Букинист придвинул к стене табуретку с тремя ступеньками, поднялся, открыл дверь. Напомнил, чтобы завтра — без опозданий. И не удержался, чмокнул Машу в щёчку.
Она вышла во двор. Дверь за спиной закрылась — как будто её и не было. Но в кармане была целая связка ключей. Приятное тепло окутало уже всё тело.
Маша набрала номер Кости — телефон оказался вне зоны действия. «Наверное, на складе, пересчитывает книги», — подумала она. Со всеми этими чудесными хлопотами она напрочь забыла о том, что привело её в лавку. Набрала sms, стёрла. Нет, такое надо сказать лично. И отметить!
Она дошла до станции метро «Адмиралтейская» и решила: «Поеду в «Фею-кофею»! Давно там не была, а маме тоже полезно узнать о переменах в моей жизни. Она, конечно, начнёт ворчать: «Всё у тебя не как у людей!» А я отвечу на это: «Пусть люди, у которых не так, завидуют мне!» А Косте буду время от времени перезванивать. Не поселился же он на складе?»
— …и тогда, раскрыв миру все тайные страстишки Вильяма нашего Шекспира… — взмахнул рукой Ермолай Телегин. И вдруг замер в нерешительности. — А что — тогда? Бред и ещё раз бред. Что-то на меня нашло, девушки. Фу, стыдобища. Забудьте, что я вам тут наговорил.
Алиса и Анна-Лиза кивнули.
— Приятно было познакомиться, но мне пора. Работать надо! — продолжал разоблачитель тайных страстишек. — Я вообще газетами торгую. Сидишь, бывало, читаешь свой товар и думаешь: да я тоже так писать могу, эка премудрость! Но как посмотришь на жизнь бедных журналистов — не-а, я лучше буду на свежем воздухе сидеть, от сих до сих. А потом — свободное время, и голова ничем не забита! Как раз хватит на то, чтобы с нуля испанский выучить. Страсть как хочется съездить в Бразилию, на родину великого футбола!
— Тогда учите португальский, — посоветовала Алиса. — Не прогадаете.
— И до португальского доберусь! — пообещал Телегин. — Счастливо, куколки!
Он удалился уверенной походкой человека, ненадолго потерявшего, но потом вновь нашедшего смысл своей жизни.
— Так кончаются желания, которым мы не хотим исполнения! — сказала ему вслед Анна-Лиза.
— Никакой разницы не вижу, — заметила Алиса, — исполнить желание или пережечь его. И тот был рад, и этот. Как будто проснулся. Абсолютно одинаковая реакция, по крайней мере, с виду.
— С виду — одинаково. А по факту — против правил, — раздался у неё за спиной незнакомый голос.
Алиса поспешно выставила защиту, но из-за этой поспешности, накрыла колпаком не себя и Анну-Лизу, а столик и ноутбук.
— Бесполезно, — остановил её незнакомец. — От меня не спрячешься. Позвольте представиться — Ингвар Эрикссон.
— Ага, — сказала Алиса вместо того, чтобы в ответ назвать своё имя. Почему-то она решила, что перед ней стоит создатель «Икеи». И неожиданно растерялась. Вот он — человек, занятый своим делом. И как отлично сохранился, несмотря на то, что лет ему должно быть немало.
— Ты всё-таки нарушила правила, — обратился Эрикссон к Анне-Лизе. — Пережгла желание, которое легко могла исполнить. Вот если бы он отказался подписать договор, а рядом кружили мунги — дело другое. А здесь у тебя какой резон?
— Мне оно показалось невкусным. Гюго Дюма в опасности.
— Разве профессионал скажет такое? — возмутился учитель. — Нравится тебе желание или нет — ты должна сделать всё, чтобы перехватить его и подписать договор! Без рассуждений! Ты исполнитель, а не стратег! Даже новичку подобное не сойдёт с рук.
Анна-Лиза стояла рядом с невидимым столиком, вытянув руки по швам, опустив голову.
— Дело в том… — поспешила ей на помощь Алиса. Теперь-то до неё дошло, что никакой это не создатель «Икеи», а шемоборский начальник высокого ранга. Но Эрикссон её словно не замечал и продолжал пропесочивать Анну-Лизу:
— Ты, такая разумная, такая правильная во всём, что касается работы! Не то что наш непутёвый младшенький! И вдруг — нарушаешь правила! Без всякой выгоды для себя или дела. Пустая трата сил, распыление желания, исполнимого на раз-два-три. Как ты объяснишь свой проступок?
— Я очень бестолковая! — Алиса вновь попыталась привлечь к себе внимание.
— Это видно, — удостоил её тяжелого взгляда Эрикссон. — Иначе бы не вмешался в чужой разговор.
Вот номер! Обычно мужчины говорили ей: «Да ладно! Такая хорошенькая не может быть бестолковой. Давай я всё тебе объясню!»
— Совершенно не вникаю, когда мне что-то растолковывают, — продолжала Алиса. Надо было взять на себя хоть половину вины — ведь извести желание Телегина они решили вместе. — Чтобы я хоть что-то поняла — учителю приходится показать на примере. И вот как раз мы проходили тему — как пережечь желание, чтобы оно не досталось конкурентам.
— Мне-то хоть не ври, — отмахнулся Эрикссон.
— Значит, я буду отвечать за самовольство? — спросила Анна-Лиза.
Алиса съёжилась: кажется, она опасную профессию выбрала. Может, как говорит её наставница, пришла пора «бежать, стрекоча»?
