— А ты часто теряла подруг?
— Я часто раздавала свои платья направо, налево. Многим так хочется, до сих пор хочется быть мною. Овцы в искусственных львиных шкурах. Целые стада одинаковых овец, думающих, что они зарычат — стоит им только иначе одеться. Зачем этот маскарад? Зачем им быть ещё и мною, если они уже кем-то родились на этот свет?
— Я думаю, им хочется быть тобой, потому что тебе никогда не отказывают.
— Конечно, отказывают. Но уже не так часто. Потому что я научилась видеть, к кому подходить не надо.
— Не надо? Тебе? Не верю. Как тебе отказать можно?
— Ты рассуждаешь с женской позиции. А бывают такие волшебные лузеры, которые только и ждут неудачи. Ну, посмотри на меня. Я же наверняка посмеюсь и брошу. А некоторые боятся услышать отказ, и потому сами отказывают за секунду до того, как ты скажешь им «да». А у других разгар бурного романа, им не до сторонних похождений.
— Нет, не понимаю. Неужели тебе — тебе! — отказывали? Прямым текстом говорили «нет»?
— Конечно, прямым. Я же была маленькая и глупая, не понимала по-другому. Но зато я очень быстро усвоила, что «нет» — это просто «нет».
— Ага. «Нет» — это обидно.
— Это не обидно. «Нет» означает «нет». Не «ты неудачница», не «ты некрасивая», не «ты недостойна любви вообще». Просто нет. Не здесь, не сейчас, не с этим человеком. «Нет» — это не про тебя. Это — про текущую ситуацию и про намерение собеседника.
— Но ведь кому-то говорят «да».
— Говорят. Но «да» — это просто «да». Не «ты лучше всех». Не «ты самая красивая». Не «только ты достойна любви, а остальные пусть заржавеют от невостребованности». Просто да. Констатация факта. Что здесь и сейчас данный парень не против приударить за тобой. Или позволить тебе приударить за собой.
— Ну, хорошо, а как ты сама говоришь «нет»? Я так боюсь обидеть человека, что начинаю его просто избегать. А это не всегда удаётся.
— Хочешь быть хорошей девочкой? Не хочешь сделать ближнему бо-бо?
— Угу.
— Но ведь хорошие девочки не врут. Они решительно говорят «нет» — так, чтобы не было сомнений. Ну-ка, потренируемся. Я — это он, — Алиса скрестила руки на груди, выставила вперёд подбородок и нахмурила брови. — Слышь, ты меня любишь?
— Нет! — твёрдо ответила Наташа.
— Волшебно, — ухмыльнулась Алиса и снова стала собой. — А теперь я — это я. Ты меня любишь?
— Нет.
— Ответ достойный. Комментариев не требует. Когда кто-то говорит «я тебя люблю» — это может значить вообще что угодно. Но «я тебя не люблю» означает именно это.
— Ты не оби… — начала было Наташа. Потом махнула рукой и засмеялась.
Через некоторое время в приёмную заглянул Шурик.
— Я поговорил. Про насчёт страхов, — не замечая Алису, начал он.
— Тебя ждут, — остановила его Наташа.
— Ох! Катя… Алиса, — Шурик заметался, как попавший в силки перепел. — Мы же договорились…
— Я тебе свитер привезла. Вдруг он тебе дорог. Ну, и с братом попрощаться надо. Наверное, уеду сегодня.
— А, уезжаешь. Хорошо, — кивнул Шурик, — пошли тогда к нам. Денис скоро вернётся.
В кабинете царил полумрак: жалюзи на окне были опущены, горела только лампа на столе у Шурика, и Алиса решила, что это был такой хитрый трюк — заманить её в отдельное, пустое помещение.
Но тут Шурик включил верхний свет и указал в угол, где на нескольких сдвинутых вместе стульях стояли ранцы.
— В поход собрался? Маловаты для похода твои рюкзачки, — заметила Алиса.
— Тебе нравится?
Алиса подошла поближе, взяла в руки один ранец, пощупала, поскребла ногтём.
Пока она исследовала материал, Шурик, не вдаваясь в потусторонние детали, рассказал о трагедии фирмы, которая делает эти симпатичные вещицы.
— Это рынок. Это жизнь. Кто-то всегда разоряется. Пусть шьют другое что-нибудь — грелки на чайник!
— Там производство заточено именно под ранцы, и материалы, и мастера… И хорошо же выходит у них.
— Что ты предлагаешь? Денег на то, чтобы перепрофилировать эту лавочку, у меня нет.
— Да нет-нет, конечно, нет. У меня есть идея получше. Видишь, есть такое мнение, будто ты — икона стиля.
— Как я только не боролась с этим мнением!
— Штампы всегда утомляют. Но на этот раз штамп сыграет нам на руку! Что, если вышеупомянутая икона появится на какой-нибудь модной тусовке с одним из этих ранцев, а? Кто-то захочет себе такой же. И, наверное, много кто. Хозяину останется только продавать и продавать свой товар модникам!
— Да, факт. За мной любую чушь повторят. Видел зонтик-градусник?
— Такой длинный, да? В чехле с нарисованными делениями? Чтоб под мышкой носить?
— Его, его. Это я придумала. Сама расписала свой старый любимый зонтик-трость акриловыми красками, взяла его под мышку, на шею намотала огромный шарф и пошла на какую-то вечерину. Просто без задней мысли, чтоб людей повеселить. Так на следующий же день по Тверской стаи фиф с такими зонтами рассекали!
