Я тихо ахнула, не ожидая такого конца. Но это оказался еще не конец.
Старательно избегая моего взгляда, Алоизий договорил:
– Мне сказали, что… золото… запеклось и закрыло порез, сохранив ему жизнь на какое-то время… Ему пришлось трижды перерезать себе горло, и только с третьего раза у него получилось.
Мне стало дурно, когда я представила, как кровь несчастного льется из раны вместе с блестящим золотом.
– Какой ужас!
– И не забудь про служанку. Она была первой. Я заразился от нее, уверен, – заявил Марниже без стеснения.
– Служанка? – переспросила я. – Мне нужно будет ее осмотреть.
Алоизий вздохнул:
– Боюсь, не получится. Она тоже мертва.
У меня из груди словно выкачали воздух.
– Мне очень жаль это слышать. – Я помедлила, тщательно взвешивая слова. – Она… скончалась от болезни или были… внешние причины?
Алоизий поморщился и стиснул зубы.
– Ее мать, пытаясь залечить раны, обмотала ее мокрыми кожаными бинтами. Она думала, что, когда бинты высохнут, они стянут кожу, закроют поры и остановят поток… жидкости.
– Как я понимаю, это не помогло?
Король неловко слез со стола.
– Золото, которому некуда было деваться, начало вытекать у нее изо рта плотными сгустками. Она задохнулась.
– Точнее, захлебнулась, – отрывисто проговорил Алоизий. – Тогда при дворе был другой лекарь. – Он обвел взглядом углы под потолком, словно проверяя, нет ли там паутины. – Он попросил разрешения на вскрытие. Легкие девушки оказались заполнены золотом. Она не могла дышать, потому что для воздуха не осталось места.
Я сделала глубокий вдох, осознавая, как воздух входит в легкие. Раньше я никогда не задумывалась, какое это великое благо – просто дышать.
– Как любопытно, – пробормотала я. – Не мог бы кто-нибудь принести полотенца и таз с горячей водой? – Алоизий сделал знак слуге. – И вы полагаете, что заразились от горничной? У вас с ней был тесный контакт?
Лицо короля сделалось каменным и суровым, и стало ясно, насколько тесным был их контакт.
– Я здесь не затем, чтобы вас осуждать, ваше величество. Я только пытаюсь понять, как передается болезнь. Еще кто-нибудь при дворе болен?
Алоизий покачал головой:
– Насколько нам известно, нет. Но поначалу дрожь может оставаться незаметной для окружающих. Возможно, кто-то скрывает свою болезнь.
Я нахмурилась, обдумывая услышанное.
– Если горничная заболела первой… можно ли предположить, что она заразила и того лакея? – Я не осмелилась встретиться взглядом с королем.
– Вполне вероятно, – ответил Алоизий после долгого молчания.
– Прошу прощения за нескромный вопрос, ваше величество, но мне необходимо знать. Есть еще кто-то, кого вы могли заразить?
– Конечно, нет! – Он ударил кулаком по столу, и по его лицу прошла судорога, быстрая, словно молния.
Я примирительно подняла руки:
– Я лишь пыталась…
Меня спасло то, что дверь в комнату распахнулась и слуги вкатили тележку с полотенцами, мылом и тазом с горячей водой.
– Это еще зачем? – нахмурился Марниже.
– Хочу попробовать вас отмыть…
Он издал возмущенный крик:
– Думаешь, это грязь? Думаешь, я не моюсь? – Он сердито уставился на Алоизия. – Кого ты привел мне? Деревенскую дурочку?
Мне хотелось ущипнуть себя за переносицу, чтобы унять головную боль, но я все еще была в перчатках, испачканных золотой жидкостью, вытекшей из Марниже.
– Я понимаю, что это не грязь, ваше величество. – Я открыла лекарский саквояж и достала стеклянный флакон. – Эту смесь я приготовила из тысячелистника и листьев орешника. – Я вынула пробку и дала ему понюхать. Его нос дернулся, но я не поняла, от чего: от запаха или из-за тремора. – Это очень сильное вяжущее средство.
Король пожал плечами, будто эти слова ничего для него не значили.
– Вяжущие средства помогают вытягивать воду из тканей. Из кожи, – пояснила я. – Мы попытаемся это сделать… – Я замолчала, не представляя, как лучше назвать золото, которое вытекает из его тела.
Алоизий тихо откашлялся в углу:
– Я слышал, что слуги называют эту болезнь золотницей.
– Золотница, – повторила я.
Король Марниже презрительно фыркнул:
– Суеверные дурни. Знаешь, что это такое, по их утверждениям? – Он провел пальцами по золотой пленке, засохшей на коже.
Я покачала головой.
– Грехи! – Он выплюнул это слово, скривившись от отвращения. – Они считают, что меня наказали боги. Что это мое очищение от грехов. Они полагают, что их король может грешить! – Он ударил кулаком по столу.
Я смотрела себе под ноги, пережидая вспышку его ярости. Много тысячелетий назад, когда мир был совсем юным, богиня Священного Первоначала составила список из ста грехов – преступлений против порядка, чистоты и установленных ею правил, – которых смертным следует избегать. Я старалась не думать о грехах короля, бросавшихся в глаза: тяга к роскоши, жадность, тщеславие, высокомерие. Претенциозность, ярость, гнев. И еще оставался вопрос о служанке…
Впрочем, меня это не волновало. Пусть король сам разбирается с этим, но если слуги верили, что тремор – наказание, посланное богами… Я могла понять, на чем основывались их суеверия. Но все же это были лишь суеверия.
