Гудвин Бладджет заерзал.
— Не слыхивал более дурацкого вопроса. Да спросите у него самого — когда вернетесь в Британию.
— Александр Холл прибыл из страны Ксанад мертвым, — сказал Томас — и увидел, как бледнеет негоциант.
— Мертвым? — Бладджет зашарил рукою у подлокотника, нащупывая бокал с вином, опрокинул его одним глотком.
— Мертвым, — кивнул Томас. — И у меня есть все основания полагать, что Александр Холл в момент перехода был одержим. Как вчера — госпожа Франческа.
— Вот как, — казалось, мастер Гудвин успел прийти в себя и теперь напряженно что-то обдумывает. — В нашу последнюю встречу он показался мне совершенно нормальным. Такой… обычный офицер. Знаете, большинство тех, кого присылает сюда Министерство колоний, именно такие: стойкие солдатики без грана воображения. Наверное, там, — негоциант неопределенно повел ладонью от себя и за спину, — всерьез полагают, что таких Ксанад не очарует и не изменит. Самодовольные глупцы. Знаете, кто более всего был очарован сказками о здешних богах и демонах?
— Полагаю, госпожа Франческа? — произнес Томас, а в глазах Бладджета заискрился смех.
— Ах, если бы! Ее муж, полковник Арчибальд Хэвидж. Прямой, словно палаточный шест, и такой же, казалось бы, деревянный. Служака. Истинный полковник. А потом — раз! — и Ксанад его изменил. В нем появилась… как бы это назвать… пусть будет — жажда. Томление по неведомому. Эта его экспедиция в Железный лес… Полагаю, вся одержимость его жены легендами о местных богах и о Человеке-в-Терниях проявилась именно после нее.
— То есть причиной всему — зависть? Вы злословите исключительно из-за ее покойника-мужа? Оставшись в стороне от тайн, принялись подкупать чиновников Министерства и нашептывать им ничем не обоснованные подозрения?
Гудвин Бладджет смотрел на него с нескрываемым умилением.
— Похоже, — сказал мягко, — мне придется извиниться за свои слова насчет стойких солдатиков без грана воображения. Наверное, там, за завесой, решили поменять подход. Однако вы не совсем правы. Во-первых, мне хватает тайн, на которые я натыкаюсь сам, чтобы не завидовать загадкам, с которыми пытаются совладать другие. Во-вторых, то кольцо просил передать капитану Холлу, с искренними заверениями в уважении, покойный полковник Хэвидж. Якобы одна из древних «умных вещей» — дающая сердцу отвагу, а руке — твердость.
Это было неожиданностью. Хотя… На покойного полковника теперь можно было переложить вину за что угодно.
Железный лес, Железный лес… Что же там случилось? И где тут место сэра Артура? И есть ли оно, это место?
— А что полковник Хэвидж пытался найти в той экспедиции? — спросил Томас, чтобы хоть как-то заполнить паузу.
Бладджет пожал плечами.
— Он искал потерянную душу Бога.
Проверки пугали безысходностью. Теперь их приходилось проводить не дважды в день, а при каждой новой встрече.
Правда, теперь стало известно, кто цель. Вчера это знание ошеломляло. Сегодня наступило время планов.
Даст бог, наступит и их исполнение.
— Вы бы поостереглись, сэр.
Томас понял, что оглаживает другую монету: ту, которую дал вчера Амар. Шиллинг, точь-в-точь как их проверочный, только золотой. Первый и главный знак одержимости в стране Ксанад.
До монеты Амара вчера, гоня прочь одержимую демоном госпожу Франческу, дотронулся сэр Артур.
Ирландец спрятал пистолет, уселся на стул под стеной:
— Я ведь сражался под его командованием при Виттории, сэр.
— И каким он был?
— Великим человеком. Всем стрелкам тогда вручили по шиллингу.
Сказал и засмеялся, поняв, как это звучит нынче.
— Нам нужно бы знать наверняка.
— То есть, сэр, чтобы этот божок — или кто там одержал герцога — явился в полной силе и славе? Не уверен, что хочу находиться тогда поблизости. Уж простите за откровенность, сэр.
Потом ирландец порылся в подсумке и выложил на стол три снаряженных патрона в промасленной бумаге.
— Специальная пуля, сэр, — пояснил Макги. — Живородное серебро с ртутью. Там, — он ткнул пальцем куда-то себе за спину, — полагают, что это должно остановить демона. Якобы даже останавливало уже.
Глаза, конечно, прятал. Ну да, он ведь сражался под предводительством генерал-губернатора при Виттории.
— То есть дело за малым — заявиться во дворец со снаряженными бейкеровскими «двадцатью двумя» и выстрелить?
Томас на иронию не откликнулся. Только пожал плечами:
— Я говорил с Амаром, сэр. В лесу за городом бродят хумбалы: демоны в обличье зверя. Можно устроить охоту. Если вы, сэр, попросите герцога сопровождать вас — тот наверняка не откажет. А поскольку это не просто зверь, а демон в его обличье, то…
— Я понимаю. Возможно, и удастся.
Ирландец снова пожал плечами:
— Возможно.
Амар был расслаблен, но той расслабленностью хищника, которая мгновенно сменяется оскалом и выпущенными когтями.
Томас жалел, что отпустил Фицпатрика: рядом с ирландцем было спокойней.
