— Я только что разговаривала с начальником Джека Томпсона, — сказала она. — Он отрицает, что Джек вообще приходил вчера на работу. Сказал, что Курт и вправду был там, но появился на площадке один.
Бернард встал.
— Он соврал нам, и его дружок тоже соврал!
Ханна кивнула.
— Думаю, это и есть наш парень.
Бернард позвонил Софии, чтобы выяснить, дома ли она, заявив, что у них возникло несколько дополнительных вопросов. Весьма холодно та сообщила ему, что они не у себя, а в доме ее матери и что они не собираются больше отвечать ни на какие вопросы без присутствия своего адвоката. Бернард поблагодарил ее и повесил трубку, после чего сказал Ханне, что придется еще разок скататься на место преступления.
На улице было тихо, когда они остановились перед домом Жаклин Мьюн. Внутри горел свет. Бернард подошел к двери — Ханна держалась сразу за ним, — постучал и стал ждать. Вскоре он услышал приближающиеся к двери шаги и какие-то приглушенные переговоры. Наконец дверь распахнулась. В дверном проеме стояла София Мьюн, рот у нее скривился от гнева.
— Можете наконец оставить нас в покое? — спросила она дрожащим голосом. — Я здесь прибираюсь после убийства моей матери. Полиция даже не убрала кровь с пола!
— Простите за вторжение, — отозвался Бернард. — У нас просто есть несколько вопросов к вашему мужу.
— Я же сказала вам, что мы больше не будем отвечать ни на какие вопросы! Только в присутствии адвоката.
— Ваше право, мэм. Но нам все равно придется задать их.
— Кто это? Уборщики? — послышался у нее за спиной голос Джека Томпсона. Тут он увидел стоящего в дверях Бернарда. — О! — опешил он. — Это вы… Я сейчас звоню своему адвокату!
— Пожалуй, это хорошая мысль, сэр, — сказал Бернард, начиная раздражаться. — Мы только что общались с вашим начальником, и он говорит, что вчера вас вообще не было на работе.
Глаза у Джека расширились, и он сделал шаг назад. На миг Бернарду показалось, что он вот-вот бросится в бегство. Бернард почувствовал, как Ханна позади него тоже напряглась.
— О чем это, черт возьми, вы тут толкуете? — сердито сказала София. — Естественно, он был на работе! Он поехал туда вместе с Куртом.
Бернард печально посмотрел на нее, а затем снова на Джека.
— Все кончено, Джек, — сказал он.
— Послушайте, вы все неправильно поняли… — залепетал тот. — Я… мой босс…
— Я знаю — Курт сказал, что вы были там, — сказал Бернард. — Но что он скажет, когда мы сообщим ему, что проверили его слова у вашего начальника? Будет ли он по-прежнему лгать ради вас? И что скажут остальные члены вашей бригады?
— Ладно, послушайте, все было не так… — Джек посмотрел на свою жену. — Они не знают, о чем говорят.
Бернард двинулся вперед, в дом, уже держа наготове пару наручников.
— Джек Томпсон, — объявил он, — вы арестованы.
Схватив мужчину за руку, детектив защелкнул наручники на одном запястье, а затем на втором, не встретив ни малейшего сопротивления.
Джек будто полностью сдулся, в глазах у него тлел страх. Подбородок дрожал.
— Софи, позвони Перри. Скажи ему, что меня арестовали, скажи, что все это просто какая-то ошибка. Ладно? Соф!
София смотрела на них как во сне, с выражением крайнего замешательства в глазах. Бернард и представить себе не мог, что творится сейчас у нее в голове. Как бы вы себя чувствовали, если б у вас забрали человека, которого вы любите больше всего, обвинив его в убийстве вашей собственной матери?
Бернард решительно вывел Джека на улицу и усадил на заднее сиденье машины. Затем сел за руль, а Ханна присоединилась к нему на пассажирском сиденье. При этом они не произнесли ни слова. Бернард завел мотор и отъехал от тротуара.
— Послушайте, — подал голос Джек с заднего сиденья, — вы все не так поняли. Я бы никогда не стал убивать Жаклин. Я любил эту женщину, как собственную мать!
Бернард покосился на Ханну, и их взгляды встретились. Оба хранили молчание. На данный момент все, что говорил Джек, говорилось им добровольно, и пока они не задавали ему никаких вопросов, правило Миранды[3] не действовало.
— Вы правы, вчера утром меня действительно не было на работе, — продолжал Джек. — Я солгал. Но у меня есть настоящее алиби. Я был с другой женщиной. Я встречался с ней в «Паркс Лодж» — в том мотеле, знаете его? Женщина за стойкой регистрации наверняка меня вспомнит. Вы должны позвонить ей!
Бернард и Ханна по-прежнему хранили молчание, пока задержанный на заднем сиденье вновь и вновь повторял, что у него просто роман, вот потому-то он и солгал. Он никогда никого не убил бы.
В конце концов Джек замолчал, поняв бессмысленность своих разглагольствований. Через минуту или две он начал рыдать, закрыв лицо скованными руками. Плакал ли он из-за того, что боялся тюрьмы? Или потому что не хотел, чтобы жена узнала о его интрижке? Бернард сомневался, что вообще была какая-то интрижка. Это было бы слишком удобным объяснением. Джек упомянул про женщину за стойкой регистрации. Была ли она тоже алиби, которое Джек заготовил заранее, как и в случае с Куртом?