— У нас тоже рассекали. Весной к нам заходили Наташины подружки. Я думал — флэшмоб у них. На шее — шарф. Под мышкой — здоровенный градусник, я не сразу и сообразил, что это зонт. Тем более что над головой у каждой был второй, дополнительный зонт.
— Вот! Ты меня понимаешь! Когда я про маразм со вторым зонтом узнала, мне захотелось просто кричать в голос! Во время дождя зонт всё же надо использовать как зонт, а не как модный аксессуар. И так у них во всём!!! Короче, я согласна побегать с ранчиком. А тебе что с этого будет?
— Просто хорошим людям помогу. У нас ведь тоже малый бизнес, — Шурик обвёл рукой кабинет. — Типа, солидарность.
— Хулиганство в благотворительных целях. Ну-ну. Так я стану совсем ангелом. Как ты.
Алиса ещё раз пощупала ранец. Закинула его за спину. Прошлась по кабинету, словно по подиуму.
— Зачем ангелам крылья? — спросила она сама себя. — Ведь не для того же, чтоб летать. Летают они с помощью силы мысли. Но если ангел идёт в толпе и о чём-то задумался, то крылья ему совершенно необходимы. Чтобы вовремя отбить нож, готовый вот-вот вонзиться в спину. Но в крыльях есть свой минус: ангелы не могут носить за спиной ранец… Надеюсь, после этой истории меня выкинут из икон стиля и оставят, наконец, в покое. И тогда я отращу крылья и стану ангелом.
Лёва выскочил в приёмную, нагло посмотрел в глаза плакату, запрещающему курить, вытянул из пачки сигарету, чиркнул зажигалкой, глубоко затянулся и…
— Вы не могли бы всё-таки здесь не портить атмосферу? — дружелюбно поинтересовался незнакомый женский голос.
Лёва задрал голову вверх и увидел на потолке маленькую трещину. Возможно, голос звучал оттуда.
— Ау, — сказал он трещине. — Ку-ку.
— Ау, — отозвался голос. — Я тут, на диване. А вы всё же не курите, пожалуйста. Даже если ку-ку.
Лёва крутанулся на пятке. За журнальным столиком сидела Вероника и листала книгу в мягкой обложке. На полу чуть поодаль стоял крупный полиэтиленовый пакет.
— Курю вот! — зачем-то объявил Лёва.
— Это вы зря, — участливо сказала Вероника. — Особенно — здесь. Я слышала, у вас такой неприятный исполнительный директор. Я ему наябедничаю, и он вас оштрафует.
Лёва впился зубами в фильтр, сверкнул очами и выбежал на лестницу. В ту же минуту из коридора в приёмную заглянул Константин Петрович и хищно принюхался.
— А кто это у нас тут … — вкрадчиво начал он, но, увидев Веронику, сразу как-то стушевался и просвистел сквозь зубы:
— Здрасссссте…
— Привет, Костя. Представляешь, какие-то люди стояли под окном и курили.
— Окно… закрыто… — дрожащей рукой указал коммерческий директор. — Дождь потому что шел. Чтобы не залило…
— Так надо же его открыть. Пусть запах табака поскорее выветрится.
Константин Петрович послушно двинулся исполнять приказ.
— В этом году удивительно пристойное лето, — продолжала Вероника. — Если бы я устанавливала погоду, то именно такой бы её и оставила.
Окно с грохотом распахнулось, впуская в приёмную вечернюю свежесть омытого дождём летнего двора.
— Совсем другое дело! — потянулась Вероника. — Вообще, рекомендую тебе отпустить всех по домам, а самому прогуляться по улицам. Такое блаженство. И очень способствует улучшению цвета лица.
— А я с прошлого месяца закаляюсь! — решил похвастаться Константин Петрович. — Принимаю по утрам холодный душ!
— Воду отключили? — с сочувствием спросила Вероника.
— Счетчик на воду поставили!
— Кстати, об экономии, — Вероника ткнула пальцем в книгу, которую листала незадолго до того. — На запятых экономить всё же не стоит. У вас тут запятой не хватает.
— Одной?
— Я не знаю. Только начала читать. Страница тридцать шесть, пятая строка снизу.
— Если одной — не страшно. Допустимая погрешность корректуры — пять процентов.
— Странно слышать фразу «допустимая погрешность» из уст такого перфекциониста, как ты. Но, может быть, я тебя отвлекаю? Ты не обращай на меня внимания, я просто жду, когда освободится мой любимый человек. Работаете сверхурочно — и допускаете погрешности.
Коммерческий директор подошел к журнальному столику, но не посмел сесть на диван рядом с Вероникой, и стоял перед ней, не зная, куда девать руки.
— Странно слышать выражение «любимый человек» применительно к Виталику, — сказал он. — Особенно — от тебя. Он такое трепло необязательное.
— Парадокс, правда? Трепло необязательное работает, не покладая рук, а трудолюбивый титан Костя тем временем ведёт светские беседы ни о чём. Но если совсем откровенно… Я очень люблю, когда Виталик что-нибудь рассказывает. У него хорошо получается. Не скучно. А когда он молчит, мне неуютно, и даже холодно. На днях мы ходили в ресторан. Мне что-то не так подали, я велела официанту исправить ошибку, и он с задачей справился. А Виталик так расстроился за меня, что молчал весь вечер. Я тоже молчала, и не знала, как его утешить.
— А дома, скажи, дома он тоже не затыкается?
— Что значит — не затыкается? Я не ставлю перед собою цель его заткнуть!