Я схватилась за край мраморного столика, чтобы не упасть. Король. Мне надо убить короля. Я убью его, а потом убьют меня.
– Вам не кажется, что здесь душно?
Я услышала свой голос как бы издалека. Не могла вспомнить, когда решила заговорить. Я схватилась за вырез платья. Лиф был слишком тесным и мешал дышать. Если получится его ослабить, возможно, я смогу глотнуть воздуха, и все будет в порядке. Мне придется убить короля.
– Хейзел… – Его голос гулко отдался в моей голове, отразившись от стенок черепа, как эхо в глубокой пещере. Мое имя распалось на бессмысленный набор звуков, а затем снова собралось воедино, но оставалось каким-то неправильным. – Хейзел, что с тобой?
Надо обернуться и заверить его, что я в порядке, что все будет хорошо, но я не могла этого сделать, потому что тогда увидела бы призрачный череп, скрывающий его лицо – все, кроме глаз, – мне хотелось закричать, но горло сдавило, рот будто заклинило, а потом он открылся, но лишь для того, чтобы я смогла выдохнуть, а потом у меня закатились глаза, и я рухнула на пол.
Глава 30
Я ОЧНУЛАСЬ В ДРУГОМ МЕСТЕ. Воздух был ощутимо прохладнее и суше, чем в ванной комнате в королевских покоях, где его смягчали смолистые благовония и густые ароматические пары, отчего мне казалось, будто я очутилась в зеленом весеннем лесу. Я сделала глубокий вдох и перевернулась на бок. Медленно и осторожно открыла глаза.
Большая комната была обставлена просто, без каких-то излишеств. Вдоль стен тянулись ряды дощатых коек. Моя койка располагалась ближе к середине центрального ряда. Кроме меня, в комнате не было ни души. Я осмотрела постельное белье. Простыни шероховатые, тонкие и грубоватые на ощупь, но чистые и накрахмаленные до хруста. Я с удивлением обнаружила, что меня переодели в хлопчатобумажную ночную рубашку в зелено-желтую полоску.
Я приподнялась, опираясь на локоть, и только тогда разглядела фреску на стене. Величавая фигура Разделенных богов возвышалась над комнатой, заряжая пространство мощной энергией. Глаза Раздора и Благодати мерцали так, что казались живыми. Боги наблюдали за смертным миром внимательно и неусыпно. Я откинула жесткую простыню, смутившись их присутствия.
– Нет, вам надо лежать.
Пожилая женщина в желто-зеленой жреческой мантии поспешно подошла к моей койке. У нее были удивительные глаза – медово-янтарные, полные лучезарного покоя. На многочисленных тонких браслетах на ее смуглых запястьях звенели подвески, символы Разделенных богов.
– Где я?
Казалось, неловко об этом спрашивать. Было стыдно признаться, что я не помню, как здесь очутилась.
– В Расколотом храме. – Она попыталась заставить меня лечь, ее костлявые пальцы впились в мои плечи. – Я Амандина, одна из жриц.
У нее за спиной раздались приглушенные смешки, и, вытянув шею, я увидела трех девочек со светлыми золотистыми волосами, заплетенными в аккуратные косички. В таких же, как у меня, полосатых ночных рубашках.
Я смотрела на них в замешательстве, уверенная, что они мне знакомы, но не могла вспомнить ни их имен, ни где мы могли видеться.
– Тише, девочки, – шикнула на них Амандина и повернулась ко мне. – Что вы помните?
Мне удалось сесть, свесив ноги с кровати. Жрица прищурилась, но решила оставить попытки меня уложить.
– Я была во дворце, – медленно проговорила я, стараясь вернуться к последнему воспоминанию. Я была с королем. Он лежал в ванне. Я вспомнила о черном черепе, и у меня перехватило дыхание. Сердце бешено заколотилось. Я сделала глубокий вдох, борясь с нарастающим беспокойством.
– Вы потеряли сознание, – подсказала Амандина, когда стало ясно, что больше я ничего не скажу. – Вас не смогли привести в чувство и привезли сюда, чтобы мы помолились богам о вашем скорейшем выздоровлении.
– Э-э…
Жрица сделала понимающее лицо.
– Мы, разумеется, знаем о вашем… крестном отце. Но в Шатолеру нет его храмов. Наш храм ближайший к королевскому дворцу. Я надеюсь, что бог Устрашающего Конца проявит милость и понимание. Обстоятельства требовали срочных мер, и во дворце сделали все, что могли.
Я улыбнулась, благодарная за заботу. У меня жутко болел затылок, и я осторожно пощупала его пальцами.
– Уверена, он все поймет. Спасибо вам за доброту и участие. Королевские стражники еще здесь? Боюсь, мне пора возвращаться во дворец. – Я попыталась встать, но голова закружилась, и пришлось сесть обратно.
– Вам надо лежать, – повторила Амандина и мягко толкнула меня на подушки. – Девочки, принесите воды.
Они выбежали из комнаты, их шаги и приглушенный шепот разнеслись эхом по коридору.
Чувствуя сильную слабость от головокружения, я позволила Амандине уложить меня на постель.
– Как долго я здесь пробыла?
– Насколько знаю, несколько часов. Сначала с вами сидела наша верховная жрица. А мы с моими подопечными приняли дежурство после обеда.
– Я ценю вашу заботу и молитвы, – сказала я, надавливая пальцами на точки вдоль лба, чтобы снять нарастающее давление. – Но мне действительно надо вернуться во дворец.
