После выступления Вилены Аркадьевны Антонов предложил подвести черту. Зал зааплодировал ещё радостнее, и аплодисменты тут же перешли в овацию, потому как на трибуну поднялся Сам.
Весомо, зримо, с расстановкой и раздумчивыми паузами, областной партийный руководитель принялся пересказывать, обширно цитируя, недавний доклад генсека по случаю вышеобозначенного юбилея Октября. И хотя текстом этого доклада были набиты все центральные и местные газеты, а фрагменты выступления первого лица государства не звучали разве что из утюгов и электрочайников, зал внимал выступающему с полной отдачей: понимающе кивая, не жалея ладоней в акцентируемых местах и оптимистично переглядываясь в счастливых улыбках.
Завершилось выступление Самого и вообще «бурными продолжительными» со всеобщим вставанием.
Дальше действо пошло в более познавательном для Шишкина-младшего ключе: на сцену вызывались награждённые в связи с юбилеем. Понятно, что первым делом, некий ответственный обкомовский работник чеканным голосом принялся оглашать Указ Президиума Верховного Совета СССР о награждении особо отличившихся высокими государственными наградами.
Первый секретарь обкома сосредоточенно прицеплял на лацканы пиджаков и жакетов героев труда медали, жал оробевшим сельчанам руки и величаво передавал им бархатные коробочки вишнёвого цвета. Что и говорить, подсуетились в Москве-столице областные власти: ордена «Знак Почёта» получили пилорамщик Семён Макарович Куйдин и сосед Шишкина Николай Петрович Остапчук, повелитель могучего «Кировца». И ещё человек восемь – трудовые медали. Процедуру награждения первое лицо области завершило доверительным сообщением, что на самого Потапа Потапыча в Москву ушли документы на Героя Соцтруда. Зал вежливо, но как-то вяло похлопал, чему Александр так удивился, что это заметила Доржиева и, не удержавшись, тут же сообщила ему на ухо, что это уже второй «заход», а первый обвалился по банальной причине: ещё в студенчестве председательский сынок Егор, подпив, набил морду великовозрастному дитяте какого большого областного чинуши. Ну, дети-то вроде за отцов не отвечают, а вот отцы… Короче, отозвали из Москвы ходатайство на Потапыча-первого.
Узрел в процессе награждения Александр, наконец, и Елизавету Ивановну Емельянову, которую партия и правительство удостоили медали «За трудовое отличие», несмотря на Елизаветину юность. Дочь бабы Жени оказалась невысокой, плотно сбитой и крайне серьёзной на вид девицей с гладко собранными в пучок на затылке рыжеватыми волосами. И даже незнакомый с нею человек ни секунды бы не смог сомневаться, что Лизавета не только способна выдавать рекордные удои, но и легко коня на скаку остановит и шагнёт в горящую избу. Соответственно, отдай её замуж – деток нарожает здоровых, крепких и трудолюбивых. «Однако, – отметил про себя Шишкин-младший, – бабы-Дусина Леночка-Алёнка попригожестей будет».
Волнительно ёкнуло сердце Александра при виде другой особы противоположного пола. Почётную грамоту обкома на сцене вручили кашуланской доярке-ударнице Татьяне Евстафьевне Михайловой. Шишкин-младший даже непроизвольно облизал губы, вспомнив её обволакивающий молочный поцелуй.
Почётные грамоты, нагрудные знаки «Ударнику пятилетки», «Победитель соцсоревнования», ценные подарки в виде транзисторных радиоприёмников, хрустальных ваз, электробритв и фотоаппаратов, благодарственные письма и прочие всесоюзные, областные и районные регалии заслуженным дождём обрушились на колхозный авангард.
Но это было не всё. Именитые гости вручали колхозу-юбиляру оригиналы и репродукции живописных полотен, увесистые кубки, настольные письменные приборы и настенные часы, треугольники и пятиугольники алых, богато обшитых золотой бахромой, вымпелов. Однако два подарка заставили зал восторженно взреветь.
– А мы, товарищи, передаем кормовому цеху колхоза авээм! – оглушительно выкрикнул со сцены представитель областной «Сельхозтехники». Тут первым ударил в ладони Потап Потапыч. У него даже глаза слезой заблестели, как показалось Александру. «Японский городовой! – с недоумением воспринял он такую реакцию председателя и буйный восторг сельчан. – Да на хрена рогато-копытному войску электронно-вычислительная машина? Вот уж точно поп с гармонью и коза с баяном!» Повернулся к неистово аплодирующей «химичке», по совместительству супруге как раз начальника кормового цеха.
– Оксана Григорьевна, может, я чего не понимаю… А для чего бурёнкам эвээм?
– Не эвээм, а авээм, горожанин вы наш! – насмешливо покачала головой та. – Диктую по буквам: а-вэ-эм. Агрегат витаминной муки! Сушилка-дробилка-гранулятор. Мини-завод для приготовления травяной муки. Получаются такие ма-аленькие зелёненькие цилиндрики твёрдой биомассы – гранулы, корм в которых лучше сохраняет питательные вещества и, конечно, более удобен, в силу своей сыпучести, для раздачи животным. Питателен, компактен, в отличие от силоса и, тем более, сена!
Уела! Шишкин-младший пристыженно подобрал нижнюю челюсть.
