Однако, к моей радости и абсолютному разочарованию Оки-са-Но, Рейя вернулась. Через десять дней после того, как от пристани отплыл волок на столицу. Вернулась и привезла с собой новый костюмчик для Мори, набор гребней и шпилек для меня, поводок из сверхпрочной кожи для Ряу, тридцать семь тысяч наложенных бумаг за ярмарку и почти сотню казенным золотом, тем самым, которое мы, по словам градоначальника, украли несколькими месяцами ранее.
— Ты все-таки нашла их, — рассмеялась я.
— А ты сомневалась? — Рейка отбросила с глаз вновь порыжевшую челку и гордо задрала нос. — Теперь можно и в дорогу собираться. До Новорожденной Звезды меньше месяца. Хочу к концу водня быть уже в Лэнаре.
Еще почти целый день мы наивно верили в то, что так и будет: мы рассчитаемся с долгами, Папаша, получив свои деньги, забудет о нашем существовании, столица встретит с распростертыми объятиями, и можно будет наконец вздохнуть свободно, не боясь каждую секунду быть пойманным с поличным.
— Узнаем подробнее о маг-регистрации, — мечтала я, — быть может, мы вообще напрасно так переживаем по этому поводу. Откроем лавочку по ремонту и зарядке артефактов… А можем и не открывать, золота у нас теперь столько, что финансовые проблемы нам в ближайшее время точно не грозят.
— Угу, — Рейка задумчиво кивала и блестела глазами. У нее явно были другие планы на наше будущее, с ее-то тягой к аферам и приключениям…
Так или иначе, но ни тем, ни другим нашим планам не суждено было сбыться, потому что у Папаши на наш счет были совершенно другие идеи.
Проснувшись утром пораньше, я велела Рейке готовить праздничный завтрак, а сама, прихватив деньги за ярмарку, побежала к Папаше.
Под ногами поскрипывал снежок, радуясь яркому солнцу, городские мусорщики — верткие, красногрудые птички, которые получили свое имя из-за любви к городским свалкам и сточным канавам — весело щебетали, поднимая настроение и мне. На марше с лотком сладостей ко мне пристал какой-то мальчишка. Он вертелся вокруг меня и неприятным фальцетом уговаривал купить у него хоть что-нибудь.
— Вдова, ну вдова, — ныл он. — Ну, хотя бы лизуна или замороженный сок чамуки…
Мальчишка, как я и сказала, был незнакомым, а я еще в первые дни жизни в Красных Горах поняла, что сторговывать что бы то ни было у приезжих — последнее дело.
— Мне ничего не надо, — проворчала я. — Пройти дай!
И на всякий случай сдвинула чуть ближе к затылку джу, чтобы паренек увидел цвет моих волос и, осознав, чьей дочерью я являюсь, оставил меня в покое. Паренек оскалился, скользнув взглядом куда-то мне за спину, и отступил на пару шагов к стене ближайшего дома. Я испуганно оглянулась, почувствовав неладное, но на улочке больше никого не было.
«Совсем у тебя нервы, Эстэри, расшатались», — подумала я и свернула к двери, над которой красовалась вывеска «У папы Мо».
Папаша ждал меня в главном зале инна и, что явно было плохим знаком, фактически ничего не ел (зная об аппетите родителя, засчитать кружку ароматного травяного настоя и огромный кусок пирога за полноценную еду я не могла). Тыльной стороной ладони он утер блестящие от мясного сока губы и вопросительно шевельнул темно-рыжей бровью.
— Принесла?
— Да, вот, — улыбнулась я и опустила руку к поясу, где у меня висел мешочек с ценными бумагами. Сердце пропустило удар, и я метнула испуганный взгляд на Папашу, потому что мешочка не было.
— Что такое? — ласково улыбнулся он. — Потеряла что-то?
— Деньги, — едва не плача выдавила из себя я. — Тридцать семь тысяч в ценных бумагах. За ярмарку. Я…
И осеклась.
Давешний мальчишка с марша, появившись откуда-то из боковой двери, скользнул Папаше за спину и зашептал тому о чем-то прямо в ухо.
«Проклятые морги и моржья отрыжка! Чтоб вы все сдохли тут! — мысленно костерила я свою невнимательность, наивность и глупость. — Свободной жизни обрадовалась, идиотка. Птичек слушала, солнышку улыбалась… Дура! Какая же я дура!»
Глянула на довольный блеск глаз Папаши Мо и с пугающей ясностью поняла: он нас никогда не отпустит.
— Меня ограбили, — обреченно прошептала я, глядя на хихикающего паренька. Вот же малолетняя сволочь! — На марше.
— Ай-ай, — Папаша сочувственно причмокнул и, отклонившись чуть влево, проорал:
— Эй, на кухне! Я долго еще буду ждать свой завтрак!? — а потом повернулся ко мне и ласково так:
— Не расстраивайся так, детка. Ну, украли и украли. Морги с ними, с этими бумагами. Не иначе, как эта сволота, из приезжих аферистов, тебя и грабанула. Поймаю — бошки им отверну, это я тебе обещаю…
И повторил:
— Не расстраивайся. Я к тебе Оки пришлю, он поможет сплатный календарь составить. Сколько там было? Тридцать семь тысяч?
Живая вода! Как же мне хотелось вскочить на обеденный стол и, схватив столовый нож, вонзить его в Папашу. И еще раз, и еще, и еще, чтобы черная кровь булькала в распоротом горле… Я опустила глаза и прошептала:
— Как скажете.
— Скажу, — ухмыльнулся он. — И это, детка… Если тебе в твою чудную голову придет еще какая замечательная идея насчет того, как можно заработать — не стесняйся, сразу ко мне беги, в любое время дня и ночи. Понимаешь, о чем я?
