После такого «любезного» приглашения у меня пропал аппетит. Я вежливо пробормотала, что не голодна.
– Да ладно, ты должна что-нибудь съесть. Наша кухарка делает восхитительные круассаны с корицей. Бингем, всем круассанов. И Алоизию тоже, – великодушно распорядился принц, как хозяин безумного чаепития. – Тебе чай или кофе?
– Спасибо, не нужно.
– Ей кофе, Бингем, – решил за меня Леопольд, скривив губы.
Бингем посмотрел на меня с мольбой, прося не перечить его высочеству.
– Мне, пожалуйста, черный. Без сахара. – Я улыбнулась слуге. – Спасибо.
Я заметила, что Алоизий отошел от стола. Он остался поблизости, готовый исполнить любой приказ королевских детей, но держался незаметно.
Беллатриса потерла лоб и поморщилась, глядя на окно.
– Здесь слишком светло. Нельзя ли задернуть шторы?
В глазах Леопольда заплясали озорные огоньки.
– Вот что бывает, когда ты всю ночь… – он осекся и посмотрел на Юфемию. – Ну ты поняла.
– Уж кто бы говорил. – Беллатриса громко опустила чашку на блюдце с такой капризной гримасой, которую я не видела ни у кого старше трех лет. – Ты был со мной.
– Я?! – Принц издал тихий смешок. – Я еще до полуночи был в постели. Возможно, не в своей, но в постели. – Он подмигнул мне. – Шторы останутся так, как есть.
– Как угодно его высочеству, – произнесла Беллатриса с неприкрытым сарказмом.
– Вот именно. И мы невежливо забываем о нашей гостье.
Все внимание переключилось на меня. Леопольд провел пальцем по ободку чашки, пристально глядя на меня.
– Скажи нам, Просто Хейзел, какими сомнительными ухищрениями ты собираешься одурачить нашего дорогого отца?
Я так смутилась, что не сразу нашлась что ответить. Я не привыкла защищаться. Люди, считавшие меня шарлатанкой, просто не обращались ко мне, когда им требовалась помощь лекаря. Если Леопольд составил мнение обо мне, у меня вряд ли получится его изменить. Говорить о своих достижениях было неловко. Я никогда не умела хвастаться.
Алоизий шагнул вперед:
– Мы изучили ее историю.
Я бросила быстрый взгляд в его сторону. Они изучили мою историю? Когда?
– Могу вас уверить, что ее лекарское искусство высоко ценится в родных краях.
– А родные края – это где?
Я сердито прищурилась. Мы говорили об этом вчера.
– В Алетуа, ваше высочество.
Леопольд повернулся к Беллатрисе и спросил, понизив голос:
– Это где-то на востоке?
Она опустила руку, которой прикрывала воспаленные глаза, и вздохнула:
– На юге.
– А мне все-таки кажется, что на востоке. Где леса и деревья. – Он опять повернулся ко мне. – Деревья, да? У вас есть деревья?
– В Алетуа есть деревья, – произнесла я подчеркнуто спокойно.
Леопольд рассмеялся, будто мое раздражение его забавляло, и если вчера я ему сочувствовала, то теперь от сочувствия не осталось и следа.
Прежде чем я успела обдумать последствия, я резко поднялась из-за стола, случайно задев его бедром, так что чашки зазвенели на блюдцах.
– Я не стремилась попасть сюда. – Мой голос звенел от злости. – У меня много других пациентов, которые нуждаются в помощи. Которые не тащат меня насильно к себе домой и не бросаются оскорблениями, чтобы позабавиться. Если вы сомневаетесь в моих умениях, вам не стоило ко мне обращаться.
Я думала, что Алоизий что-нибудь скажет, пытаясь сгладить мою вспышку ярости рассудительными и спокойными словами, но он молчал, ожидая реакции Леопольда.
Принц смерил меня нечитаемым взглядом, а потом вдруг улыбнулся:
– А ты мне нравишься, Просто Хейзел. – Он кивнул и захлопал в ладоши, как зритель на представлении. – Да! Нравишься! Браво, маленькая целительница. Покажи нам свой характер, свой твердый стержень.
Беллатриса вздохнула и снова прикрыла глаза рукой.
– Вовсе не обязательно выражать восторг громкими воплями. Конечно, мы пригласили ее не зря. О ней говорила Марго. Она живет с богом Устрашающего Конца. Кому, как не ей, спасти папу от смерти?
Юфемия тихо ахнула, и Беллатриса смутилась, осознав, какими бестактными и жестокими были ее слова.
– Феми, это только такое выражение. Папа не собирается умирать. Правда? – Она повернулась ко мне, выжидательно выгнув бровь.
Я опустила взгляд, пытаясь придумать, что сказать, чтобы развеять страхи юной принцессы.
– Бог Устрашающего Конца, – насмешливо произнес Леопольд, пресекая ложные заверения, которые я еще не сформулировала в уме. – Поистине странное божество. Кто в здравом уме станет поклоняться богу смерти?
– Ты правда живешь среди мертвых? – с любопытством спросила Юфемия, гоняя ложечкой ягоды на тарелке.
– Я не живу среди мертвых, – ответила я. – И не живу с крестным. У меня есть свой дом, где он меня навещает. И мертвецы вовсе не ходят за ним по пятам.
В отличие от меня, мысленно добавила я, гадая, сохранилась ли линия соли у шкафа. Сегодня надо будет сходить на кухню и попросить еще соли.