– Прилягте, пожалуйста, ваше величество, и я приступлю к делу, – попросила я, когда его гнев затих.
Общение с королем все больше напоминало мне общение с Мерриком в то время, когда он пребывал в ужасном расположении духа. Приходилось ходить на цыпочках и искать способы, как усмирить его вспыльчивый нрав – мягко и ненавязчиво, чтобы он не разъярился сильнее.
Марниже вздохнул, но не стал возражать. Он улегся на стол, и я приступила к работе.
– Мы начнем с горячей воды, смоем засохший пигмент, а потом попробуем вытянуть золотницу с помощью вяжущего раствора. Если получится вывести ее полностью, тремор может пройти.
После первого же касания влажным полотенцем на теле короля обнаружились многочисленные царапины и рубцы, прежде скрытые под слоем золота. Некоторые раны, красные и воспаленные, были инфицированы. Я вымыла его грудь и руки и счистила засохшую золотницу, пока из-под нее не показалась розовая кожа.
Я перешла к его лицу, стараясь не слишком сильно тереть поврежденную кожу. Хотя король постарел и его лоб прорезали глубокие морщины, а в уголках глаз пролегла сетка гусиных лапок, в нем еще оставалось что-то от того надменного красавца юноши с портрета. Даже Алоизий улыбнулся, увидев результат.
– Радостно видеть вас прежним, ваше величество.
Я сняла перчатки и отложила их в сторону, гордясь собой.
Марниже слез со стола и подошел к большому зеркалу на стене. Раскинув руки, он любовался собой. Посмотрел на себя со спины, вновь повернулся лицом к отражению, довольный увиденным. Интересно, подумала я, когда он в последний раз видел себя таким чистым от золота.
– Алоизий, – радостно прошептал он. – Я вновь стал собой.
Но пока он говорил, у него вдруг задергался лоб. Жидкость набухла под кожей и хлынула из пор. Король принялся судорожно тереть лицо.
Я резко вдохнула, увидев цвет выделений.
– Ваше величество… – Алоизий неуверенно шагнул вперед.
По лицу Марниже пробежала тонкая струйка цвета потемневшей бронзы, рассекая его пополам уродливым штрихом.
Король вытер ее рукой, размазав темный пигмент по щекам. Он посмотрел на тыльную сторону ладони, и его глаза широко распахнулись от ужаса.
– Алоизий! – В его голосе слышалась паника. – Она темнеет.
Их взгляды встретились в зеркале, и в глазах у обоих отразилось понимание тайны, в которую я не была посвящена, а затем король разрыдался.
В комнате воцарился хаос.
– Вон отсюда! Все вон! – приказал Алоизий, махнув рукой стражникам у двери.
Марниже упал на колени, сотрясаясь в рыданиях. Чем сильнее он рыдал, тем больше золотницы собиралось у него на лице. Она текла по щекам, как бронзовые слезы.
Я решила, что Алоизий выгонял стражников, но они шагнули ко мне и, скрестив алебарды, стали оттеснять меня от короля.
– Что вы делаете? Ему нужна помощь! – закричала я, когда меня вытолкали в коридор и захлопнули дверь. Я услышала, как щелкнул замок.
Глава 25
– ЧТО ТЫ ЗДЕСЬ ДЕЛАЕШЬ?
Я резко проснулась и чуть не упала. Когда меня выгнали из королевских покоев, я растерялась, не зная, что предпринять. С одной стороны, мне хотелось остаться поблизости – на всякий случай. Вдруг я снова понадоблюсь. С другой стороны, ужасно хотелось спать. Единственное, что удержало меня от того, чтобы вернуться в свою комнату, – понимание, что без провожатых я не найду туда путь.
Похоже, я задремала, прислонившись к колонне. Как долго я так простояла? По ощущениям, была глубокая ночь, но в коридоре без окон, где черный мрамор и сотни горящих свечей, время суток нельзя было определить. У меня затекла шея, и я чувствовала себя до невозможности грязной.
Человек, чей голос меня разбудил, стоял чуть поодаль и смотрел на меня со скептической улыбкой. Я поняла, кто это, и у меня в жилах застыла кровь. Он стал старше, но я узнала бы его где угодно. Принц Леопольд.
Несмотря на заметное сходство с молодым королем Марниже на портрете, его лицо было тоньше, черты более резкими и угловатыми, а золотистые волосы, уложенные в нелепые пышные локоны, темнее, чем у отца. Я почувствовала, как во мне закипает раздражение.
– Так что? – сказал он. – Я задал вопрос. Ты не собираешься отвечать?
Я помедлила, пытаясь вспомнить вопрос.
– Ты глухая? В последнее время отец увлекается странностями, но глухих у него еще не было. И почему ты не с ним? – Он указал на закрытую дверь королевских покоев.
– Я не глухая, – рявкнула я и добавила слабым голосом: – Ваше величество.
Надо ли сделать перед ним реверанс? Или реверанс только для короля?
– Ваше высочество, – поправил меня принц, но рассеянно, словно его нисколько не беспокоила моя оплошность.