И выкрикнул, оглушив меня на одно ухо:
— Зря надеешься, болезная! Не дам я тебе подохнуть. Еще денек-другой подожду, чтоб тебе жизнь медом не казалась, а потом позову мальцов в подмогу, чтоб руки-ноги тебе держали, в зубы воронку вставлю, да залью в живот с десяток квочьих яиц. У меня не забалуешь…
— Пошел ты, киру гнилoй, — вяло отмахнулась от дворецкого Азали-са-Но.
— Господин ворнет? — Ной явно обиделся и немо требовал возмездия, но я покачал головой.
— Не хочет есть — не переводи продукты. Пусть посидит денек на сырой воде. Я с ней завтра поговорю. Заодно и что делать с насильственным питанием решим.
Ничего нового Азали мне сейчас сообщить не могла, а с оформлением бумаг и снятием показаний до весны я еще успею разобраться. Так я решил. Пока более актуальной виделась другая проблема. Впрочем, вид совершенно уничтоженной женщины подтолкнул меня к принятию одного решения.
— Ной, — позвал я дворецкого несколькими минутами спустя, уже обувшись и злясь из-за того, что не могу свою крутку найти. — Ты куртку мою не видел? И кстати, вот еще о чем спросить хотел! А что мальчишки, сыновья Оки-са-Но? Где они теперь?
— Так дома у себя.
— Одни? Надо бы послать кого, чтобы проверили, как они там… Впрочем, не надо. Я сам к ним зайду на обратном пути. Моржья отрыжка! Да куда ж она делась-то?
— А вы куда это? — забеспокоился Ной. — На улицу, что ли, собрались?
— На улицу, — я хмыкнул. — А что, нельзя?
Задавая свой вопрос, я, конечно, подтрунивал над стариком, поэтому несказанно удивился, услышав в ответ:
— Никак нет. Господин Рой строго-настрого наказали, чтоб мы вас до полного выздоровления из дома не выпускали. Говорили, что…
— Так, хватит! — разозлился я.
С каких это пор истопник Рой распоряжается в моем доме? И плевать, что он вовсе не истопник, да и дом, по большому счету, не совсем мой, точнее, совсем не мой… Тьфу, ты!
— Что значит «велел»? Мне?
— Так я же это, господин ворнет… У вас же горло. И жар, опять-таки…
— На горло я шарф повяжу, — рыкнул я. — И шапку вот возьму, теплую, меховую, — потряс перед повесившим нос дворецким проклятым треухом, — а куртку…
— А куртку, может, сынка моего старшого возьмете? Ему-то она ни к чему, он на зимовку с рыбаками ушел, до весны все равно не вернется, а вам оно как-то нужнее…
— У жителей этого города сложилось обо мне какое-то ошибочное мнение, — сощурившись грозно и совершенно бесполезно, ибо на Ноя это никак не повлияло, произнес я. — Отчего-то здесь все решили, что я младенец!
— Так висит же без надобности… — старик сдернул с вешалки тяжелый тулуп из дубленой шкуры дикого васка и посмотрел на меня с видом виноватым и заискивающим. — Еще моль пожрет… Жалко.
Я внезапно почувствовал себя ребенком, который отказывается кашу на завтрак есть. И не потому, что терпеть ее не может, а из вредности. Конечно, можно было упереться рогом и настоять на своем — ну не сожгли же они, в самом деле, мою куртку! — но выглядел бы я при этом как капризный мальчишка, а не как господин ворнет Кэйнаро-на-Рити, надежа и опора всея Красных Гор. Поэтому я вздохнул и, пробормотав сквозь зубы слова благодарности, выскочил из дома, так шарахнув напоследок дверью, что с навеса над крыльцом скатился внушительный пласт снега, обсыпав меня с головы до ног — и это как-то остудило мой пыл и примирило с существующей действительностью. Да, стыдно! Стыдно брать у сапожника сапоги в долг и донашивать шубу за старшим сыном дворецкого. С другой стороны, разве я виноват, что собственного жалованья королевским ворнетам не хватает даже на нормальное обмундирование? В конце концов, я радоваться должен, что местные жители оказались такими душевными и заботливыми! Что бы я без них делал? Сдох бы от холода и голода, не иначе.
В общем, к тому моменту, как я добрался до Храма, настроение у меня вновь было самое что ни на есть рабочее.
— О, Кэйнаро! — Или-са встретил меня внизу Храмовой лестницы. — А мы тебя сегодня не ждали. Поправился уже?
— Поправился, спасибо, — я пожал протянутую мне руку и улыбнулся. — А я не к вам, мастер.
Старый приемщик вскинул бровь и протянул, щедро плеснув в речь иронии:
— Невесту себе, что ли, у нас присмотрел? Смотри у меня, ворнет Рити-на…
— Присмотрел, да не у вас, — рассмеялся я. — Мне в служебную часть Храма надо. К жрецам. Надо об одном человеке справки навести.
— Важный какой, — хмыкнул старик. — Может, хоть скажешь, что за человечек?
Я покачал головой.
— Пока не могу.
— Тогда поспеши. У храмовников рабочий день короткий. К обеду все закроют, так их потом днем с огнем не сыщешь.
Поблагодарив Или-са, я поспешил в левое крыло Храма. Туда, где проводились службы и жертвоприношения. Здесь же находилась и Районная книга, в которой старший жрец вел строжайший учет всех родившихся и умерших на вверенной ему территории.
Храмовник, на мое счастье, был на месте.