Леопольд недоверчиво хмыкнул:
– Бог смерти, который не живет среди мертвых? Похоже, твой крестный пренебрегает своими обязанностями. Знаешь, я никогда не понимал смысла и половины этих божеств. Зачем нужна богиня удачи? Зачем бог гнева? Следующим будет повелитель картофеля и владычица полировки для серебра. – Он усмехнулся.
– Вы… вы не верите в богов? – ошеломленно спросила я.
– Наверное, я должен в них верить, но мне кажется, что сила, которую мы им приписываем, и милости, на которые уповаем, – это полная ерунда. Их дары и проклятия – выдумки глупых крестьян, которые помогают им влачить свое жалкое существование. Гораздо проще обвинить в неурожае незримое всемогущее божество, чем признать, что ты неумелый, ленивый работник. – Он с победным видом обвел взглядом стол.
Юфемия потрясенно застыла, а выражение лица Беллатрисы говорило, что она полностью согласна с братом, но считает неприличным признавать это вслух.
Я никогда не слышала, чтобы кто-то так неуважительно говорил о богах, и меня возмутило, что эти злые слова произнес принц, осыпанный милостями Благодати.
Бингем вернулся с чашкой и блюдцем для меня, и мне пришлось промолчать. Леопольд наблюдал, как я сдерживаю ярость, и у него на губах играла ленивая улыбка. Мой гнев его забавлял.
Я прищурилась, чувствуя, как закипаю. Вчера вечером я попыталась отнестись к принцу с сочувствием. Я его пожалела. Второй раз я не совершу такой ошибки.
– Не надо так говорить, – раздался голос со стороны двери. – Боги все слышат.
К нам подошла молодая женщина – примерно моя ровесница – в длинных летящих одеждах из многослойного темно-синего шифона. Серебряные браслеты у нее на запястьях указывали на ее принадлежность к служительницам богини Священного Первоначала. Она пристально смотрела на Леопольда строгими карими глазами, бросая ему вызов.
– Сегодня только семья, мадемуазель Туссен, – объявил Алоизий и вытянул руку, загораживая ей дорогу.
– Пожалуйста, пусть Марго сядет с нами, – попросила Юфемия, и ее голос дрогнул. – Это я пригласила ее на завтрак. Она тоже семья, разве нет? Она мне как сестра.
Беллатриса скривила губы, но ничего не сказала. Алоизий помедлил, взвешивая последствия своего решения.
– Да пусть садится. – Леопольд махнул камердинеру, и тот вернулся в свой угол. – Я не возражаю. Беллатриса? Целительница? Вы не против?
Марго шагнула вперед, и ее лицо озарилось улыбкой.
– Я так рада, что ты приехала! – Она обняла меня безо всякого стеснения, как давнюю подругу. Ее голос звучал мелодично, будто перезвон колокольчиков под легким ветерком в весенний полдень. – Добро пожаловать! Добро пожаловать! Ты такая, какой я тебя представляла.
Я растерянно обвела взглядом стол, надеясь, что кто-нибудь из присутствующих мне подскажет, кто эта девушка.
– Марго – прорицательница, которая определила твое прибытие.
Прорицательница! Я посмотрела на нее с новым интересом. Мне еще не доводилось встречаться с людьми, стоящими так близко к богам.
– Спасибо. Наверное.
– Ты сейчас говоришь, еще не понимая, – рассмеялась она.
От ее лучезарной улыбки у меня потеплело на сердце, и моя настороженность начала таять, как лед под солнцем. Впервые с момента прибытия во дворец я почувствовала, что нашла человека, с которым можно поговорить.
– Но со временем ты все поймешь, – сказала она, – и будешь мне благодарна.
Ее глаза замерцали, как звезды. Глаза провидицы, прозревавшей будущее, невидимое для остальных. Она задумчиво посмотрела на Леопольда, потом на меня, и мне вдруг пришла мысль, что, возможно, я выгляжу так же, когда провожу исцеление.
– Ты уже видела короля?
– Это мы и пытаемся выяснить. Раз ты остаешься, Марго, то садись. – Леопольд указал на стул справа от меня.
Она уселась за стол. Бингем снова засуетился: ловко расставил тарелки, принес приборы, налил в чашку чай, после чего слился со стеной там же, где стоял Алоизий.
– Почти все из того, что говорит Леопольд, не стоит воспринимать всерьез, – сказала Марго, наклонившись ко мне с заговорщической улыбкой. Она размешала в чашке кусочек сахара и сделала маленький глоток. Быстро, словно надеясь, что никто не заметит, она добавила еще кусочек.
– Я всегда говорю то, что думаю, и думаю, что говорю. – Принц откинулся на спинку стула и откусил круассан. – Если ты здесь по распоряжению храма, это не значит, что я обязан выслушивать твои бредни. – Он отложил круассан и сцепил пальцы в замок. – «Я вижу будущее. Вот что вы должны сделать!» – Он нахмурился. – Сколько твоих пророчеств сбылось?
– Я проснулась ни свет ни заря вовсе не для того, чтобы слушать ваши препирательства.
– Я хочу узнать о папе, – решительно заявила Беллатриса. – Ты его видела, да? – спросила она, пригвоздив меня к месту тяжелым взглядом.
Рядом с принцессой сразу хотелось расправить плечи и держать осанку.
– Вчера вечером. Очень недолго.
– Как он тебе показался?
Алоизий прочистил горло:
– Как сказала мадемуазель Трепа́, это была очень короткая встреча. Она приехала поздно, почти ночью, и…