Щелкнув пальцами, она создала маленький, но вполне себе яркий светильник, и я тихо выругался. Ее-то магии, интересно знать, кто учил? Тоже таинственный муж моей Эри? Ну, девки! Розги по вам плачут!
— Слушай, Кэйнаро! — игнорируя мое разгневанное сопение, Рейка взволнованно почесала кончик носа. — А у тебя как с магией-то вообще? Дар сильный? А то если нет, то тут написано…
— Дай сюда, — вырвал из ее рук учебник и быстро нашел нужное место, которое старательная ученица заботливо подчеркнула карандашом, чтобы в случае необходимости быстрее найти. Формула была несложной, и оставалось только надеяться, что я достаточно восстановился после болезни, чтобы удержать ее нужное количество времени.
Я взглянул на Ряу.
— Ты уж не подкачай, обжора, — попросил я его и, вдруг опустившись перед зверем на колени, обнял его за морду и зашептал, прижавшись щекой к его холодному мокрому носу:
— Ты, наверное, еще ничего не умеешь толком. Я понимаю. Но, дружище, уж как-нибудь… это ведь Эри, понимаешь? Постарайся, а?
Ряу тихо рыкнул, будто что-то отвечал мне на своем зверином языке, и тут же на руках у Тии громко заплакал Мори, навзрыд, моментально срываясь в истерику, как это только маленькие дети умеют. И Ряу тут же отозвался таким оглушительным ревом, что у меня волоски на руках дыбом встали.
— Давай уже скорее! — прокричала Рейка, хватая Тию за руку. — И за нас не беспокойся! Мы в ясли вернемся. Ула обязательно кого-нибудь за нами пришлет, когда заметит, что нас нет. Или Рой придет… Или кто-нибудь из братиков…
Я кивнул, соглашаясь, ухватился одной рукой за шерсть на загривке Ряу и вслух прочитал формулу из учебника.
— Яу! Яу! Яу! — надрывался Мори, пытаясь вырваться, но Рейка перехватила его извивающееся тельце и держала надежно. — Ма-ама!
Ряу же оскалился, демонстрируя мне нешуточные такие клыки, глаза его загорелись мрачноватым желтым светом, и он шумно втянул в себя воздух, принюхиваясь. Я терпеливо ждал, хотя от волнения хотелось рвать на себе волосы. Сколько времени прошло с тех пор, как Эри выманили из дома? Три часа? Больше? Пусть только она будет жива! Пусть только с ней ничего не случится, а с остальным я как-нибудь разберусь. Пусть только…
А в следующий миг произошло сразу несколько вещей. Во-первых, резко, будто ему кто-то рот рукой зажал, умолк Мори, Ряу же издал странный мурлыкающий звук, который по статусу положен не огромному хищнику, а разве что какому-нибудь броку… И мир в моих глазах качнулся и изменился. И я изменился вместе с ним. Моего сознания коснулось что-то живое и, вне всякого сомнения, опасное, но я отчего-то не предался панике, а очень внимательно пригляделся и понял, что это не захватчик, а гость и помощник. И он не один, их двое.
Я отчетливо, словно своими ушами, услышал приказ, произнесенный детским голосом:
— Яу, мама! — тряхнул головой и слился с Ряу в одно целое.
Очертания окрестных домов приобрели странную, не свойственную очень поздним сумеркам, четкость, в уши сплошным потоком влилось невероятное количество звуков, а ноздрей коснулся тонкий цветочный аромат…
Мы зарычали и сорвались с места.
Я помню безумный бег, сумасшедшую гонку, выбивающую воздух из легких, острую боль, когда какая-то ветка хлестнула меня по лицу. Помню, с какой скоростью менялись запахи. Горький дым городских труб, марш, пропитанный разнообразным и вкусным, булочная, скобяная лавка, острый запах сапожного клея, от которого хотелось фырчать и трясти головой, кровь, смешанная с молоком и шерстью лэки, сказала о том, что мы миновали ферму… Головокружительная корабельная хвоя, помет дикого васка, отвратительная вонь острозуба и… снова дым?
Мы мурлыкнули и тряхнули головой, а в следующий миг нас снова стало двое: человек и ряу. Причем Ряу, игриво припав на передние лапы, явно собирается прыгнуть куда-то в темноту зимнего леса, а ошалевший от быстрого бега человек тяжело дышит, схватившись рукой за бок и оглядываясь по сторонам, пытаясь сообразить, куда его занесла нелегкая.
До меня не сразу дошло, что образовавшаяся между мной и Ряу связь распалась, а когда я все же начал соображать, то потянулся к холке хищника, пробормотав:
— Слушай, ты куда нас привел?
— Р-ряу, — пророкотал мой проводник, а из темноты леса до меня донесся тяжелый, я бы даже сказал, горестный вздох, полный прямо — таки вселенской тоски, а вслед за ним голос:
— Ты глянь, Найку, кого нелегкая принесла! Это ж Красногорский ворнет.
— Да итит твою… — раздалось в ответ одновременно с негромким щелчком, который мне не раз приходилось слышать на стрельбище и в тире: такой звук обычно получается, если арбалет взводится не вручную, а при помощи специального рычага.
— Ряу, фу! — успел вполголоса приказать я и нырнул в ближайший сугроб.
— Попал?
— Да хрен его знает… Найку, посвети, я гляну.
По возможности бесшумно и быстро, я отполз поглубже в куст и выругался сквозь зубы, заметив, как снег в том месте, где я только что лежал, вспороли арбалетные стрелы.