— Светлого дня, — поприветствовал я от входа и, низко наклонившись, чтобы не стукнуться головой о косяк двери, вошел в маленькое помещение, где находилась канцелярия Храма.
— И вам, господин ворнет, — жрец устало потер глаза и потянулся к маг-светильнику, чтобы немного прибавить яркости (света, исходящего из крошечного окна, было для такого большого помещения явно недостаточно). — Да благословят вас боги Земные и Водные. Вы по какому вопросу к нам? Службу какую желаете заказать? Или официальную жертву проплатить? А может, — он перегнулся через стол и хитро подмигнул мне подслеповатым глазом, — жениться затеяли?
— Может, и затеял, — хмыкнул я, поражаясь тому, как все-таки быстро по Красным Горам расползаются слухи. Я и для себя-то едва успел все решить, а они тут уже намекают со всех сторон. — Но не сегодня. Сегодня я к вам по другому вопросу. Мне надо чтобы вы информацию мне на одного человека в Районной книге нашли, когда родился, когда умер, кто родители были… Сможете?
— Отчего не смочь? — жрец поднялся из-за стола, повел плечами, поправляя капюшон вонки[57]. — Две медных чешуи в кассу заплатите и карту запроса заполните. В двух экземплярах.
И расхохотался, глядя на мое вытянувшееся от раздражения лицо.
— Шучу. Представителю власти второй экземпляр можно не делать, — от того, что шутка была произнесена два раза подряд, смешнее она не стала, но храмовник так точно не думал, чего нельзя было сказать обо мне. — Да ладно, господин ворнет, не кисните. Сейчас найду я вашего человечка. Но в кассу все равно оплатите.
Я пожал плечами, выражая свое согласие, а жрец поплевал на ладони и, отодвинув в сторону нижнюю дверцу огромной горки, вытянул на свет невероятных размеров талмуд.
— Нуте-с, — кряхтя швырнул его на откинутую дверцу секретера, отчего та протестующе застонала, и я на миг испугался, как бы мне не выставили счет еще и за попорченную в Храме мебель. — Какого именно вам найти надо?
— Мужчину. Покойного мужа вдовицы Мо. Точнее, Эри-на-Руп.
— Рупи-на, — пробормотал жрец и, облизнув указательный палец, зашелестел страницами. — Рупи-на, Рупи-на… Хм… Интересно. А если так?
Я занервничал и попытался заглянуть храмовнику через плечо, за что был награжден укоризненным взглядом и советом не лезть под руку специалисту.
— Стало быть, Эри-на-Руп, — наконец, произнес он, задумчиво почесав правую бровь, резко уступавшую левой в косматости, что говорило в пользу того, что и у жрецов бывают вредные привычки.
— Муж ее, — исправил я, подавшись вперед.
— Да где ж я его тебе возьму, когда она не замужем?
— А?
— Не было у вдовицы Мо никакого мужа, а имя ей от отца досталось. Был тут такой дровосек, Эрийно-на-Руп. Деревом его насмерть придавило еще когда жена на сносях ходила. Погодь… Ну, да. Вот. На дальнем хуторе они жили… Ну, как на хуторе? Заимка на левом склоне, посреди корабельного гая.
Глаза у жреца резко увеличились в размерах, и я поторопился пресечь его мыслительную деятельность, озадачив храмовника следующим вопросом:
— Сын у нее есть, у этой Эри-на-Руп?
— Сейчас… Ага, вот. Сын есть. Мори-на-Руп, родился восьмого…
— А сестра? У этой, как ее, жены покойника, которого деревом придавило, другие дочери были?
Жрец полистал книгу и отрицательно покачал головой. Ни морга не понимаю!
— А кто-нибудь, кто родился лет четырнадцать-шестнадцать назад и кому при рождении дали имя Рейя там есть?
Проворчав что-то, что мы только об одном запросе договаривались, а тут сразу на все Красные Горы информацию искать приходится, жрец покопался в записях и, наконец, выдал:
— Есть одна. Рейя-на-Нити. Но это точно не она. Эта утонула, когда ей семь лет было… Господин ворнет, а вот вдова…
— Моментик!
Я поднял вверх указательный палец, призывая храмовника к тишине и быстренько, на колене, настрочил подписку о неразглашении, к счастью бумаги и перьев, что простых, что магических, здесь было предостаточно. И со словами:
— Ознакомьтесь и распишитесь, — протянул застывшему в немом удивлении жрецу документ.
— А что это?
— А это, мой дорогой, смертная казнь в том случае, если хоть одна живая душа узнает о том, что вы мне только что рассказали. И еще. Районную книгу мне упакуйте и в бывший дом градоначальника велите доставить. Я ее у вас временно изымаю.
— Но как же?.. — брякнул храмовник. — А если…
— А если кто-нибудь родится или помрет, пришлете ко мне посыльного. Все. Меня нет, и вообще не было здесь никогда и ни с какими вопросами. Это понятно?
Жрец издал такой звук, словно на миг превратился в воздушный шарик, из которого кто-то медленно выпускает воздух, но кивнул утвердительно. Смотрел на меня, правда, с укоризной, но не спорил, за что ему честь и хвала.
— Я вам потом все объясню, светлейший, — пообещал я, сжалившись над служителем Храма. — Дайте только самому до конца во всем разобраться.
— Надеюсь вы ничего незаконного…
— Все только во имя справедливости, — заверил я и вприпрыжку поскакал к осиротевшим в одночасье мальчишкам, сыновьям покойного Оки-са-Но. Благо их дом был по дороге в ясли, куда убежала Эри.