Я продолжала читать, и в доме появлялись другие вещи, соотносимые с тем, что я изучала. Закончив книгу о домашних лечебных снадобьях из растений, которые можно найти на любом огороде, я вдруг обнаружила перед домом участок рыхлого чернозема, будто гладкий стекловидный базальт раскололся, обнажив скрытый под ним слой почвы.
Через несколько дней из земли проросли желтые и зеленые побеги. Некоторые растения я знала давно – у нас росли такие же, – а некоторые смогла опознать по изученным книгам, чем ужасно гордилась. Но было и много незнакомых.
Я собрала стопку справочников по ботанике и провела много дней, листая страницы, наблюдая за ростом растений и пытаясь их определить.
Мой аптекарский огород разрастался, а вместе с ним и моя коллекция инструментов. Ступки и пестики разных размеров выстроились на кухонных полках. Стеклянные флаконы с пробковыми затычками заполнили свободные ящики. Проснувшись однажды утром, я обнаружила на рабочем столе набор мензурок и колб. Пришла пора приступать к изготовлению целебных снадобий.
Я изучала рецепты чаев и мазей, постепенно обретая уверенность в собственных знаниях и навыках. Вскоре я начала менять старые рецепты и придумывать новые. Свои наблюдения я записывала в огромную конторскую книгу, которую однажды нашла на тумбочке у кровати.
Я читала и ухаживала за аптекарским огородом. Готовила отвары и мази, эликсиры и зелья. Я разговаривала с растениями, придумывала для них имена и характеры. Говорила за них смешными тоненькими голосами.
Я гадала, может ли одиночество свести человека с ума. Когда одиночество становилось особенно невыносимым, я скучала по своей семье и пыталась представить, что у них происходит и как им живется.
Когда я начала читать о хирургических операциях, в доме появились скальпели и ножи, а в холодильном ларе – окорока. Я практиковалась делать разрезы на окороках, пока мои руки не стали такими же твердыми и уверенными, как у настоящих хирургов. Когда голова уставала от чтения, я садилась за вышивание по канве с образцами, которые обнаружились в сундучке у меня под кроватью. Поначалу стежки получались кривыми, но со временем сделались ровными и аккуратными, такими крошечными, что их было почти не видно.
За три дня до моего тринадцатого дня рождения я взяла последнюю непрочитанную книгу. Она была толщиной почти в две моих ладони, пахла пылью и плесенью и оказалась учебником по малоизвестным хирургическим практикам с многочисленными подробными иллюстрациями: как поставить катетер или вскрыть закупоренный мочевой пузырь, как прижечь рану или удалить кусочек черепной коробки, чтобы добраться до мозга. Я несколько месяцев не притрагивалась к этой книге, с тех пор как открыла ее и увидела изображение длинного извивающегося червя, которого осторожно вытаскивают из язвы на коже. Мне тогда сделалось дурно и чуть не стошнило.
Но я знала, что Меррик не вернется, пока я не прочитаю все книги, которые он оставил мне. Все до единой. Поэтому я собрала волю в кулак, открыла жуткую книгу и начала читать.
К моему изумлению, это оказалось не так уж страшно. Я целый год изучала различные медицинские практики и теперь понимала, что хирургические операции никакое не варварство. Они помогают, а не вредят, исцеляют, а не калечат. Если мне когда-нибудь доведется делать операцию из этой книги, я могу спасти чью-то жизнь. Жизнь, висящую на волоске.
Эта мысль не придала мне уверенности. Наоборот. Я ловила себя на том, что украдкой поглядываю на свои руки и гадаю, справятся ли они с такой сложной задачей.
Но Меррик верил в меня, даже когда я в себя не верила. Меррик сказал, что у меня все получится, и, прожив год в доме, который он создал одной силой воли, я поняла, что его слово было важнее всего остального.
Я читала до поздней ночи и легла спать только тогда, когда у меня начали слипаться глаза и я испугалась, что из-за сонливости пропущу что-то важное.
Следующим утром за тостами с джемом я читала о способах трепанации черепа. Попивая послеобеденный чай, я изучала методы вскрытия и дренажа гнойных абсцессов. За ужином практиковалась на вареных яйцах вырезать катаракту из помутневшей роговицы.
В ту ночь мне снились кровь и костная ткань, но я спала крепко, проснулась бодрой и отдохнувшей, быстро позавтракала и снова села за учебу.
Весь следующий день я изучала обширный раздел, посвященный разрезам и хирургическим инструментам. Мне хотелось попробовать себя в деле, воссоздать те операции, о которых я читала, испытать все на собственном опыте: вот я растягиваю разрез, ощущаю под пальцами скользкие теплые внутренности пациента, откладываю инструменты и знаю, что хорошо справилась с работой. Впервые с тех пор, как Меррик привел меня в Междуместье, я мечтала стать целительницей. Не потому, что так хотел крестный, а потому, что так хотелось мне самой.
Проснувшись утром в свой день рождения – до конца книги оставалось всего три главы, – я решила устроить пикник. Завтрак на свежем воздухе. Деревья в роще уже отцветали, и лепестки сыпались с них дождем. Когда я дочитала последнюю страницу и почти с сожалением закрыла книгу, мне пришлось вытрясать из волос розовые лепестки, как конфетти на празднике в Рубуле.
