– Юфемия, да?
На каждой площади королевства, даже в самых глухих деревнях, сыпались розовые конфетти и слуги сгружали с телег бочки с вином из королевских погребов, разосланные по стране в честь рождения принцессы.
Марк-Андре хмыкнул в знак согласия.
– Я в тот день стоял на страже во дворце. – Он покачал головой и вздрогнул. – До сих пор помню вой, доносившийся из ее покоев. Ужасное горе, ужасное!
Я кивнула:
– Кто-то из них болен?
Он пожал плечами:
– Может быть. Я не знаю. Королевский камердинер оберегает информацию, как скупец свой кошелек. Мне приказали доставить тебя во дворец. Так что вот.
– Так что вот, – повторила я и задумалась о том, что он рассказал.
Мы ехали дальше. Отдельно стоящие фермы сменились деревнями, деревни – городками.
Меня удивило ужасное состояние дорог: грязные, разбитые, в кочках и рытвинах. Словно по ним прошла армия. Марк-Андре с отвращением морщился, но молчал. Возможно, ему было стыдно за своего короля, при котором дорога в столицу пришла в такое запустение.
Города попадались все чаще, и наконец мы добрались до столицы. Улицы здесь были вымощены брусчаткой. Я никогда не встречала столько людей в одном месте. Никогда не видела таких высоких зданий. А уж сколько здесь было торговых рядов! Целые улицы магазинов, где продавались не фрукты и овощи или одежда, а удивительные вещицы. Крошечные и сверкающие безделушки, о назначении которых я могла только догадываться.
Все вокруг блестело и переливалось, и у меня разболелась голова от впечатлений, нахлынувших со всех сторон: запахи пряностей и копченостей, разговоры на неизвестных мне наречиях, платья немыслимых цветов и фасонов, казавшиеся нелепыми в своей пышной экстравагантности, привкус едкой кислинки на языке из-за множества людей, занимавших столь небольшое пространство.
«Почему этот перенаселенный город считается воплощением цивилизации и культуры?» – гадала я. Даже королевская семья, кажется, стремилась сбежать подальше отсюда. Хотя Шатолеру считался резиденцией монарха, дворец с прилегающими парками и постройками располагался в северном предместье – за чертой города, отделенный от него высокими стенами и широким рвом.
Когда мы ехали к воротам по подъемному мосту, я увидела, как по темной воде под нами плывут черные лебеди. Копыта лошадей громко цокали по дощатому настилу, от чего мои нервы звенели, как туго натянутые струны. Стена была толщиной не меньше трех ярдов, и ворота хорошо охранялись. Несколько дюжин гвардейцев вытянулись по стойке «смирно» и отдали честь капитану.
Лишь когда мы миновали ворота, я поняла, что день на исходе. Густые сумерки окутали землю, небо сделалась темно-лиловым. Из-за туч было не видно звезд, в воздухе чувствовалось напряжение, как бывает перед грозой.
Перед нами возвышался дворец. Главное здание высотой в четыре этажа с крыльями, распростертыми по бокам, будто у летучей мыши, готовящейся взлететь. Построенный из темно-серого камня с черными двускатными крышами, дворец сливался с вечерним сумраком. Высокие фонари, расположенные по периметру, отбрасывали полосы янтарного света.
Мы вошли во дворец не с парадного входа. Марк-Андре направил коня по боковой дорожке, которая вела мимо конюшен и хозяйственных построек. Я увидела фантастические сады и огромную стеклянную оранжерею, будто парящую в воздухе. От такой роскоши у меня закружилась голова. Даже пасмурным вечером все вокруг сверкало. Статуи из черного мрамора были разбросаны по территории словно игрушки, оставленные детьми-великанами. Гирлянды позолоченных роз оплетали фонарные столбы. Даже гравий под ногами казался сделанным из сверкающей кварцевой крошки.
Воздух был густым и тяжелым, и меня преследовало чувство, будто все вокруг наполнено гордостью от своего пышного великолепия. В памяти всплыли картины из детства: визит королевской семьи в Рубуле; давка на улицах из-за того, что каждому бедняку хотелось взглянуть на запредельное богатство королевской семьи; принц, швыряющий мне в лицо горсть монет.
Интересно, помнит ли Леопольд веснушчатую деревенскую девчушку, которую он оскорбил, или он забыл обо мне, как только отвернулся?
Мы остановились у заднего входа в один из боковых флигелей. Высокий навес над дверью напоминал пасть с оскаленными зубами. Хотя вход предназначался для слуг и торговцев, он был украшен не менее пышно, чем все здесь.
По ступеням из черного мрамора торопливо спустились два лакея. Оба в ливреях цвета оникса с золотыми кистями. Они коротко кивнули Марку-Андре, и один помог мне слезть с седла. Гвардейцы, сопровождавшие нас в пути, спешились и принялись разгружать мою телегу. Я взяла с собой три сундука с лекарствами и сумку с личными вещами, одеждой и туалетными принадлежностями. Я не могла предположить, сколько времени займет лечение короля, и мне не хотелось остаться без самого необходимого.
Я предложила помочь им с разгрузкой, но они от меня отмахнулись.
– Прошу за мной, госпожа, – сказал лакей.
Я вымученно улыбнулась Марку-Андре, собираясь поблагодарить, но он быстро отвернулся и начал давать распоряжения юному конюху, который пришел отвести лошадей в стойла.