Они провели его в отдел и усадили в комнате для допросов. Бернард расположился перед ним, мрачный и молчаливый. Ханна вышла из комнаты.
— Послушайте… — начал было Джек.
Бернард приложил палец к губам.
— Джек, — сказал он. — У вас есть право хранить молчание. Вы меня хорошо понимаете?
— Да, но…
— Тогда давайте потренируемся хранить молчание вместе. У меня вот дома трое детей. Вы в курсе, сколько шума производят трое детей?
— Я…
— Очень много шума, Джек. Иногда мне кажется, что голос моей дочери способен буквально пробить дыры у меня в мозгу. И знаете, что я тогда делаю?
— Нет.
— Я предлагаю всем сыграть в одну игру. Я называю это игрой в молчанку. Идея в том, что все должны хранить молчание. И вы знаете, насколько хороши мои дети в этой игре?
Джек растерянно заморгал.
— Это у них крайне хреново получается. Вообще никак. Они каждый раз проигрывают. А вот вы хорошо умеете играть в молчанку?
— Д-да.
— Тогда давайте попробуем.
Несколько мгновений они сидели в полной тишине. Бернард нацелился взглядом в Джека. Джек попытался оглянуться, затем уставился в пол, потом снова попробовал посмотреть на Бернарда. И в конце концов не выдержал:
— Послушайте…
— Вы совсем не сильны в этой игре, Джек! — сказал Бернард, повысив голос. — Вы говорили, что у вас хорошо получается! Вы опять солгали мне? Нет, отвечать не надо! И знаете почему? Потому что у вас есть право хранить молчание!
Ханна вошла в комнату, держа в руке маленький бумажный бланк. Присев рядом с Бернардом, подвинула его вперед — бумага зашуршала по металлическом столу.
— Здесь, — объявил Бернард, — перечислены ваши права по правилу Миранды. Сейчас мы по ним пробежимся — убедимся, что вы хорошо поняли каждое слово, хорошо?
— Хорошо.
Бернард зачитал ему его права. Джек сказал, что все понимает. Затем подписал бланк.
— Вы должны поднять левую руку и сказать, что полностью понимаете свои права, — добавил Бернард.
Сбитый с толку, Джек поднял левую руку.
— Я все понимаю…
— Я что, сказал левую? — спросил Бернард. — Простите, я имел в виду правую руку.
Джек поменял руки, подняв правую.
— Я полностью понимаю свои права, — торжественно произнес он.
Бернард глянул на поднятую руку, чувствуя, что Ханна смотрит на него, как на сумасшедшего.
— Вот теперь можем и поговорить, — сказал он. — Итак, вас вчера не было на работе.
— Да, я же сказал вам! У меня есть любовница. Я встречался с ней в мотеле вчера утром.
— Но Курт сказал нам, что вы были на работе.
— Послушайте, Курт — мой друг. Я сказал ему, что, если моя жена или еще кто-нибудь позвонит и спросит его, где я был, он должен сказать, что я был на работе. Он прикрыл меня на случай, если позвонит София, вот и все. Я попросил его об этом три дня назад, до… до всего этого. Он просто сказал вам то, о чем я его просил.
— Ваш друг был готов солгать ради вас полиции? Это чертовски хороший друг.
— Да, он и вправду настоящий друг. Разве это преступление?
— Дача ложных показаний — вот что является преступлением, — сказала Ханна. — Равно как и убийство.
— Я был в мотеле! Вы уже позвонили, чтобы это проверить? Просто позвоните!
— В котором часу вы появились в этом мотеле? — спросил Бернард.
— Где-то… в половине девятого? Или в девять?
Бернард и Ханна обменялись взглядами. Это даже не обеспечивало Джеку алиби на момент убийства. Жаклин Мьюн застрелили около восьми утра.
— Как зовут эту женщину? — спросил Бернард.
— Какую женщину?
— Женщину, с которой вы встречались. Женщину, с которой у вас роман.
— Послушайте, она не имеет к этому никакого отношения. Оставьте ее в покое.
— Джек… — Бернард сложил руки перед собой. — Вы в очень, очень глубоком дерьме. Таком глубоком, что вам, вероятно, следует закрыть рот и задержать дыхание. Лично я практически не сомневаюсь, что вы убили свою тещу, но присутствующая здесь Ханна питает к вам некоторую слабость. Она думает, что у вас добрая душа. И считает, что углядела невинность в ваших честных глазах, можете в такое поверить? Итак, вот что я вам предлагаю: лучше уж вы предоставьте нам свое так называемое алиби, пока мы не позвонили прокурору, чтобы сообщить ему, что в нашей допросной сидит убийца Жаклин Мьюн. В последний раз спрашиваю: как ее зовут?
Джек побледнел, и Бернард подумал, что он вот-вот упадет в обморок. Сам он устал, время было позднее, и он просто хотел получить это имя. Женщина, если таковая и вправду существовала, могла бы рассказать им, был ли Джек как-то странно возбужден, когда встретился с ней, была ли у него кровь на одежде, не пытался ли он избавиться от пистолета… Эта женщина все намного упростила бы.
— Ее зовут Вэл, — сказал Джек. — Вэлери Мьюн.