Дни становились длиннее, воздух теплее, а земля мягче. Мой день рождения стремительно приближался, и во мне нарастала странная тревога.
Дни рождения никогда не были для меня временем радостных предвкушений, и меня беспокоило, что приготовит мне Меррик в этом году. Мне нравилась жизнь в Алетуа, и я надеялась, что у крестного нет планов удивить меня новым домом где-нибудь в другом месте или открыть новую грань моего дара. Я хотела, чтобы все оставалось как есть.
– Пожалуйста, пусть все останется по-прежнему, – шептала я каждую ночь перед сном, стараясь унять нарастающее беспокойство.
Утром в мой день рождения, когда я вошла на кухню, на столе стоял многоярусный торт, приготовленный Мерриком. Он снова был розовым, но на этот раз ярко-малиновым, с завитками глазури по краю каждого слоя. Торт украшали кусочки темного шоколада, похожие на зазубренную корону варварского короля.
– Меррик! – позвала я, удивившись, что его нет рядом.
Я прислушалась, но в доме стояла тишина. А потом я услышала смех снаружи. Низкий, раскатистый смех крестного.
Я сунула ноги в кожаные башмаки – плата от сапожника из Алетуа, которому я помогла унять боль в артритных суставах, – и вышла на задний двор.
Меррик казался пятном тени на фоне нежных зеленых побегов и молодых листьев. Рядом с ним мельтешила черная фигура, маленькая и низкая, и, наблюдая за ними, я поняла, что эта черная фигура гоняется за Мерриком, а он от нее убегает.
– Лежать! Лежать, зверюга! – радостно крикнул он.
Это был щенок, и он носился за моим крестным, распушив хвост, словно меховой веер. Я не смогла удержаться и рассмеялась. Меррик замер и испуганно обернулся ко мне.
– Хейзел! Мы тебя разбудили? – встревоженно спросил он и приблизился ко мне, в три длинных шага оказавшись рядом.
– Вовсе нет.
– С днем рождения, моя милая девочка. – Он обнял меня коротко, но тепло, и поцеловал в макушку. – Всего тебе самого лучшего и долгих лет жизни.
– Спасибо. – Я приподнялась на цыпочки и чмокнула его в щеку. – Кто это?
– Подарок для тебя.
Щенок вертелся у нас под ногами, словно просил, чтобы нас с ним скорее познакомили. Вблизи он оказался гораздо больше, его макушка доходила мне до бедра. Его лапы были размером с чайную чашку. Когда он вырастет, то превратится в лохматое чудище.
– Для меня? – Я опустилась на колени, чтобы получше его рассмотреть. Он был полностью черным за исключением белых пятнышек на морде, похожих на россыпь веснушек.
– Они мне напомнили твои веснушки, – сказал Меррик, заметив, куда я смотрю.
– Как его зовут? – спросила я, почесывая щенка за ушами. На ощупь они казались мягкими, как мое бархатное одеяло.
– Я подумал, что ты сама дашь ему имя, – улыбнулся крестный. – Когда он вырастет, то будет огромным. Отличный сторож для дома у леса. – Он кивнул в сторону лесной опушки, и я была тронута его заботой. Зимой я слушала волчий вой и не раз, возвращаясь поздно ночью домой от больного, ловила на себе взгляды хищных зеленых глаз.
– Эти пятнышки похожи на звезды, – сказала я и погладила щенка по носу. – Я назову его… – Я секунду помедлила, глядя на его счастливую мордочку. – Космос. Да, Космос.
Меррик издал тихий довольный смешок.
– Я так рада, что ты вернулся сегодня, – сказала я, поднимаясь на ноги. – Ирисы вот-вот распустятся. Я надеялась, что ты это увидишь.
Ранней весной я посадила в оконных ящиках лекарственные травы и цветы. Они уже начали распускаться, и мои подоконники превратились в цветущий сад, наполненный оттенками красного, желтого, розового и оранжевого.
– Я с удовольствием посмотрю, – согласился Меррик, но не пошел со мной в дом.
Я обернулась к нему:
– Меррик?
Он стоял неподвижно, как каменный истукан, не обращая внимания на Космоса, который прыгал вокруг него. Что-то в нем изменилось.
– Или сначала попробуем торт? – предложила я.
Глаза Меррика вспыхнули серебром и вдруг стали огромными и печальными.
– Можно и торт, если хочешь. Но после…
– После чего?
– Я… – Он сглотнул и оглянулся через плечо, будто услышал что-то такое, чего не могла слышать я. – Боюсь, сначала я должен отвести тебя в одно место.
Я посмотрела на дорогу за домом, надеясь, что он имел в виду прогулку.
– Прямо сейчас?
Меррик склонил голову набок, продолжая вслушиваться в тишину, и вдруг поморщился как от боли.
– Ох, Хейзел. Мне действительно очень жаль. – Без объяснений он взял меня за руку, а затем поднял свободную руку и щелкнул пальцами.
Глава 16
ОСЛЕПИТЕЛЬНАЯ ВСПЫШКА СВЕТА. Звезды перед глазами. Когда мое зрения прояснилось, я огляделась по сторонам и тихо ахнула.
– Да, – кивнул он.
Мы стояли на тропинке в чаще леса. Я сразу узнала эти деревья. И тропинку, ведущую к дому родителей.
– Зачем мы здесь? – спросила я, чувствуя приближение паники.