«Никогда. Он никогда нас не отпустит».
— Понимаю, — скрипнув зубами, я поплелась домой, чтобы отменить праздничный завтрак и выслушать от Рейки кучу нелицеприятных комплиментов о моей дурости и невнимательности. Впрочем, подруга очень быстро сдулась, признав:
— Хотя, думаю, принеси ты ему все тридцать семь тысяч, он бы все равно что-то придумал. У таких, как Папаша, в рукаве всегда припрятан какой-нибудь козырь. Не плачь, Эр, прорвемся. Придумаем что-то еще…
Но глаза у Рейки не сверкали, предвкушая очередную аферу, а брови болезненно хмурились.
— Я бы мог сделать так, — проговорил Рой, который тоже присутствовал на несостоявшемся праздничном завтраке, — чтобы Папаша однажды вышел прогуляться и не вернулся. И, скажу я вам, с превеликим удовольствием.
— С ума сошел! — в один голос возмутились мы с подругой.
— Он, конечно, гнилой киру, — пояснила я, — но все-таки человек. Я жить потом не смогу, зная, что ты его из-за нас…
Рой вздохнул и осуждающе покачал головой: наша единодушная принципиальность в этом вопросе его, совершенно определенно, не обрадовала.
— Мое дело предложить, — произнес он, а мы вздохнули и, отложив мечты о переезде в долгий ящик, вернулись к обыденным делам и ежедневным проблемам.
А дня за три до Новорожденной Звезды в наш дом без стука вбежал запыхавшийся и абсолютно счастливый Оки-са-Но.
— Вон пошла, — рявкнул он с порога на Рейку. — Мне с твоей сестрой поговорить надо.
И положил на стол какую-то тряпочку, в которой я с удивлением узнала браслетик, похожий на те, что плела для Мори. Ничего такого: немного здоровья, немного веселья, немного удачи в его исследовании окружающего мира.
Рейя недовольно нахмурилась, глядя на остроносого помощника Папаши, а я кивнула ей, чтоб не вмешивалась. Подруга понятливо опустила голову, схватила шубку и поводок, проворчав:
— Пойду погуляю с Ряу, — и вышла вон, а я перевела взгляд на Оки-са-Но, и, вскинув бровь, произнесла:
— Это что-то должно означать?
— Должно, — плотоядно ухмыльнулся наглец. — Например то, что сегодня же вечером ты окажешься подо мной.
К первой брови присоединилась вторая.
— Да?
— Да. Потому что я ездил с этой замечательной штучкой в столицу. Есть у меня там один знакомый человечек, который в обход госмагов может проверить вещицу на наличие магии. И столько он мне интересного рассказал, что я даже не знаю… — и облизал тонкие губы, вызвав у меня приступ тошноты.
— Не знаете? — я еще не определилась с тем, чего во мне больше вызвали слова Оки-са-Но: паники или… паники.
Ужас! Ужас! Ужас!! Мори постоянно терял амулеты, уж и не знаю, сколько я ему их за истекший год сделала, уж точно больше сотни, но предположить, что кому-то может прийти в голову мысль отдать на проверку детский браслетик, который по существу был несколькими цветными нитками, соединенными в круг при помощи простого узла…
Ужас! Ужас!
— Морги, я впервые слышу, что такое вообще возможно! — продолжил доверенный человек Папаши. Как вообще можно доверять таким людям, скажите мне, пожалуйста!? Он же гадкий. Он же мерзкий, скользкий, противный и… гадкий! Фу! — Мой человек был в таком восторге от открытия, что пришлось его убрать, чтоб ненароком не разболтал лишнего…
— У-убрал? — неприятным холодком плеснуло мне на позвоночник, и я передернула плечами. А еще мне стало противно, потому что внутренний голос гаденьким тоном прошептал: «Хорошо, что сам убрал. Меньше свидетелей будет».
— А ты как думала? — кончик розового языка снова скользнул по тонким губам, и я еле удержалась от того, чтобы попятиться. Морги!! Надо было сказать Рейке, чтобы не забирала Ряу. Его присутствие за моей спиной мне бы сейчас очень сильно помогло. — Не мог же я позволить кому-то еще узнать о таком сокровище! Нет, моя прелесть, я не привык делиться. Ты… Что это?
Под окнами что-то хрустнуло, рявкнуло и заскреблось. Рейка-конспираторша. Я вздохнула и, честно глядя в глаза стоящего напротив шантажиста, ответила:
— Ветер, быть может…
А сама подумала: «Раз Рейя не врывается в помещение с воплем: «Эстэри, заткни уши», значит, ее мудрую головку посетила какая-то идея». Меня идеи разного уровня криминальности озаряли не так часто — сказывалось воспитание Рэйху плюс воспоминания о первой брачной ночи — но тут даже я поняла, что подвернувшимся случаем грех не воспользоваться.
— Ветер… — брюзгливо фыркнул Оки-са-Но. — У меня в эту пору всегда со здоровьем проблемы… Вот, кстати, девочка моя. Наша сотрудничество мы можем начать с того, что ты мне сделаешь амулет от простуды. Вроде для своего ублюдка ты именно такой сделала… М? Совместим, так сказать, приятное с полезным.
И хохотнул, сверкнув желтыми от постоянного курения чамуки зубами.
— Так быстро не получится, — превозмогая приступ отвращения, ответила я. — Тут работы не на один час, но… — в окно снова поскреблись и, кажется, даже зарычали. Ряу, что ли, Рейка каким-то образом выдрессировала? Эта же сволочь никого не слушается, даже Мори! — Но я что-нибудь придумаю к… к утру… Ой, вы же вечером хотели…