– Вам следует лежать, пока не пройдет слабость, – твердо проговорила она и уселась на койку рядом с моей. – Мне сказали, что вы ударилась головой о каменный пол.
Я кивнула, и меня сразу замутило.
– Там во дворце всюду мрамор.
– Вероятно, у вас сотрясение мозга, – предположила она. – Вам нужен отдых под наблюдением лекаря.
– Вы говорите как врачея.
– Нам всем пришлось взять на себя новые обязанности, – призналась Амандина. – С тех пор, как началась война.
– Война? – удивленно переспросила я. – Мне говорили, что это лишь мелкие стычки. С ополченцами на севере.
Она рассмеялась и прикрыла рот ладонью:
– С ополченцами? Они это так называют?
Я неловко кивнула.
– Не заблуждайтесь, мадемуазель Трепа́. Это армия. – Она принялась нервно перебирать в пальцах амулеты на браслетах. – Я уверена, что во дворце не хотят этого признавать, но Бодуэн подступает все ближе к Шатолеру, с каждым днем набирая сторонников. Они идут с севера и по пути разоряют деревни и города. Сколько жизней потеряно! Сколько детей осиротело! Мы стараемся приютить всех, кого можем. Девочки, которых вы видели, поступили к нам совсем недавно. Из их деревни уцелели только они трое.
Я моргнула, уверенная, что неправильно ее поняла.
– Какая деревня?
– Ансуазьен.
Я о ней слышала. Деревня на берегу реки, в одном-двух днях пути от столицы.
– Бодуэн так близко?
Почему во дворце никто не беспокоится? Все ведут себя так, словно это мелкая досадная неприятность, которая скоро будет улажена.
Амандина кивнула, и у нее на лице отразились печаль и тревога.
– Он идет из своих герцогских владений, по пути собирая солдат. Те, кто согласен вступить в его войско, встают под его знамена. А кто не согласен… – Она вздохнула, намекая на самое худшее, и обвела рукой комнату. – Раньше это был молитвенный зал. А теперь – спальня для сирот. Сейчас они выполняют послушания в храме, но к вечеру здесь соберутся десятки детей.
– Десятки. – Я оглядела комнату, гадая, как они тут поместятся.
Амандина кивнула:
– Расколотый храм не самый большой в Шатолеру, но мы делаем все, что можем. Я слышала, что в Белом храме приняли больше трех сотен сирот. – Она поджала губы и помрачнела. – У богини Священного Первоначала больше возможностей, чем у Разделенных богов.
Я задумалась, как часто Марго посещает Белый храм. Видела ли она, сколько сирот нашли там приют? Если бы видела, то наверняка сообщила королю, разве нет?
Жрица понизила голос почти до шепота, хотя в комнате мы были одни:
– Я случайно узнала, что вас привезли во дворец для ухода за королем. – Я кивнула, придвинувшись ближе, чтобы лучше слышать ее заговорщический шепот. – Мало кому известно, но верховного жреца Теофана попросили провести особую церемонию для короля, чтобы испросить благосклонности Матери Благодати. Мы слышали… – Она виновато оглядела зал. – Теофан говорил, это тремор.
Я промолчала, не представляя, что ответить, но уверенная, что мне не положено обсуждать с кем-то болезнь короля Марниже.
Амандина кивнула. Очевидно, мое молчание подтвердило ее опасения.
– Надеюсь, вы не возражаете, но я молилась своим богам, чтобы вы излечили его величество. Ему надо выздороветь, и как можно скорее. Армия должна видеть своего монарха здоровым, полным сил и готовым вести ее в бой. Только он способен сплотить своих подданных для победы. Только он может остановить эту войну.
Я отогнала воспоминания о черном оскаленном черепе. Было непросто выдержать ее открытый встревоженный взгляд, полный пылкой надежды.
– Я буду очень стараться.
Амандина взяла мои руки в свои:
– Вы должны постараться, мадемуазель Трепа́. – Ее теплая улыбка стала печальной и горькой. – Мне не хотелось бы на вас давить… знаю, что вам самой нужен отдых и забота врача… но каждый час отсутствия короля, каждый день, когда он скрывается от своих подданных, приводит к еще большим потерям. Если Бодуэн захватит трон… – Ее глаза заблестели от слез. – Это будет катастрофа. Наступит хаос, погибнут десятки тысяч людей. Может, сотни тысяч. О, мадемуазель Трепа́, мы возлагаем на вас надежды. Я знаю, что ваши руки направит сама Благодать.
Я нервно сглотнула, не в силах ответить. Искра надежды в ее глазах кольнула мне сердце. Короля не спасти. Его отметил знак смерти.
В памяти всплыли слова Леопольда, когда он спросил, хорошо ли он будет смотреться с короной на голове. Меня пробрал озноб.
Девочки-сироты вернулись в комнату, принеся мне воды. Мне опять показалось, что я их знаю.
– Амандина сказала, вы из Ансуазьена? – начала я, пытаясь завязать дружеский разговор, пока самая старшая из них наливала мне воду в стакан и сыпала в него какие-то травы.
– Да, – отозвалась она ровным, бесцветным голосом. – Только Ансуазьена больше нет.
– Мне очень жаль это слышать, – сказала я, бросив извиняющийся взгляд на Амандину. – Девочки, можно вас попросить об одном одолжении?