Два года – недостаточно долгий срок, чтобы стереть воспоминания о детстве, заполненном пренебрежением и презрением. Воспоминания о матери, которая ползала в грязи, собирая золотые монеты, которыми ее осыпал Меррик.
Я задумалась, изменили ли те монеты их жизнь. Я была уверена, что нет. Но в глубине души все же надеялась, что да.
Я представила маму в новом платье, ярком и свежем, а не выцветшем после стольких лет стирки на стиральной доске. Возможно, папа наконец починил крышу и расширил первый этаж, о чем говорил каждый год. Реми женился на дочери пекаря – она всегда ему нравилась, – и мне представлялось, что они живут вместе. Папе больше не нужно так много охотиться, и они с мамой заботятся о внуках, очаровательных тройняшках, которых я придумала для Реми и его воображаемой жены.
– У нас здесь дела, – ответил Меррик, разрушив мои грезы.
– Какие дела?
– Которые нужно сделать, – отрезал он. Уголки его губ приподнялись. Это могло бы сойти за улыбку, если бы он не был так печален. – Пойдем, ты должна их увидеть.
Я покачала головой:
– Они не… вряд ли они захотят видеть меня.
– Неважно, чего хотят они сами. Важно, что нужно тебе.
Я посмотрела на тропинку, уводящую в глубь леса. Страх давил мне на плечи тяжелым грузом. Я украдкой взглянула на крестного. Кажется, он тоже испытывал тревогу.
– В этом доме нет ничего, что мне нужно увидеть, – настаивала я.
Меррик протянул руку и взял меня под подбородок. Его пальцы были холодными как лед.
– Лучше бы так, но… Пойдем.
Мои ноги, своевольные предатели, уже несли меня к дому.
Родительский дом был не таким, каким я его помнила. Крышу так и не починили, и ее задняя часть провалилась, рухнув под тяжестью снега или сильных дождей. Первый этаж не расширили.
Дом казался даже меньше, чем раньше. Не верилось, что когда-то здесь жила семья из пятнадцати человек. Как мы все помещались в таком тесном пространстве? Вернее, семья из четырнадцати человек, мысленно поправила я себя, взглянув на сарай.
Он тоже сильно обветшал. Обшивка со стен отвалилась и свисала длинными истрепавшимися лентами. Я догадывалась, что внутри пусто. Коровы и лошади давно околели, а новых так и не завели.
Заброшенный сад зарос сорняками. Две тощие курицы бродили в зарослях, вяло поклевывая землю.
– Наверное, они переехали, – предположила я, растерянно глядя на Меррика. – Когда ты дал им монеты… они переехали. Возможно, в город?
Меррик сжал губы в тонкую линию:
– Они все еще здесь, Хейзел.
Как по команде, из глубин дома донесся шум. Взрыв надсадного кашля, влажного, хриплого и неправильного. Меня пробрала дрожь. Я в жизни не слышала такого жуткого кашля.
Я потянулась к руке Меррика, внезапно почувствовав себя маленькой и беспомощной, словно мне не четырнадцать лет, а три года. Я вспомнила, как в раннем детстве каждый вечер бежала на закате в сарай и боялась остаться снаружи в темноте. Что-то в этом кошмарном кашле напомнило мне тот детский страх – неизбывный, глубокий ужас, – ту уверенность, что чудовища прячутся рядом и только и ждут, когда ты ошибешься и можно будет наброситься на тебя и проглотить.
– Может, войдем? – предложил Меррик и протянул мне лекарский саквояж, выхватив его из воздуха одним движением руки. Саквояж показался мне тяжелее обычного. – Уверен, им до смерти хочется увидеть тебя.
Позже я вспомню эти слова и пойму, что их выбор был не случаен, но в то мгновение я не думала ни о чем. Я открыла дверь и вошла в дом.
Внутри стояла ужасная вонь, причем невозможно было определить, что ее вызывает. На длинном столе, за которым когда-то собиралась наша семья, лежали горы мусора и заплесневелой еды. Повсюду летали мухи. От их жужжания у меня сводило зубы.
– Мама? – неуверенно позвала я, застыв на пороге. Я не могла заставить себя пройти дальше. Я засунула руки поглубже в карманы и нервно сжала кулаки. – Папа?
Из родительской спальни донесся протяжный стон. Я обернулась к Меррику, безмолвно умоляя его вмешаться, но он лишь сделал мне знак идти дальше. Прошла мучительно долгая секунда, и я все-таки сделала шаг вперед.
В доме царил хаос. Мне пришлось переступать через куски сломанной мебели и кучи тряпья. Почему все так быстро пришло в упадок? Наш дом никогда не отличался чистотой, но до такого все-таки не доходило. Дом, в котором я выросла, превратился в жуткую грязную хибару.
Окна, покрытые копотью и паутиной, создавали ложные сумерки, так что я почти не видела, куда ставлю ноги. Я случайно задела ботинком пустую бутылку, она покатилась под стол и со звоном ударилась о другие, и мне все стало понятно. Мама с папой истратили золотые монеты на выпивку. На вино, эль и виски. Доказательства были разбросаны по дому. Бочонки, бутылки и глиняные кувшины – все пустые.
Из родительской спальни снова донесся надсадный кашель. Я сжала губы, жалея, что не захватила с собой ароматический шарик. Но делать нечего. Я пошла дальше.
– Мама? – позвала я, остановившись в дверях.