— Господин-фанча хотел меня видеть, — чуть поклонился слуга.
— Верно, — кивнул Томас. — Расскажи мне о Человеке-в-Терниях.
Амар спокойно уселся, растопырив колени, на низенькую скамеечку.
— Это старый рассказ, — сказал, чуть поразмыслив. — Очень старый. О человеке, который пришел в Ксанад извне, судить богов. И который ушел обратно на третий день, пообещав вернуться. Верные ждут его прихода до сих пор. А боги до сих пор трясутся, вспоминая, как он отдавал приказы, а они исполняли.
— Я читал о нем другую историю, — сказал Томас, вспоминая записи из дневника госпожи Франчески.
Амар пренебрежительно похлопал себя по животу.
— Историй всегда много. Но правда всего одна.
— Многие ли верят этим рассказам?
Амар задумался.
— Верить можно человеку, — сказал наконец. — В богов не верят. Рядом с богами — живут. А Человека-в-Терниях просто ждут.
— И давно?
— Давно. Но, говорят, ждать осталось недолго. Земля и небо полнятся знаками. А боги и демоны пребывают в смятенье и непокое…
— … и потому ты здесь, — догадался Томас.
Амар не ответил, склонил голову — не то соглашаясь, не то просто отводя взгляд.
— Расскажи мне о Железном лесе, — сказал Томас — и удостоился столь острого взгляда, что по затылку побежали мурашки.
— Похоже, господин-фанча знает очень много.
— Я… слышал легенду. О пути к источнику мудрости и о душе демона… или бога… И знаю, что мы искали там… кое-что. Туда ходил наш отряд — с покойным полковником Хэвиджем.
Амар медленно склонил голову, глядя теперь себе между раздвинутых коленей.
— Это великий… соблазн для богов, — начал через силу. — Пережить тяжелые времена… пусть бы и в узилище… спастись от неизбежного… Мир подобен воску или глине — так учат в нашем роду. Боги лепят его, а люди подчиняются, потому что таков закон. Но однажды пришли вы — люди… изнанки? оборотности?., не знаю, как сказать. Люди со своим законом. Люди, не знающие богов, но верящие в чудеса. И мир стал прогибаться под вас, а тех, кто сам привык гнуть этот мир, охватил страх. Боги прячутся от людей… — он чуть развел руками, словно удивляясь.
— Живущий-на-Третьем-Небе послал тебя еще и поэтому? — спросил Томас и снова понял, что догадался верно. И заговорил чуть быстрее, видя, как вдруг подобрался «зеленый». — Меня тоже прислали разобраться в том, что происходит. И если понадобится — наказать виновных. Но мне кажется, понять, чего хотят люди, — мало. Надо еще понять, чего хотят боги.
Наверное, он выиграл — или сейчас, или навсегда, потому что Амар сложил руки на коленях и коротко, не вставая со скамеечки, поклонился ему.
— Боги, — сказал, — желают жить в неизменном мире.
— Как и мы, — солгал Томас. — Как и мы.
Все готово. Но чем ближе завтрашний день, тем сильнее… нет, не сомнения — какие уж сомнения после всего, что довелось увидеть? Опасения, я бы назвал это так. Есть тут темные невидимые массы, что окружают фрагмент открытой мне картины. Бог мой, боги! Боги и демоны — во плоти! Пытаюсь представить себе подобное в Британии — воображение отказывает. Волшебные силы и психокинетика? Орды демонов против метателей Стетсона и О'Нила? Но, если я верно истолковываю то, что произошло с Александром Холлом, здешним сверхъестественным сущностям не дано переступить ту завесу, что расступается от слов поэтов и душеводов.
Кое-что, однако, остается неясным. Например, этот перстень — подарок Холлу не то от мастера Гудвина Бладджета не то (по словам самого негоцианта) от покойного полковника Хэвиджа. Или то, как тесно сплелось все: наше с Фицпатриком прибытие сюда, болезнь короля и эти внезапные атаки здешней чертовщины на добрых британцев.
Сэр Артур согласился нас сопровождать: мне показалось даже, что не то с иронией, не то — видя насквозь все мои ухищрения. Нужно быть готовым к любому повороту дел.
И помнить: завтра с нами отправится и Амар. А он преследует собственные цели, быть может, нисколько не совпадающие с нашими. Только бы понять: к добру или к худу.
А вот зачем с нами увязался господин негоциант — для меня совершеннейшая загадка. Уж кто-кто, а Гудвин Бладджет не был замечен в увлечении охотою. Не люблю таких неожиданностей.
Шаги по коридору: наверняка идет мой ирландец, провести последнюю проверку на одержимость. Впрочем, будет завтра перед отъездом на охоту, поскольку ночью здесь может случиться все что угодно.
Что ж, прочь, опасенья! Поднят зверь!
Тишина была такой, что закладывало уши. Так бывает, когда ныряешь на большую глубину: только кровь шумит в ушах.
Но здесь не было даже этого несмолкаемого гула. Вокруг вставали неясные формы, переливались светом, наплывали и уходили вверх-влево-назад, и он потянулся за ними, оттолкнулся…
Оказалось, что он сидит на полу, камень холоден, словно оконное стекло зимою, а световые волны исходят от раскачивающегося на улице фонаря.