился к Александру Виталий, – на такой вопрос. До нас жили ПРЕДки. После нас будут жить ПОТОМки. А кто мы? ТЕПЕРЬки или СЕЙЧАСки?
– СЕГОДНЯ́шки! – быстро нашёлся Шишкин-младший.
– Кстати, из сегодня́шнего одесского юмора! – провозгласил Виталий. – Соседка спрашивает соседку: «Сарочка! А ваш Изя супружеский долг исполняет?» – «Я вас умоляю, Циля! Он себя только в новые долги загоняет!»
Общий хохот заставил оконные стёкла снова зазвенеть, а Шишкину-младшему весело подумалось, что, какая бы и где не собиралась мужская компашка, разговор на любую тему неизбежно сведётся к прекрасному полу. Интересно, а у женщин? Аналогично?
– Литературное открытие, друзья! – объявил неистощимый Виталий. – В свет выходит новая редакция романа Чернышевского «Что делать?». Адаптированный для женщин. Редакторы остановились на названии «Что надеть?»
– Анекдоты рождаются из жизни, – философски изрёк Шишкин-младший. – Я тут вал сочинений наших школяров перечитал… – Он сходил в комнату и вернулся с тетрадью. – Помимо кучи самых разных перлов отдельно выписал, так сказать, «великолепную семёрку». Послушайте и обзавидуйтесь, дети мои: «Вот скромный домик. У домика – забор. У забора – дерево. На дереве – скворечник. Здесь жил Чехов…» – «Дантес не стоил выеденного яйца Пушкина…» – «…Кругом было тихо, как будто все вымерли… Какая красота!» – «Он увидел, что белка свила себе уютное дупло… Вдруг он услышал лай. Это были охотники…» – «Дубровский имел сношения с Машей через дупло старого дуба…» – «Культурные люди хотят быть на глазах других людей ещё культурнее, а это уже невыносимо…» – «Чайки стонут перед бурей, стонут, мочутся над морем…»