Вторым сокровищем одарили военные. Экскаватором-«петушком». Правда, забегая вперёд, заметим: этот подарок потом не раз создаст большую головную боль колхозу. История умалчивает, как военным строителям удалось отдать трактор. Скорее всего, попросту списали. Трактор-экскаватор и в самом деле был не с заводского конвейера, но абсолютно исправен и даже свежевыкрашен желтой и алой автоэмалью. Понятно, что и поставлен в колхозе на баланс, но постоянно вызывал вопросы у очередных ревизоров из районного фино.
Военный гость и ещё один сюрприз приготовил. Когда наконец-то закончилась почти трёхчасовая торжественная часть и Антонов объявил перерыв-перекур перед большим праздничным концертом, полковник прогремел в микрофон:
– Дорогие сельчане! Приглашаю вас всех на праздничный фейерверк!
Народ высыпал на улицу перед клубом. И тут с двух сторон в небо взлетели разноцветные сигнальные и осветительные ракеты. Правда, среди них оказались и СХТ – сигналы химической тревоги – пятизвёздные ракеты красного огня, издающие при этом пронзительный заунывный звук. Но, как говорится, подарочному коню…
Полуторачасовой концерт Шишкина-младшего не воодушевил. Он совершенно равнодушно относился к частушечной россыпи, хороводам в стиле ансамбля «Берёзка», молодцеватым казачьим песням-танцам с посвистами и топотом-дроботом, ко всем этим напевам про рябину кудрявую и выяснению громкоголосыми сельчанками, виновата ли певунья в том, что кого-то любит.
А вот объявление под занавес заинтересовало. Молодёжь пригласили в вестибюль на дискотеку под «живую» музыку. Оказывается, из областного центра подъехал вокально-инструментальный ансамбль «Плацебо», который поиграет на танцах, а завтра ещё и осчастливит сельчан концертом в ДК.
Шишкин-младший шапочно был знаком с этим музыкальным студенческим коллективом, «приписанным» к мединституту. Ну есть да и есть, лабают потихоньку. В «педе» своих талантов хватало – ВИА гремели гитарами и буцали в барабаны практически на каждом факультете.
Александр вышел в вестибюль. Народ не расходился. В импровизированный буфет, где сновала в накрахмаленном переднике и таком же белоснежном мини-кокошнике Наденька из колхозной столовой, выстроилась внушительная очередь. Звенела стеклотара: мужики степенно загружались портвейнами-вермутами, мамаши заталкивали в авоськи лимонадные бутылки и кульки с конфетами-печеньем.
Молодёжь толпилась вдоль стен, разглядывая пятёрку парней, настраивающих в углу гору аппаратуры. «Плацебщики!» – опознал музыкантов Александр. Около повизгивающей-похрюкивающей в процессе настройки электронной пианинки «Ionika» – это Максим, на басе – Артур, ритм-гитара – Игорь, а соло-гитара и ударные… м-м-м… вроде, Виктор и Женька… Матерь божья! Стоявшая спиной у нагромождённых друг на друга акустических колонок девушка, в блестящем золотистом мини-платьице, с водопадом, чуть ли не до талии, чёрных волос, тоже переливающихся блёстками, повернулась, нетерпеливо перекидывая из руки в руку блестящий микрофон на длинном чёрном шнуре… Машенька Колпакиди!!!
У Шишкина-младшего подкосились ноги. Это, конечно, фигура речи, но лучше бы они и впрямь подкосились. Тогда бы он по-пластунски, бойцом под огнём противника, ящерицей-быстроножкой выскользнул бы из вестибюля и – аллюр три креста!
Но Машенька мгновенно, несмотря на внушительную толпу ожидающих танцев-шманцев, засекла знакомую долговязую фигуру и, ослепительно улыбнувшись, демонстративно жеманно послала Шишкину воздушный поцелуй. Что тут же вогнало Александра в эпицентр повышенного внимания, где он чуть не захлебнулся от «девятого вала» буквально материально осязаемой ревности, накатившегося на него со стороны старшеклассниц.
Ощущая себя голым, Шишкин разве что не выскочил из Дома культуры пробкой – постарался выйти степенно, как и подобает учителю, хотя внутренний голос вопил: «Беги, кролик, беги!..»
Ноги сами несли домой. Нет, прятаться от Машеньки Шишкин-младший не собирался. И ни в коем разе не передумал завтра побывать на концерте «Плацебо». Но сегодня ему была необходима пауза – хладнокровно продумать тактику поведения. Машенька – это серьёзно. Машенька – это чревато. Машенька – это…
– Сергеич! – от ярко освещённого ДК к нему спешил Ашурков. – Подожди!
– Ха, а ты чего один? Как это ты без Клавочки? – ядовито поинтересовался Александр, испытывая прямо-таки садистское желание испортить кому-нибудь настроение.
Ашурков обречённо махнул рукой.
– Никак, милые бранятся? – не унимался Александр.
– Хорош тебе! Ну что ты за человек! – в сердцах воскликнул «трудовик». – И так на душе кошки скребут, так ещё и ты!..
– А чего кошки-то одолели? Валерьянку потребляете, господин хороший?
– Да я бы сейчас хоть бы валерьянки… – горько вздохнул, почти простонал Ашурков.
– Знаешь что, дядя… – чуть помедлив, проговорил Александр. – А пошли-ка ко мне. «Букета Абхазии» или разрекламированных тобою в своё время «Чёрных глаз» («Тьфу ты!» – внутренне вздрогнул Шишкин-младший, только что зревший черноокую красавицу) у меня нет, но бутылка «Белого аиста» имеется. Посидим в тиши. У меня от сегодняшней говорильни голова квадратная…