— Представляю, — севшим голосом ответила я и осторожно, по контуру, пальчиком обвела знакомую татуировку на его груди. Я видела ее во время его болезни, но только сейчас набралась смелости, чтобы спросить.
— А это что?
— Ерунда, — Кэй нахмурился и распластал мою ладонь по своей груди, прижав ее сверху ладонью. — Не обращай внимания.
— Не обращать?
Внутри меня внезапно проснулся морской демон, тот самый, что все мое детство и раннюю юность подбивал на глупости, за которые основательно перепадало вожжами по спине. Поэтому я оттолкнула Кэйнаро — не полностью, а только для того, чтобы сесть ровно — и решительно стащила с себя сорочку, оставшись перед жадным взором в чем мать родила.
— Эр-ри? — он шумно выдохнул через нос. — Ш-ш-што ты…
Было по-настоящему стыдно, но я не прикрылась руками, хотя от его жаркого интереса кружилась голова, да так сильно, что я едва не забыла, из-за чего я все это затеяла.
— Знаешь, а у меня, кажется, есть такая же…
И до того, как Кэй успел что-то сказать, повернулась к нему спиной.
— Я даже не думал об этом, — минуту или две спустя хриплым голосом произнес Кэйнаро и погладил отметину на моей спине. — Просто не думал. Хотя стоило догадаться…
Очень медленно он принялся расплетать мою растрепанную косу, шепча:
— Я ведь только сегодня вечером, когда увидел Роя и братков, допетрил, кто ты на самом деле такая, — рассмеялся он и несильно дернул меня за волосы, пока я не прижалась спиной к его груди. — Сама посуди. Невинная вдова с чужим ребенком, со способностями к магии и с восемью герлари… Лэнар слишком прост для того, чтобы под его небом могло родиться такое чудо.
Запрокинув голову и широко распахнув глаза, я смотрела в лучащееся от восторга лицо мужа и улыбалась.
— Говорят, что боги — самые большие шутники, — шепнул он, разворачивая меня к себе лицом и обвивая моими ногами свою талию. — Пожалуй, сегодня же надо будет принести им в жертву самую жирную карфу, которую я только смогу поймать.
Он так и не объяснил мне в тот момент, что же за отметины украшали наши тела (к этой теме мы вернулись позже), но я и сама совсем о них позабыла, потому что сложно о чем-то думать, когда тебя настойчиво и горячо целуют.
Говорят, любовь — это когда одно сердце на двоих. Не знаю насчет сердца, но дыхание у нас точно было одно. Дыхание и проникающее в кровь желание, жадное и требовательное. Когда Кэйнаро опрокинул меня на кровать, прижав тяжелым телом к простыням, я не испугалась и не задохнулась от стыда, а лишь нетерпеливо задрожала и вскинула руки ему на плечи. Стыду и страху не было места между нами. Только обжигающая, сводящая с ума страсть, сладкая, будто дурманный мед.
Я гладила ладонями шею Кэя, и ощущение его кожи под моими пальцами приводило в восторг и делало невероятно смелой и раскованной.
— Еще, — задыхалась я, млея от совершенного бесстыдства мужских губ.
— Пожалуйста, еще, — дрожала, прогибалась, горела, будто факел, видя восторг в глазах мужа, чистый и неистовый, как огонь рыбы-солнца, подчиняясь и покоряя… А потом замерла, распахнув глаза от изумления и приоткрыв рот в немом крике. Не из-за легкой боли, не из-за странного чувства, что будто огромный водяной змей раскручивал тугие кольца внизу моего живота — от понимания очевидной истины: Кэйнаро сделал меня своей. Навсегда.
— Эстэри… — напряженные плечи покрыты испариной, а во встревоженном взгляде вопрос, на который я отвечаю коротким вздохом:
— Все хорошо.
— Хорошо, — повторяет Кэйнаро и, не отпуская моего взгляда, двигается, пока мы оба не начинаем задыхаться, захлебываться в закружившей нас страсти.
Одно сердце на двоих? Вряд ли. Скорее одна душа.
Я приходила в себя медленно, прислушивалась к своим ощущениям и пыталась как-то свыкнуться с мыслью, что на этот раз я и в самом деле жена. Взаправду.
— Скажи еще раз, что любишь, — вдруг попросила я. — А то мне кажется, что я сплю.
Кэйнаро довольно хмыкнул и, потянувшись, как Ряу после сытного обеда, прошептал:
— Очень.
— И я. Очень, — тоже шепотом ответила я и вдруг покраснела.
Вслед за смущением вернулись тревожные мысли и понимание того, что как бы ни хотелось мне провести в этих уютных объятиях Кэя если не всю оставшуюся жизнь, то хотя бы один день, действительность требовала иного.
— Уже сегодня к ночи все закончится, — заметив, как я погрустнела, пообещал Кэйнаро. — Я надеюсь. Потому что мне тоже не хочется вставать и снова идти в лес или в Храм, чтобы просить Или-са о помощи. Я бы с гораздо большим удовольствием валялся с тобой в кровати. До завтрашнего утра или вообще до весны. Эстэри, — он вновь поцеловал. — Говоришь, что все похоже на сон? Живая вода! Да я и сам боюсь проснуться! Подумать страшно, если бы меня не отправили за провинность в Красные Горы, ничего бы этого не было! Ни тебя, ни свадьбы…
Из спальни Кэйнаро я выскользнула примерно час спустя. Будто воришка пробежала до нашей с Рейкой комнаты и облегченно выдохнула, обнаружив, что внутри никого нет. Умывшись и переодевшись, я спустилась в нижнюю гостиную, где все собрались за обеденным столом.
