Да, тогда ступени еще были белоснежными, потому что впервые в Красные Горы нас мама привезла, до Последней войны. С тех пор и лестница, и стены Храма почернели, один из шпилей треснул и был отстроен заново, но уже из другого камня, да и большинство витражей пришлось восстанавливать… Тогда-то и выяснилось, что ни один из современных художников и в подметки не годится старым мастерам. И камень не тот, и краски не те, да и сама работа…
А кто виноват?
Тут спорный вопрос. Если у ильмов спросить, те, само собой, скажут, что мы, а если у нас… Сейчас, пожалуй, даже в самых старых книгах не найдешь ответа на вопрос, с чего началось противостояние между двумя нашими народами, но в тот год, когда окончательно встала Гряда, это противостояние достигло пика, едва ли не полностью уничтожив обоих. (На радость нашим другим соседям, надо сказать, для которых теперь, когда неспокойные колдуны оказались заточенными на своих территориях, земли люфтов в одночасье стали лакомым кусочком).
Ильмов во время Великой войны полегло столько, что они и по сей день, ходят слухи, не восстановились… Хотя это и не удивительно, их и тогда-то было в сотни раз меньше, чем нас, а теперь, когда за нами технологии и ужасающее по своей мощи оружие… Впрочем, не было бы ни того, ни другого, если бы не девушки Короля. Те самые, что в первые годы после становления Гряды были хуже самых бесправных рабынь. Это уже потом, едва ли не целое поколение спустя, когда стало понятно, что магия из Лэнара ушла почти полностью, и одаренные дети перестали рождаться под крышами наших домов, отношение люфтов к переселенкам изменилось кардинально.
А что делать? У нас и раньше-то маг рождался один на сотню, да и то силами не мог равняться ни с одним из ильмов, а с тех пор, как встала Гряда, магия из нашего мира ушла почти полностью.
Поэтому и витражи теперь не выходят такими красочными, и мрамор недостаточно бел… Единственное, что мы научились делать по-настоящему виртуозно — это создавать оружие и убивать. От документальных хроник и по сей день — а ведь уже двадцать два года прошло! — кровь стынет в жилах, и волосы встают дыбом. Мне хватило одного посещения музея Войны для того, чтобы не спать после этого седмицу. Ладно, тогда мне едва исполнилось десять, но я и Сейчас, если честно, не могу без содрогания смотреть на пластины с изображением того, как бушует в южных провинциях Ильмы мертвое пламя. То самое мертвое пламя, которое мы и выдумать бы не смогли, если бы не девушки, родившиеся на земле, что мы пытались уничтожить.
В истории каждой семьи, каждого рода, наверное, есть момент, которым ты не гордишься. Я не оправдываю свой народ, не кричу, как это делают многие, что мы в своем праве, потому что они первые начали. Потому, наверное, и не люблю зиму в Красных Горах. Потому что именно зимой, только в ночь Новорожденной Звезды и только в здешнем Храме на три четверти часа приподнимается завеса между нашими мирами. И только благодаря этому Ильма вновь и вновь платит по счетам, которые сотни лет назад выставил ей Лэнар.
И все равно, несмотря ни на что, я застыл у подножия храмовой лестницы, сожалея о том, что былого уже не вернуть.
— Кэйнаро-на-Рити! — окликнул меня тот, чьим помощником я должен буду стать на ближайшие пару седмиц. — Ты решил, что снеговик в твоем лице украсит подножие лестницы Храма? Поднимайся! Я уже распорядился, чтобы тебе ванну приготовили!
— Лучше б горячего дурманного меда, — проворчал я, оборачиваясь на голос и недоумевая, с чего вдруг меня пробрало на философские мысли.
Старика, что работал в Храме Красных Гор, звали Радо-са-Или, и я был уверен, что лишь наличие приставки «са» в имени помешало ему сделать достойную карьеру. Сейчас, конечно, силы у него были уже не те, но когда-то он по праву считался одним из самых сильных магов Лэнара, достойным кресла в Королевской магической палате. Был бы достойным, если бы не был внебрачным.
— Да поднимайся же ты! — вновь крикнул он мне, по-стариковски кутаясь в яркую шаль с длинными кистями. — Заморозить он меня решил, что ли?.. Ну, что смотришь, Кэйнаро! Я не красна девица, чтоб на меня так смотреть!
— Это уж точно, — хохотнул я, легко взбегая вверх. — С красной девицей вас, Или-са, даже слепой не перепутает.
У приемщика Радо были седые волосы до плеч, седая жидкая борода, большой сизый нос любителя нюхнуть сухой чамуки и просто чудовищный горб. Как человек, давно привыкший к собственному уродству, Радо-са-Или легко шутил на тему красоты и был большим любителем пройтись по собственной внешности.
Сегодня, судя по блеску подслеповатых глаз, старик уже успел нанюхаться чамуки и пребывал в прекрасном расположении духа, чего нельзя было сказать обо мне.
— Что нового на большой земле? Как там Лэнар?
Я пожал плечами. Меня всегда раздражала эта привычка провинциалов спрашивать, как там столица, а в сочетании с дорожной усталостью и похмельем вопрос приобрел какие-то издевательские нотки.
— Да что ему станется? Стоит себе… Радо-са-Или, а ужин у местной хозяйки по-прежнему в восемь? Я бы сейчас живого васка сожрал, вместе с рогами и копытами.
