Впрочем, моей фантазии все равно не хватило бы, чтобы догадаться. Потому что в письме было два рисунка. Точнее, два портрета. На одном из них была изображена девица, темноволосая и коротко стриженная, очень отдаленно напоминающая Рейку в ее истинном облике, который я, кстати, уже очень и очень давно не видела. А на втором, пожалуй, я.
У меня нарисованной были совсем другие глаза, да и прическу такую я уже года три, если не больше, как не носила. И скулы у меня не такие высокие, а нос чуть менее вздернутый, но, в принципе, если очень захотеть, узнать меня было возможно.
— И зачем Кэю эти портреты? — растерялась я. — А главное, откуда они у него? И почему в запечатанном конверте?
Вздохнула. Вот честное слово, лучше бы я не совала свой любопытный нос туда, куда не следует. Потому что теперь у меня еще больше вопросов появилось. И это я уже не говорю о страхе. Вот сейчас Кэйнаро как поговорит с тем беспечным моргом, который краденный мундир на видном месте бросает, как сопоставит эти рисунки с рассказом Папаши, так и станет ему сразу все понятно…
Ох, моржья отрыжка. Что ж нам делать-то?
Я спрятала рисунки назад в конверт, как можно более аккуратно его запечатала и вернула назад в ящик письменного стола. Настроение было вконец испорчено.
Быстро и без удовольствия я закончила уборку, вернула вниз метелочку и прочие орудия труда, а затем поднялась к себе, надеясь, что Рэйху, который не появлялся с момента пожара, все же решит осчастливить меня своим визитом. Надеясь и боясь при этом. Потому что от одной мысли о том, что покойный муж может знать — должен знать — о том, что я целовалась с Кэйнаро, становилось мучительно больно и стыдно.
Но Рэйху не пришел. Вместо него в особняк бывшего градоначальника Красных Гор вбежал запыхавшийся аптекарь в расхристанной фуфайке на голое тело.
— Господин ворнет где? — заорал он, влетев в холл, да так громко, что я выбежала на лестницу и перегнулась через перила, чтобы увидеть кричавшего.
— В Храме, — отозвалась снизу Рейка и мгновение спустя я увидела и ее тоже. — А ты чего так орешь?
— Так Тия нашлась. Дочка мэтра Ди-на!
— Ох, батюшки-светы! — всплеснула руками выбежавшая на шум Ула. — Ной! Ну, ты что стоишь? Беги в Храм…
— Я быстрее обернусь, — тряхнула головой Рейка и подняла голову, чтобы встретиться со мной глазами. — Эр, ты мою шубку не видела?
— В шкафу под лестницей, — ответила я, спускаясь вниз и прислушиваясь к вздохам и охам дворецкого, которые перебивал взволнованный голос аптекаря.
— Нет, вы понимаете, я за водой вышел. У нас домашняя колонка сломалась, мне жена и говорит, иди, мол, Шай, к колодцу. Вы ж знаете этих техников, пока дождешься — сдохнуть можно… А у нас дома-то жара. С ночи натопили так, что дышать нечем. Я было так сунулся, да Инула моя говорит, куда ты, дурень старый, голым прешься, хоть фуфайку возьми! Ладно. Взял я фуфайку, ноги в галоши сунул, ведро прихватил… Думаю, а не взять ли и второе? Ну, чтоб за раз больше принести. Ведра-то у нас в пристайнике хранятся — из дома туда не пройдешь, через улицу надо идти. Ну, я и выскочил. Гляжу — йитит твою! Лежит кто-то посеред двора. Ну, думаю, пьянь какая-то подзаборная. Дурманного меду с утра пораньше налакался и разлегси тут… Я этих сволочей терпеть до чего ненавижу. Думаю, ну я тебе сейчас! Подхожу. Глянь, а это и не пьянь вовсе, а Тия! Я ее на руки скорее — девонька в жару да сомлевшая совсем — да в дом. Инуле велел, чтоб раздела и уложила, а сам сюда, за господином ворнетом… Сам-то он где?
— Да в Храме, в Храме, — ответила я. За время долгого и подробного рассказа я успела преодолеть все расстояние от верхнего этажа до холла, и теперь хмурилась, недоумевая, что бы все это могло значить. И если Тия нашлась, то, во-первых, где она скрывалась? А во-вторых, почему девочка одна, без родителей? — Рей уже побежала за ним, Вэйно-на. Вы не волнуйтесь. Сестра у меня быстроногая, вмиг обернется. Вы тут хотите подождать или…
— Да какое подождать? — возмутился аптекарь. — Я к лекарю сейчас. Девка совсем плоха, своими силами мы с Инулой, боюсь, не справимся. Вы господину ворнету, Эри, если что, так и передайте.
— Обязательно передам, — заверила я мужчину. — Ной, у вас нет шарфа какого-нибудь под рукой? Или платка теплого? Боюсь, как бы господин аптекарь не застудился, бегая нагишом по морозу.
— Да какой платок! — возмутился Шай-на-Вэйно, но я была непреклонна, накинула мужчине на шею поданную Ноем шаль и проследила за тем, чтобы он фуфайку застегнул. И только после этого пошла наверх, готовить спальню для одной из бывших хозяев особняка. Отчего-то я была уверена, что Кэйнаро обязательно настоит на том, чтобы девочка под эту крышу переехала.
Так оно и получилось. С той лишь оговоркой, что разместили мы Тию не в ее бывших покоях, а в крыле прислуги, в спальне, где обычно спал сын Улы и Ноя, если оставался на ночь у родителей.