Стараясь не очень сильно краснеть, я опустилась на стул рядом с мужем и только после этого рискнула встретиться взглядом с Рейкой. Подруга сидела, немного склонив голову к плечу, ее глаза блестели от любопытства, а губы дрожали от еле сдерживаемой улыбки.
«Все потом», — шепнула я одними губами и посмотрела на остальных домочадцев.
Живая вода! Как же здорово, что они все у меня есть!
После обеда Кэй легко чмокнул меня в щеку и попытался удрать из дому без объяснений, отделавшись нахальным:
— Ни о чем не волнуйся.
Так я ему и позволила! Вцепилась плющом, категорически заявив, что не волноваться я смогу только в том случае, если четко буду знать, по какому поводу мне стоит не волноваться.
ЧАСТЬ ВОСЬМАЯ. ПОСЛЕДНЯЯ БИТВА
Жена. Смотрел в заплаканное лицо своей вдовушки и никак не мог поверить, что, не успев походить в женихах, превратился в мужа. Смешно, честное слово. Хотя, с другой стороны, несмотря на всю трагичность ситуации и стремительность свадьбы, в целом я был доволен.
Почти. Абсолютное счастье наступит в тот момент, когда я разберусь с «женишком». Ненависть отравила кровь злющим ядом и требовала выхода. Поэтому, спускаясь вслед за Роем в подвал, я думал лишь об одном: как удержать себя в руках и не допустить выплеска магии. Потому что если я все-таки сорвусь, боюсь, особняк мэтра Ди-на не устоит.
Никогда не думал, что стану зависим от какого бы то ни было человека, но одна мысль о том, что Эри могут причинить боль, срывала все тормоза и гайки.
Эри… Эстэри. Я потихоньку хмыкнул, глядя в спину Роя и качая головой. Мозгов у меня, конечно, что у того васка, а еще о звании шерха мечтаю! И как я сразу, когда она только сказала мне о том, что невинна, не догадался, из каких краев эта рыбка приплыла в наши воды? Ведь знал же, знал о том, что в Красных Горах пропала девушка. Та самая вдова, что непонятным образом прошла сквозь Гряду и выжила. Знал, но яростный собственник внутри меня с таким ликованием взревел, услышав, как Эри говорит о своей невинности, что думать о чем-то другом уже было просто невозможно.
И только появление в доме восьмерых герлари как-то все расставило по своим местам, заставив думать головой. Озарение буквально ослепило. Я вспомнил о магическом даре Эри, о том, как она рассказывала, что муж научил ее тем или иным магическим вещам… А я гадал, что ж за таинственный маг скрывался под его личиной! Ничего таинственного! Он просто жил в Ильме. Да и имя вспомнилось сразу. Девчонки в Храме не раз рассказывали мне о безумной вдове Куули, которая комнату Короля едва ли не с боем захватила.
Я снова усмехнулся. Нужно будет расспросить Эстэри, что же там случилось на самом деле.
Эстэри. Жена. С ума сойти, да и только!
— Рой, а почему ты меня хозяином называешь? — спросил, когда мы спустились на второй этаж.
— Ну, могу господином. Хотите? — пожал плечами герлари, и я понял, что отвечать на мои вопросы прямо он не собирается. По крайней мере, не сейчас, когда рядом столько лишних ушей. И если в надежности Ноя и его семьи я не сомневался ни секунды, то храмовник доверия во мне не вызывал.
— Светлейший, — я оглянулся на семенившего за мной жреца. — Сами расскажете, что произошло в Часовне, или будем очную ставку проводить?
Он испуганно икнул и зажал рот дрожащей рукой.
— Очную ставку? — промычал он. — К-какую ставку?
— Т-такую ставку, — передразнил я. — Что вы там плели про кровь жертвенной карфы и про то, что свадьба не может не состояться. Вы, стесняюсь спросить, что же, вступили в преступный сговор с кем-то, кто захотел силой взять в жены одну из девушек Короля?
Храмовник позеленел до цвета первой весенней листвы и несколько раз шлепнул пухлыми губами, пытаясь вдохнуть.
— Если это так, боюсь, одной каторгой вы не отделаетесь.
— Не губите! — взвыл он и упал на колени, едва не навернувшись с лестницы.
Я кивнул Ною и Уле, чтобы они не задерживались, и с брезгливостью посмотрел на жреца.
— Может все-таки скормить ему его кишки? — лениво поинтересовался Рой. Наш человек! Я ему с благодарностью улыбнулся, а жрец заплакал громко и горько, как младенец.
— Да разве ж я знал, господин ворнет! — причитал он. — Какой преступный сговор? Мне бы и в голову не пришло! Солидный же человек! Я его сразу узнал, он два года назад с Королевской охотой приезжал. Разве ж я… Да если б я только знал, что господин барон… Он же ведь ничего такого! Ходил. Молился. Расспрашивал про Храм. Сокрушался, что из-за Королевских девиц большая его часть закрыта для посетителей. Я говорю: «Да кабы только большая часть! Или-са грозится, что коли так и далее пойдет, вообще Храм до весны закроет. Мол, чтобы службу провести, нам и городской Часовни хватит»… Господин барон изволили возмутиться. Мол, как же так!? Да виданное ли дело? Обещались пожаловаться Королю. Хорошее пожертвование внесли в золоте.