Старик рассмеялся, вслух позавидовав моему юношескому аппетиту, и велел поторопиться с ванной, пообещав, что попробует выпросить у грозной домоправительницы для меня чашку горячего меда и хотя бы парочку сухарей.
Сорок минут спустя я уже наслаждался вкусным обедом, удобно устроившись у жарко пылающего камина, и с удивлением вспоминал недавние свои мрачные мысли. Или-са смешно рассказывал о последних сплетнях Красных Гор, но я, честно сказать, слушал вполуха. Запеченное в ароматных травах ребро васка меня интересовало гораздо больше неприятностей местного градоправителя, связанных то ли с мелкими жуликами, то ли с крупными контрабандистами. (Смешно, честное слово! Что бы последние забыли в таком захолустье, как Красные Горы?!) Но, к сожалению, еще во время своего прошлого вынужденного визита в Храм я успел убедиться: если старик Радо что-то вбил себе в голову, отделаться от него невозможно.
— Очень, очень просили, чтоб ты их обязательно навестил, — вещал старик, блестя совершенно пьяными от чамуки глазами. — Взглянул, так сказать, на проблему опытным столичным глазом. А то ж, знаешь, как у нас, своего отделения нет, а из района по такой погоде к нам только на убийство и поедут. Кэйнаро, не в службу, а в дружбу, а? Ну, по старой памяти?
Я крякнул, помянув добрым словом того умника, что придумал это выражение, и испытывая нечто, больше всего похожее на беспомощность, глянул на старика — приемщика.
— Так что от меня-то требуется? — обреченно спросил я.
— Сходи к мэтру Ди-на, он тебе все подробно расскажет… Посмотришь, что там к чему…
Учитывая тот факт, что когда ко мне последний раз обращались с подобной просьбой, я едва не сорвал внутренникам операцию по поимке тех же контрабандистов, на которых мне тут битый час намекал старик-приемщик, настроение, приподнявшееся было от жаркого огня и теплой еды, снова скатилось к нулю.
— Не то чтобы я был большим специалистом в этом вопросе, — попытался отвязаться от старика я. — Это, скорее, к внутренникам…
— К вну-у-у-утренникам, — протянул Или-са. — Да где ж их в наших местах возьмешь? А ты все-таки из шерхов…
Тут он глянул на меня с изрядной долей сомнения и скептицизма, будто недоумевал, как такое недоразумение занесло в элитное подразделение внутренних войск, и принялся утешать:
— Да ты не бойся! Там если и есть какой злодей, так он тут же сбежит, как только твой мундир заметит! Местные, они такие. Про столицу только слышали да разве что на пластинках видели, напугать их несложно…
Проклятые морги и все бездонные боги мира!
— Завтра ночь Новорожденной Звезды, — напомнил я, заранее зная, что вывернуться все равно не получится.
— Так ты не ходи к ним на ночь глядя. По утречку сбегай, к вечеру вернешься, еще куча времени будет на то, чтобы помочь мне с настройками транспортировки…
Катись все в бездну! Я махнул рукой и согласился. Согласился, хотя дурные предчувствия полночи не давали мне уснуть, заставляя ворочаться с боку на бок. Впрочем, вполне возможно, что дурные предчувствия были вовсе ни при чем, а просто давало о себе знать похмелье и тот факт, что я продрых всю дорогу до Красных Гор. Так или иначе, но едва только небо за окном начало сереть, я вскочил с кровати и, даже не позавтракав, покинул жилую пристройку Храма.
За ночь землю прихватило морозом, и то, что под моими ногами теперь не чавкала ледяная жижа, а приятно поскрипывал чистенький снежок, меня несколько примирило с реальностью и необходимостью общения с мэтром Ди-на.
С градоначальником Красных Гор я, само собой разумеется, познакомился во время своего прошлого визита и запомнил его как немного суетливого мужика с круглой лысой головой и таким же круглым животом, который он называл комком нервов. Эшту-на-Ди был ровесником моего отца, но выглядел лет на двадцать старше. Не скажу с чем это связано, осмелюсь предположить, что свою роль сыграла супруга местного градоначальника Унайа — истинный правитель Красных Гор, отменная стервь и исключительно неприятная особа, считающая, что весь мир ей должен уже хотя бы за то, что она, в отличие от семидесяти процентов коренного женского населения Лэнара, смогла подарить мужу дочь.
Ни с мамашей, ни с дочерью мне видеться совершенно не хотелось. Общением с ними я был сыт еще с прошлого раза. Уж не знаю, какая добрая душа настучала супруге мэтра о том, какое положение в обществе занимает моя семья. Унайа вбила себе в голову, что более достойной невесты, чем ее Тия, мне не найти. Девчушка и в самом деле была славная, спорить не стану, и я бы, вполне возможно, даже сам рассмотрел вариант возможной женитьбы, если бы не два «но»: возраст предполагаемой невесты — к моменту нашего знакомства ей едва исполнилось шесть — и то, что мне «посчастливилось» родиться магом.
И если от первого недостатка невеста со временем легко бы избавилась, то вторую проблему обойти вряд ли удалось бы. Об этом знал я, знал мэтр Ди-на, Унайа и даже сама Тия, но все равно ее мать питала какие-то призрачные надежды в отношении меня, что, мягко говоря, раздражало.