— Не очнулась она еще, — в ответ на мой вопросительный взгляд произнес Кэйнаро, — Вот как в себя придет, так мы ее наверх и переправим, а пока лучше бы ей внизу. Если что вдруг, тьфу-тьфу, целителю ближе бежать будет.
— Правильно, — подхватила Ула. — И я рядышком буду. Ей, поди, радостнее будет родное лицо видеть, как проснется. А уж кто ж роднее меня? Кроме мамки с папкой-то — и где их искать теперь? Никого. А я-то с самого ее рождения рядом…
Я вздохнула и взволнованно посмотрела на девочку. За истекшие две седмицы Тия сильно осунулась и похудела. Да и вообще, если закрыть глаза на болезненную бледность и синяки под глазами, выглядела какой-то… неухоженной. Обычно шелковистые золотые кудри сейчас больше походили на основательно потрепанное лыко или видавшую виды мочалку, ногти где-то обломаны, где-то обгрызены, да еще и грязные, будто девочка седмицу рук не мыла.
— Что же с тобой случилось, Ти? — поджав губы, покачала головой я… — Кэй. Она бледненькая такая, что мне даже страшно. Может, ей лучше у целителя какое-то время побыть?
— Не взял он ее к себе, этот моржий хр… — осекся, перебитый возмущенным покашливанием Улы. — Ну, в общем ты поняла. Сказал, что не может быть на сто процентов уверенным, что это не рыбья хворь[54]. Мол, очень похоже, а у него в лазарете и другие больные есть.
«Действительно, моржий хрен», — подумала я, а вслух сказала.
— Ну и ладно. Сами справимся. Ула, я с больными как-то не очень умею… Тогда давайте так: вы Тией занимайтесь, а я на себя ужин возьму и обед.
Никто против моего предложения возражать не стал. Я вертелась на кухне, внезапно испуганная тем, что, как выяснилось, совершенно не умею готовить на большое количество народу. Да и где мне было учиться? Мы с Рейкой обходились малым, да и Мори всякой еде предпочитал каши и овощные супы. А тут мне не только плитой надо было заниматься, но и бегать время от времени на зов Улы: то воду подогреть (колонка, как выяснилось, не только у аптекаря сломалась: водопровод у всех Красных Гор полетел), то помочь с переодеванием… Можно было бы привлечь к этому делу Кэйнаро, но тут Ула, что говорится, уперлась рогом: нет и нет, говорит. Где это видано, чтоб молодой господин, мужчина, на обнаженную девушку смотрел, пусть и больную.
То, что девушке еще и тринадцати лет не исполнилось, поборницу нравственности волновало мало. Потому и приходилось мне летать из кухни в спальню к больной и обратно: хорошо еще Рейка взяла на себя Мори.
— Позвала бы Роя, — ворчала подруга, — он бы тебе тут с радостью и нажарил, и напарил, и водопровод бы починил.
— Напарил, — передразнила я. — А Кэйнаро ты это как объяснять будешь?
— Не знаю.
— Вот и я не знаю… Иди наверх, Рей, а? Хотя бы под ногами путаться не будешь…
Так что пришлось обходиться своими силами.
Ближе к вечеру Тия начала бредить, и у нее резко подскочила температура.
— Сгорит, если ничего не сделаем, — всплеснула руками Ула. — Беги за мужиками, Эр, не до приличий ужо. Вели, чтоб деревянную кадку сюда притащили. Из подвала. Ной знает. Будем ледяную ванну делать.
Я бросила короткий взгляд на бледненькое личико, на запекшиеся болезненные губы, и со всех ног кинулась в подвал. Пока еще этих мужиков дозовешься, а Кэйнаро все равно уже знает, что кое-какие маг-навыки у меня есть, уж как-нибудь справлюсь с громоздкой кадкой, не говоря уже о том, чтобы наполнить ее ледяной водой: благо, ходить далеко не надо. Целый двор снегу за окном.
Время было уже далеко за полночь, когда жар отступил, позволив нам с Улой облегченно выдохнуть.
— Ступай к себе, девонька, — шепотом проговорила женщина, когда я зевнула раз пять за минуту. — Отдохни.
— А как же вы?
— А я потом. Да мне много и не надо.
— Ула!
— Потом, говорю тебе! На рассвете меня сменишь. Иди. На ногах же уже не стоишь! Какая из тебя помощница будет, если сляжешь на соседней койке?
Я понимала, что женщина права, но все равно чувствовала себя виноватой. Какая от меня, вообще, польза? Ужин, и тот нормально приготовить не смогла… Хотя, если уж на то пошло, ужинал тем вечером только Мори, остальным как-то не до еды было.
— Ладно, — вздохнув, наконец согласилась я. — Но если что, вы меня сразу будите.
— Ступай ужо!
Я вышла в коридор, и стоило лишь щелкнуть за спиной язычку в дверном замке, как я лишилась остатков сил. Привалилась устало к стене и прикрыла глаза. Устала. И физически, и душевно. Голову себе сломала, предполагая, что же могло приключиться с дочкой градоначальника… А что, если Тие станет хуже? Что, если она вообще не поправится?
— Устала?
Я вздрогнула и распахнула глаза. Кэйнаро стоял шагах в пяти от меня и смотрел с сочувствием и пониманием.
— Очень. Мне бы сейчас в горячую ванну, да колонка сломалась, морги ее дери.
— А ты без колонки, — Кэй улыбнулся и кивнул на занимавшую почти весь проход кадку.
— Сил нет, — призналась я.
Нужды тащить кадку наверх не было: хозяйские покои, в отличие от спален прислуги, были оборудованы прекрасными ванными, но горячей воды-то не было. Да и холодная только в колодце либо во дворе, в виде снега. А от одной мысл