– С нефтью или никелем? – оживился Константин Петрович. – Я тут насчет никеля читал…
– На этом участке отродясь не было ничего ценного, – покачал головой шеф. – Но наш герой почему-то захотел купить его. Только не смог. Вроде как был аукцион, он пожалел денег, и его обошел более ловкий конкурент. И вот тут, как это часто и бывает, участок стал для него почти что драгоценным. Желание обладать некогда упущенной возможностью сжигало носителя изнутри, но никак не могло сформулироваться в чёткую задачу, иначе бы уж он сам с нею справился, будьте уверены. Но справиться он не мог – ни с задачей, ни с самим собой. Если бы до бедняги добрались шемоборы, дело могло обернуться локальной катастрофой. Но тут нам всем на помощь пришел человеческий фактор. Хозяин участка внезапно, без всякого давления со стороны, согласился на предложение носителя и продал ему землю, не особенно торгуясь. А на земле этой, кстати, были кое-какие постройки. Я уж не знаю, какие силы вмешались тут, только вчера там начался пожар, одна постройка выгорела изнутри, а вторая так прокоптилась, что её опечатали до выяснения обстоятельств дела. Но земля уже принадлежит носителю. А на остальное ему начхать. Кстати, наши доблестные коллеги – Марина, Галина и Лёва – совершенно случайно оказались вчера в нужное время в нужном месте и помогли пожарным. А что вы на них так уставились – у нас сегодня что, день скромности и застенчивости? Я так понимаю, никто, кроме меня и участников событий, об этом подвиге не осведомлён?
– Мы при этом шемобора упустили. И хорошо, если одного, – призналась Галина. – Нечем хвастаться.
– Судя по тому, что к нам до сих пор не нагрянул смертоносный серый отряд, то этот недочёт вам ставится на вид, но не заносится в личное дело, – расщедрился Даниил Юрьевич. – Да молодцы вы, молодцы, что, кто-то ещё в этом сомневается? Теперь у меня плохая новость для Шурика и Наташи. Выгоревшая постройка называлась «Квартира самурая».
– Ой, нет! – схватился за голову Шурик.
– Увы. Кстати, у меня к тебе сразу два вопроса – когда закончатся систематические опоздания и чего всё-таки хочет Маша Белогорская? Предлагаю начать с самого простого – почему сегодня снова так поздно?
– Знаете, мне сон странный приснился. Понимаю, что глупо звучит, но выслушайте сначала, ага? Мне приснилось, что уже идёт сегодняшняя летучка. И что Константин Петрович требует меня уволить.
– А я не мог тебе как-нибудь посимпатичнее присниться? – поинтересовался уязвлённый Цианид.
– Ну, при условии, что ты вчера его тиранил сверх меры, – безжалостно напомнил Виталик. – Его подсознание тебе ещё очень и очень польстило! Мне вот как-то раз приснилось, что ты…
– Виталик, мы непременно выслушаем тебя, не перебивая, кода настанет твоя очередь, – остановил его Даниил Юрьевич. – Продолжай, сновидец.
– Так вот, он-то требует меня уволить, а все остальные – не согласны с этим. Вы, Даниил Юрьевич, например, говорите: «Не надо увольнять Шурика. Давайте его лучше съедим!» Галина с Мариной говорят: «Давайте его просто зарежем, но есть не будем, а то потом изжога замучает». А Денис говорит: «Если сварить на пару, то никакой изжоги не будет. Главное – не жарить его в большом количестве масла». А Константин Петрович упёрся и повторяет своё: «Нет, давайте всё-таки его уволим!»
– А ты? Ты хотя бы сопротивлялся? – не выдержала Наташа.
– Да. Я сказал – ешьте меня, режьте меня, варите меня, только не увольняйте, – тихо сказал Шурик.
– Заметь, – повернулся к нему Цианид, – я единственный из них не желал тебе смерти! Я – хороший.
– Да, Костя, ты хороший, – согласился Даниил Юрьевич. – Довёл человека до ночных кошмаров. А он между тем должен как-то разобраться с нашей непростой носительницей, с Машей. С книгой мы прокололись: вышло ничего себе, но это не её заветное желание.
– Мне взять это под свой контроль? – тут же схватился за ежедневник Константин Петрович.
– Чтобы она заново начала привыкать ещё и к тебе? Нет уж, Шурик взялся – пусть Шурик и доводит дело до конца, его она, по крайней мере, уже не боится.
– Прошу прощения, но если дело только в том, что надо распознать чьё-то желание, которое никак не удаётся угадать, то я мог бы попробовать, у меня как будто получается, – напомнил о себе Денис.
– Там всё не так, как обычно, – не выдержал и снова вмешался Виталик. – Насколько я сумел понять, она как-то так хитро скрывает своё желание и слегка открывается только в состоянии опьянения. Можно, конечно, её накачать, но вот ты сможешь накачать незнакомую девушку? Боюсь, что нет. Да она и пить с тобой не станет. Я бы, может, исхитрился и подпоил её. Но тогда у неё возникнут совсем другие желания.
– Это что за дебаты? – тихо спросил шеф, но так, что Виталик с Денисом тут же примолкли. – Дело поручено Шурику. Константину Петровичу поручено сегодня, завтра и так далее освободить его от дополнительных нагрузок и отвлекающих факторов. По возможности.
– А что поручено остальным? – ревниво поинтересовался Лёва.