– Космос, ко мне, – позвала я, и пес спрыгнул с повозки, потянулся и принялся обнюхивать свое новое окружение. Пряча улыбку, я наблюдала, как лакеи обходят его стороной. По крайней мере, не одна я пребывала в тревоге.
Я поднялась по черным ступеням и остановилась у входа, изучая золотой герб на стене у двери. Бык Марниже смотрел на меня сверкающими рубиновыми глазами, и тяжесть того, что мне предстояло сделать – встретиться с королем, лечить его, спасать, – опустилась на меня, как удушающее одеяло.
Я не хотела находиться здесь, честное слово. Я хотела вернуться в свой маленький дом и начать новую жизнь в Алетуа. И если быть до конца честной, я мечтала вернуться в Междуместье, сидеть у камина с Мерриком, листая книгу, и так коротать долгие годы, которые ждали меня.
Но не имело значения, чего я хочу. Я оказалась здесь. Значит, так тому и быть. Велев Космосу не отставать, я вошла во дворец.
– О боги! – воскликнул кто-то, стоявший у дверей. – Это что за напасть?
Я взглянула на Космоса, который почти сливался с черным мраморным полом и напоминал огромную тень демонической гончей.
За дверью ждал высокий худой мужчина. Черный костюм безупречно сидел на нем. Все в этом незнакомце, начиная с туфель, начищенных до зеркального блеска, и заканчивая навощенными кончиками серебристых усов, излучало воинственную педантичность. Он посмотрел на Космоса сверху вниз и брезгливо сморщил нос.
– Это Космос, – представила я.
Космос издал дружеский рык, который можно было легко спутать с угрожающим ревом, и мужчина вздрогнул.
– Вы привели… собаку. – Он произнес это слово неуверенно, будто сомневался, верно ли определил. Я промолчала, ведь это было очевидно. – Животные не допускаются во дворец, – продолжил он. – Думаю, его можно устроить в конюшне. Бенжамен! – окликнул он парнишку, который пришел забрать лошадей в стойла. – Будь любезен, возьми с собой эту… собаку… когда соберешься обратно.
Мальчик-конюх, с темными кудрями и милыми ямочками на щеках, молча кивнул, а затем посмотрел на меня и улыбнулся:
– Как его звать, госпожа?
– Космос. Он очень воспитанный. С ним не будет проблем. Я уверена, что он…
– Вот и славно, – перебил меня мужчина. – Нам предстоит многое сделать. Любые… помехи… могут иметь печальные последствия.
Я вздохнула и почесала Космоса за ухом:
– Иди с Бенжаменом и будь послушным. Я найду тебя сразу, как только смогу.
Я поцеловала его в шелковистую макушку и выпрямилась. Бенжамен увел Космоса. Я проводила их взглядом, после чего повернулась к мужчине и улыбнулась.
Он прочистил горло:
– Как я понимаю, вы мадемуазель Трепа́?
– Можете называть меня Хейзел, – сказала я, протянув ему руку.
Его бледные глаза – не совсем голубые и не совсем серые – скользнули по ней, и было ясно, о чем он подумал: я только что гладила Космоса.
Я опустила руку.
– Я Алоизий Клемо, королевский камердинер. Если вам что-то понадобится, обращайтесь ко мне, и только ко мне. Нет необходимости вовлекать весь дворец в решение королевской… дилеммы. – Алоизий взглянул на лакеев, остановившихся рядом с нами. – Вы чего встали? Сейчас же несите вещи мадемуазель Трепа́ в ее комнату.
Они подхватили мои сундуки и поспешили дальше по коридору. За миг до того, как захлопнулась дверь, я увидела пять фигур, приближавшихся к крыльцу, и у меня пересохло во рту.
Они шли, спотыкаясь на окостеневших ногах, которые едва выдерживали их вес. Их похоронные одежды свисали как шелуха с высохших панцирей насекомых.
Мои призраки. Я не знала, как они здесь оказались, как разыскали меня так быстро, но у меня не оставалось времени на раздумья.
– Соль, – сказала я, повернувшись к камердинеру. Я понимала, что произнесла это слово слишком резко и громко. Понимала, что моя просьба прозвучит глупо. – Прежде чем приступить к работе, мне нужно, чтобы все входы во дворец посыпали солью. Каждый дверной проем, каждое окно.
Алоизий выгнул бровь.
– Солью? – повторил он.
Я кивнула.
– Король болен, – выдала я первое, что пришло в голову. – Соль отгоняет злых духов.
Я не соврала. Камердинер моргнул.
– Это надо сделать немедленно. – Я расправила плечи и выпрямилась, но все же чувствовала себя перед ним маленькой и глупой.
– Злые духи. – Он облизнул губы. – Должен признаться, когда прорицательница объявила, что целительница, которая излечит его величество, живет в Алетуа, я не представлял, какая это глухая провинция. Вы понимаете, сколько здесь, в королевском дворце, дверей и окон?
– Я понимаю, что прошу многого, – заявила я, хотя это было не так. Не совсем так. – Но уверяю, месье Клемо, мои методы работают.
После тягостной паузы, растянувшейся как расплавленная ириска, он велел принести соль, и трое лакеев, о присутствии которых я не подозревала, засуетились и бросились исполнять приказ. Их шаги разнеслись гулким эхом по длинному коридору.