— Ты никуда не беги, — остановил её Эрикссон. — А ты не будешь отвечать. Спишем это на усталость. Я подам рапорт о том, что разрешил тебе с этим желанием разделаться — и замнём дело. Вторая ступень не умеет врать, нет потребности. Мне поверят. Видно, я в самом деле ещё слишком от мира сего.
— Вы тоже — безумец до нарушения правил? — обрадовалась Анна-Лиза. Значит, она похожа на учителя даже в том, чему он её не учил!
— Правила не стоит нарушать целенаправленно. Но в некоторых случаях имеет смысл их просто не замечать.
— Вот я то же самое своим родителям говорила, когда они в тринадцать лет тащили меня к подростковому психологу! — припомнила Алиса. — Что я не специально нарушаю правила приличия всякие. Мне просто наплевать на них.
— Зря они тебя к этому психологу не отвели. Может, научилась бы хоть старших не перебивать, — покачал головой Эрикссон и вновь вернулся к своей ученице: — Ты такой превосходный работник. И на что тратишь себя? На кого? Из тебя-то уж точно не получится подросткового психолога для переростков. А сколько всего ты успела бы сделать за это время!
Анна-Лиза аж зубами скрипнула: в самом деле, не раз и не два мимо проносились непростые носители и интересные желания, с которыми можно было поработать. Но ей нельзя было отвлекаться. У неё была, разорви её медведь, ученица!
— Я же не знала, что ей звёзд с неба не хватает.
— Так оставь её, — посоветовал Эрикссон. — Иди и работай! Я разрешаю. Как и прежде — одна и свободна!
Анна-Лиза провела по горлу ребром ладони, указала большим пальцем на Алису и вопросительно взглянула на Эрикссона — мол, а её прикончим, да?
— Твоего ученика буду дальше воспитывать я! — успокоил тот.
— можно так? Ученика ведь должен живой шемобор учить. Чтоб потом его в ад не упихали.
Эрикссон улыбнулся такой простодушной трактовке.
— Почему бы и мёртвому не попробовать? Это не запрещено. Просто никто раньше этого не делал. Вот если бы у меня при жизни не было учеников и я попытался сейчас перехватить у тебя готового — да, было бы скверно. И не получил бы я посмертного избавления всё равно. А так — двоих я уже выучил. Сколько шишек с вами набил! С третьим будет проще, надеюсь.
— С третьей! — поправила Алиса.
— Так ты девчонка тоже? Ну, бывает, — пожал плечами Эрикссон и потянулся за сигаретами, которых, конечно, при себе у него не было.
Теперь Алиса была готова идти за этим дядькой в огонь и в воду. Вот это мужик! Настоящий шемоборище, прожжённый тип! Не только не повёлся на её эффектную внешность, но ещё и пожалел её за то, что она, не парень. Значит, не будет поблажек, не будет неловкостей, не будет флирта. Только учёба настоящему интересному трудному ремеслу, тому самому, ради которого она появилась на свет.
— Мне вообще неинтересны женщины. С тех пор, как я мёртвый, — пояснил Эрикссон. — Так что не надо строить глазки — это глупо и пошло. Я и при жизни был однолюб.
Когда-то, очень давно, едва закончив шемоборское обучение, он встретил единственную любовь своей жизни. «Ещё успеется, ещё сотня таких у тебя будет!» — заверил его учитель. И посоветовал уехать в другой конец страны, чтобы не было искушения бросить всё и жить лёгкой жизнью обычного человека.
Таких, как та девушка, Эрикссон больше не встречал. Конечно, он не из железа был сделан и время от времени позволял себе лёгкий необязательный романчик. И когда в его доме жила Анна-Лиза — чувствовал определённую неловкость. Но уже легко мог контролировать себя — стоило вспомнить, как он уезжал от той, самой первой.
Гнать, гнать от себя эти воспоминания. Может быть, неслучившаяся любовь привязывает его к миру живых? Фу, как стыдно! Только бы не догадался никто.
Стыд, секретики — откуда такое у мёртвого шемобора? Того и гляди — оживёт, и уж тогда ни о какой учёбе не будет и речи: девица эта ведёт себя, словно красотка-сердцеедка, должно быть, такая она и есть.
— Ну, чего стоишь? — сварливо спросил он у Анны-Лизы. — Езжай, работай.
Старшую и любимую ученицу что-то удерживало. Вроде бы всё решилось удачно. Она ещё раз посмотрела на учителя, на Алису. Представила, как прыгнет сейчас в джип и поедет вперёд, вперёд и вперёд, с той скоростью, к которой привыкла, и не будет останавливаться и объяснять неловкими фразами каждое своё действие.
— Так, стоп, — вдруг дошло до неё. — А чей она считается как бы ученик?
— Как бы твой, конечно, — легко сказал Эрикссон, — Кто ученика завербовал, тот и учитель. Не знала? Есть и такое правило. Так что можешь рисковать жизнью — последователя ты на Земле, считай, уже оставила. А мне, ничего не поделаешь, придётся повозиться. Я тут кое-что нарушил и должен понести наказание: продолжать работать с живыми. Но никто не запрещает мне самостоятельно выбрать того живого, с которым я буду работать. Попробую вырастить из неё нечто среднее между тобой и нашим непослушным гением.
— Говорите, что делать. Я готова! — снова напомнила о себе Алиса.
— Для начала сними защиту с ноутбука, — ухмыльнулся учитель.