– Остальные сами всё знают: Разведчики, которых у нас теперь двое, продолжают искать носителей. Бойцы – ловят шемоборов и поступают с ними согласно правилам. И главное – не забывайте о том, что все мы, вне зависимости от вышесказанного, работаем в некоем издательстве. Которое по какой-то нелепой прихоти своего начальства продолжает оплачивать наше существование в таком составе.
При слове «оплачивать» Константин Петрович вздрогнул так, будто ему в спину кто-то из хулиганства ткнул булавкой. Остальные поняли, что очередная летучка типа «фарс» подошла к концу. Можно расходиться по рабочим местам, усиленно корча из себя бестолковых бездельников, чтобы не преисполниться гордостью за совершаемые почти ежедневно трудовые подвиги и не впасть в ничтожество.
В своей прошлой подневольной жизни Джордж иногда мечтал о том, чтобы бросить всё и отправиться в путешествие – на велосипеде или даже автостопом. Останавливаться в придорожных гостиницах, питаться простой пищей, мчаться вперёд, в неизвестность, и хорошо бы, конечно, чтобы рядом были друзья. Эта мечта казалась ему чем-то хрустально-несбыточным, чем-то вроде сказки на ночь – как можно бросить ресторан, что объяснить родителям, на какие деньги существовать, и главное – откуда взять друзей? И вот теперь всё решилось как бы само собой – достаточно было подмигнуть судьбе и просто сделать один малюсенький шаг к свободе.
Он покидал город стремительно – так, будто там только что был объявлен карантин и сотрудники МЧС уже перекрывали все пути к отступлению. Он ни разу не обернулся – словно боялся превратиться в камень и навсегда остаться здесь.
Золотой джип мчался по шоссе на самый север. За окошком проносились скалы, поросшие соснами, то и дело выглядывало солнце и начинало светить изо всех сил, словно на календаре всё ещё был август. Анна-Лиза отправила «мальчиков» в ссылку на заднее сиденье, а сама наслаждалась свободой, скоростью и предвкушала встречу со своим семейством (особенно с Тимо!).
Где-то с час назад Джордж в красках рассказал о том, как он попытался по-человечески поговорить со своими бывшими товарищами по «Народному покою», и что из этого вышло. Спутники с интересом его выслушали, но дополнительных вопросов задавать не стали, а Джордж не стал вдаваться в подробности.
– Ты мне вот что объясни, – нарушил молчание Дмитрий Олегович. – Если ты знал, с какими бандитами имеешь дело, то почему не носил с собой оружие? Стрелять ты умеешь, в чём проблема-то? Уложил бы парочку самых отмороженных, а с остальными вполне можно было договариваться.
– Для того чтобы убить человека, недостаточно уметь стрелять, – откликнулся Джордж. – Умение стрелять и умение убивать – это вообще два разных умения. Можно быть первоклассным каллиграфом и великолепно выписывать буквы, но при этом абсолютно не владеть словом. А можно быть гениальным поэтом с совершенно чудовищным почерком.
– А зачем ты в тир-то ходил? – спросила Анна-Лиза. – Если не поэт? Это ведь ясно с самого начала.
– Знаешь, если уж не суждено быть поэтом, то следует хотя бы научиться выписывать буквы, чтобы не чувствовать себя совсем никчёмным. А ещё ежеутренняя пальба по мишени спасала меня от общей бессмысленности моего существования.
– У тебя было своё дело, а вовсе не бессмысленность! – удивилась Анна-Лиза.
– Это было папино дело. Он всегда мог потребовать у меня отчета. Или отобрать, если отчёт показался бы ему недостаточно убедительным. Нет, конечно, он бы ничего у меня отбирать не стал, но я никогда не чувствовал себя настоящим хозяином. Я слышал обрывки разговоров посетителей, ловил презрительные взгляды персонала, но при этом должен был вести себя так, будто я всего этого не замечаю и не понимаю. Я должен был играть роль самодовольного и недалёкого мальчика-мажора, потому что всех это устраивало, вписывалось в картину их представлений о мире. Всех, кроме меня.
– Но ведь официально всем этим хозяйством владел ты? Так ведь? И все эти люди были твоими наёмными работниками, и ты мог уволить любого – не объясняя причин? Или я что-то упустил? – усмехнулся Дмитрий Олегович.
– Ну да, я был там типа полноправным хозяином, но это ничего не меняло. Я не чувствовал за собой права распоряжаться жизнями людей, которым повезло чуть меньше, чем мне. Которые не родились в такой семье, как наша, и вынуждены сами всего добиваться.
– Слушай, а ты зря расстался со своими народо-покойничками! – воскликнул Дмитрий Олегович. – Ты же рассуждаешь, как пламенный революционер образца девятнадцатого века!
– Я-то – может быть, а вот они рассуждают как обычные гопники, – вздохнул Джордж.
– Так уж всегда случается, мой друг. Революцию придумывают благородные чуткие мальчики из хороших семей, вроде тебя. Делают доверчивые агрессивные гопники, типа твоих бывших товарищей. А используют в своих интересах циничные деловые люди, вроде нас с Анной-Лизой.
– Мы с тобой от разных яблонь яблоки! – перебила его Анна-Лиза. – Не смей ко мне в деловые люди намазываться, а то сейчас ссажу на обочине, будешь до следующего города пешком идти. А мы с Йораном отдохнём в лучшем отеле.