Послышалась возня, видимо, один из пока невидимых мне злодеев снимал маскировку со светильника. Вот же моржьи потроха! Если тут станет светло, то они очень быстро заметят и мои следы, и меня самого… С другой стороны, я-то их тоже замечу.
Тусклое пламя маг-светильника осветило часть поляны, посреди которой я успел заметить низенькую землянку и двух вооруженных до зубов мужчин, что внимательно смотрели в сторону скрывающих меня кустов. Ох, как же я в эту минуту сожалел о своем опрометчивом решении бросится на поиски Эри без предварительного посещения дома. У меня же с собой вообще, ну, абсолютно ничего не было. Лишь книга о дрессировке ряу, веревочный кулон на шее и, собственно, Ряу, который недовольно порыкивал в полусоме от меня, но нарушить мой приказ не осмеливался. Уж и не знаю, почему. То ли Рейка оказалась такой талантливой учительницей, то ли Ряу проникся ко мне уважением, то ли просто выжидал нужного момента, который, надо сказать, настал очень скоро.
Один из мужиков, по всей вероятности, тот самый, что стрелял в меня чуть ранее, выдвинулся в нашу сторону, а второй, поставив светильник на землю, нацелил в сторону моих кустов блочный лук. И руки у него, надо сказать, дрожали, и весьма основательно.
— Найку, ты только стрелять не вздумай, — проговорил тот, что неспешно приближался к нам с Ряу. — А то ты со своим тремором и меня пристрелишь, сучий сын.
Я ухмыльнулся и перекатился к ближайшей корабеле, после чего набрал пригоршню снега и быстро соорудил весьма увесистый, хоть и немного кривобокий, снежок. Прицелился получше — не хватало еще промахнуться в такой ответственный момент — и ловко зарядил арбалетчику в лоб.
От неожиданности мужик вскинул руку с арбалетом, стрела ушла в небо, и я поднялся в полный рост, тихо скомандовав:
— Ату!
Ряу не пришлось уговаривать, он сорвался с места и достал свою жертву одним долгим прыжком. Толкнул арбалетчика передними лапами, заваливая того на спину, и, рыкнув, вонзил клыки в беззащитное человеческое горло.
Если ночной лес до этого и спал, то после переходящего в предсмертный хрип визга, что разнесся на всю округу, уж точно проснулся. И мне, если честно, очень-очень сильно не хотелось сталкиваться с тем, чей сон мы с Ряу могли потревожить. Я жутко рисковал, когда бежал через поляну на стоявшего у светильника Найку. К счастью, он оказался даже еще большим мазилой, чем думал о нем его покойный приятель, и к тому моменту, как я до него добрался, успел расстрелять весь блок, и теперь ухватился за нож.
— Даже не думай, придурок, — злым голосом посоветовал я (уж что-что, а с хорошим лезвием даже самый плохой некромант не расстается даже во сне), — пустишь его в ход, и я тебе сначала кишки выпущу, потом подожду, пока сдохнешь, а потом подниму и буду кромсать по кускам. Говорят, первые девять дней зомби даже чувствуют боль.
Тут я, конечно, врал. Ничего зомби не чувствуют, но в народе о жутких некромантских забавах и не такие байки ходили. И Найку о них точно слышал, потому что побледнел и, крутанувшись вокруг своей оси, кинулся к двери в землянку.
— Стоять! — заорал я, когда за ним белой тенью стремительно кинулся Ряу. Мне только еще одного покойника не хватало. — Стоять!
И он действительно остановился. Не сразу конечно, а лишь после того, как завалил Найку лицом в снег и прижал его лапой к земле. А после этого наклонил голову, повернул ее слегка в бок и, угрожающе зарычав, посмотрел на меня. Не стану врать, я испугался. Ведь это для Эри и ее домочадцев Ряу был домашним любимчиком и милахой. Это их он считал своей семьей, а не меня. Я для него пока оставался пусть не врагом, но точно чужаком. Чужаком, который, возможно претендует на его, Ряу, законную добычу.
— Слушай, зверюга, — я осторожно шагнул вперед, и хищник оскалился. — Ты, конечно, можешь сожрать и этого, но может сначала все-таки доешь того?
Мою кривую шутку зверь отказывался оценивать по достоинству и по-прежнему не сводил с меня настороженного взгляда.
— Может, хотя бы на завтрак его оставишь? Ряу, зараза ты зубастая. Будь человеком! Оставь мне хоть одного свидетеля в живых!
Я чувствовал, как по спине течет струйка холодного пота. Глубинными богами клянусь — никогда в жизни мне не было так страшно, и даже если меня станут пытать, я не смогу повторит всего того бреда, что бормотал себе под нос, непонятно кого успокаивая, себя или своего четвероногого напарника.
— Нам еще Эри надо найти, — почти сдавшись, выдвинул я последний аргумент, и Ряу, отпустив мой взгляд, мотнул лобастой головой в сторону землянки.
ЧАСТЬ СЕДЬМАЯ. ДОВЕРИЕ
В голове шумело так, будто… будто… Нет. По-моему, в моей бедной голове вообще никогда так не шумело. Ни одного моржьего раза, даже тогда, когда мы с сестрами снимали пробу с дурманного меда в подвалах отца.
А еще очень сильно хотелось пить и першило в горле. Я попыталась прокашляться, но стало еще хуже. Открыла глаза и села, абсолютно дезориентированная и не понимающая не только того, где нахожусь, но и напрочь не помнящая, что со мной приключилось.