Я перевернулась на спину и уставилась в сияющее небо. Мне было так хорошо! Хорошо, как никогда! Я смогла. Я сумела. Да, я потратила год, но прочитала все книги, которые мне оставил Меррик. Прочитала внимательно, вдумчиво, обращаясь к концепциям и идеям из предыдущих глав и томов. Как настоящий ученый. И хотя я никогда никого не лечила, у меня было чувство, что я справлюсь.
В животе заурчало. Я поднялась на ноги и потянулась, с удивлением думая, что теперь у меня будет куча свободного времени. День заискрился головокружительными возможностями.
Приготовлю обед, решила я, взяла в руки книгу и пошла вниз по склону в сторону дома. Потом прополю огород и, наверное, схожу на прогулку. И не прикоснусь ни к одной книге.
Я вошла в дом, что-то тихо напевая себе под нос. Я и не осознавала, что это за песня – та самая, которую каждый год пел мне Берти на мой день рождения, – пока не заметила на рабочем столе торт.
Это был невероятно изысканный торт. Многослойная башня, покрытая лавандовой глазурью и украшенная разноцветными сахарными кристаллами и съедобными фиалками. Крошечные золоченые свечи – ровно тринадцать – появились на нем и зажглись сами собой, когда я подошла к столу.
Я заметила Меррика, сидевшего в кресле у очага, только когда он откашлялся и сказал:
– С днем рождения, Хейзел.
Глава 12
– Меррик! – воскликнула я, вздрогнув от неожиданности. – Ты вернулся!
Он улыбнулся, будто мы с ним расстались только вчера. Будто он не пропал на целый год.
– Да. Как раз вовремя, чтобы отпраздновать твой день рождения.
Я поспешила похвастаться:
– Я прочитала все книги. Все до единой. Как ты велел.
– Замечательно. – Меррик поднялся с кресла. Оно было для него слишком маленьким, и, когда он распрямился, у него хрустнули позвонки. – Ну что, попробуем торт?
– Торт? – удивленно повторила я. Я думала, он вернулся, чтобы проверить, усердно ли я занимаюсь, и обсудить то, чему я научилась.
Он кивнул, словно не замечая моего недоумения:
– Да. А потом мы пойдем.
– Пойдем?
Он улыбнулся, словно его забавляло мое замешательство. В уголках его глаз появились лукавые морщинки.
– Ты так и будешь повторять за мной, Хейзел?
Он взял с полки мою тарелку, на секунду нахмурился, сообразив, что она одна, а потом щелкнул пальцами, и на столе появились вторые тарелка и вилка.
– Видимо, я разучилась говорить. Я уже год разговариваю только с растениями. – Мне показалось, что я произнесла эти слова слишком резко, но Меррик ничего не заметил. Или не подал виду.
– Да, твой аптекарский огород! Меня поразило, как он разросся. – Меррик взял нож и собрался разрезать торт, но помедлил. – Ты будешь задувать свечи? Мне говорили, что у вас, людей, есть такая традиция.
Чувствуя нарастающее раздражение, я склонилась над тортом и задула все свечи с первого раза.
– Куда мы пойдем? – поинтересовалась я, нехотя принимая тарелку, которую протянул мне Меррик. На тарелке лежал большой кусок пышного бисквита, пропитанного вишневым компотом.
– Ешь, – приказал крестный и отправил в рот первый кусок. – Очень даже неплохо. Но вишни все-таки не сочетаются с лавандовой глазурью. С розовой наверняка будет лучше. Да, с розовой. – Он щелкнул пальцами, и глазурь на торте сменила цвет.
– Ты сказал, что мы куда-то пойдем, – пробормотала я с набитым ртом. Этот торт был слишком сладким. Как и тот, прошлогодний. – Куда?
Он моргнул, словно только сейчас услышал мой вопрос.
– К тебе домой, разумеется.
– Ко мне домой? – Я и правда начала чувствовать себя попугаем. – Ты отведешь меня домой?
Он кивнул.
– Ты отсылаешь меня обратно?
Тревога полоснула по сердцу, как остро заточенный хирургический скальпель. Я же сделала все, что он велел! Я честно старалась! Я даже сморщилась от напряжения, пытаясь понять, что сделала не так.
Меррик нахмурился:
– Отсылаю обратно? Нет, нет, нет. Не туда, не к родителям. Мы пойдем домой. К тебе домой. В твой новый дом, – уточнил он, но только запутал меня еще больше.
– Я думала, это мой дом. – Я обвела комнату рукой.
– Это был временный дом, – объяснил Меррик. – Мне требовалось убедиться, что у тебя будет возможность сосредоточиться. Чтобы ты научилась всему, чему нужно, и ничто тебя не отвлекало.
– А теперь?
– А теперь обучение закончилось, – заявил он, словно это было простейшее дело на свете. – Ты получила необходимые знания. Выросла и повзрослела. Пора приступать к настоящей работе. После торта, конечно.
– После торта. – Я отправила в рот еще кусок бисквита, почти не чувствуя его вкуса. – А где… где этот новый дом?
Крестный так и просиял:
– На прекрасном участке земли неподалеку от Алетуа. Тихая деревенская глушь. Поля, пастбища, овцы. Идеальное место, чтобы отточить мастерство.