– Мне очень жаль, Белла… – Я осеклась, увидев, как вспыхнули ее глаза. Принцесса явно не одобряла подобную фамильярность. – Ваше высочество. А вы не помните, как выглядел флакон?
Беллатриса откинулась на спинку кресла. Ее глаза будто остекленели, взгляд сделался отрешенным. Было бы любопытно узнать, что она пьет. Но я, конечно, не стала спрашивать.
– Флакон в форме сердца. Хрустальный, резной. Мама сказала, что это бриллиант, и поначалу я ей поверила. Она говорила, что я ее маленький бриллиант, ее особенная драгоценность. Дороже брата, дороже сестры. Потому что принадлежу ей, и только ей одной. – Она произнесла эту фразу жеманно-насмешливым тоном, но было ясно, что под показной непочтительностью скрывается боль. Слова матери значили для нее очень много.
– Какая странная формулировка, – мягко заметила я. Я вдруг подумала, что, возможно, ни у кого из детей Марниже еще не было случая открыто обсудить свою потерю. – Что это значит?
– По-настоящему я никогда не была дочерью своего отца. Я всегда была маминой дочкой.
Не в силах сдержаться я изумленно уставилась на нее:
– Король Марниже вам не отец?
Она моргнула, ее затуманенные зеленые глаза снова сделались ясными. Мне показалось, что она смутилась.
– Что за вздор?! Конечно, он мой отец! Я лишь имела в виду… – Она раздраженно махнула рукой в мою сторону, будто я была виновата в этом недоразумении. – Ты закончила свой нелепый допрос? Я опаздываю на прием у Аделаиды.
– Только один вопрос. Вы еще что-нибудь помните о тех духах? Какие там были ноты? Я слышу ваниль… и, кажется, что-то цветочное?
Я сделала глубокий вдох и поперхнулась, когда Беллатриса обрызгала меня духами из сверкающего флакона с грушей-распылителем. У меня заслезились глаза, а она рассмеялась:
– Во всех моих духах есть пион. У каждой девушки должен быть знаковый аромат. А почему ты спросила?
– В тот день Делия заболела тремором. Вся ее семья заразилась, но только Делия выжила и выздоровела. Я думаю, в тех духах было что-то, что помогло побороть болезнь. Поэтому мне надо знать их состав.
– То есть ты думаешь, что папа выздоровеет, если побрызгать его этими чудодейственными духами?
Мне вспомнился черный череп, покрывавший лицо короля.
– Я… я не хочу ничего обещать, но возможно, что да.
Беллатриса долго молчала, обдумывая мои слова.
– Платье, которое было на мне в тот день, висит в шкафу.
Я расправила плечи:
– Вы не отдали его в стирку?
Она покачала головой:
– Нет, оно было испорчено… хороший шелк не терпит влаги. Но я не могла его выбросить. Это подарок от мамы на мой последний день рождения. – Беллатриса облизнула губы, ее глаза заблестели. – Последний мамин подарок. Я хотела его сохранить. Оно все еще пахнет теми духами. Возможно, это тебе поможет.
– Я могу взять его ненадолго… на пару дней? Мне нужно узнать состав духов и…
Она пожала плечами:
– Бери, если нужно. Делай все, что должна делать целительница. Но потом обязательно его верни.
– Да, конечно. Спасибо, принцесса. Вы очень добры.
Беллатриса выгнула бровь:
– Только никому не рассказывай. Мне надо поддерживать репутацию.
Глава 36
БЫЛО УЖЕ СЛИШКОМ ПОЗДНО и темно, чтобы работать в оранжерее.
Янтарный свет газовых фонарей, стоявших снаружи, пробивался сквозь листья огромных пальм и тепличных деревьев, но его не хватало, чтобы хоть что-нибудь разглядеть. Я ходила по дорожкам оранжереи с платьем принцессы в одной руке и масляной лампой в другой, освещая аккуратные таблички с названиями растений. Я искала что-то похожее на запах духов, пропитавших платье. Я уловила ноты пиона, кувшинки и ванили. Но был еще один тон – густой, темный, древесный, – который от меня ускользал. Я не сомневалась, что знаю этот аромат, что встречала его раньше, но не могла вспомнить, когда и где.
Казалось, что дорожки растянулись на многие мили. Мне еще не доводилось бывать в такой огромной оранжерее. Здесь была собрана великолепная коллекция растений. По периметру выстроились фруктовые деревья, плоды которых варьировались от простых красных яблок и персиков до экзотических ягод и цитрусовых. В центре располагался пруд, заросший кувшинками и лотосами. В тусклом свете я разглядела, как из камышей выныривают черепахи, вытягивают кожистые шеи, делают быстрый вдох и снова уходят под воду.
Даже ночью воздух в оранжерее был теплым и влажным, и пьянящая сладость окружающей зелени обволакивала язык и оседала в легких.
Аромат, который я искала, был темным и густым. Это не могли быть фиалки или анютины глазки. Возможно, розы?
Я вошла в розарий и наклонилась над кустом. Серебристые лепестки ощущались как бархат на ощупь, но запах был совсем не тот, что я искала. Как и у других роз – красных, как вино, и огромных, как блюдца. Вскоре я потеряла счет цветам. Желтые розы шраб с махровой кромкой, столистные розы, нежные, как румянец на щеках девушки, белые чайные розы с увядшими лепестками, которые давно пора оборвать. И все не то.
– Что же это за запах? – прошептала я, поднося платье к лицу. У меня слезились глаза и слегка кружилась голова. Слизистые в ноздрях жгло. Я отчаянно нуждалась в отдыхе и свежем воздухе.
Я прошла вдоль ряда пальм, уверенная, что это самый быстрый путь к выходу, но тропинка привела меня во внутренний двор с видом на пруд. В небе сияла полная луна, освещая оранжерею сквозь закаленное стекло. Я разглядела плетеные кресла с подушками на сиденьях.
– Ой! – воскликнула я, заметив в одном из кресел темную фигуру со сложенными как для молитвы руками. – Марго.
Услышав мой голос, она испуганно вскочила на ноги. Но увидела, что это я, и села обратно.
– Хейзел, – произнесла она с теплой улыбкой. – Ты сегодня не пришла на ужин. Ты была с королем?
– Он спал, когда я к нему заглянула. Я… – Я тяжело вздохнула. – Мне кажется, сегодня я была везде.
– Посиди со мной, отдохни, – предложила она, указав на кресло напротив. – Вид у тебя очень усталый.
Я присела на краешек кресла. Мне хотелось откинуться на мягкие подушки и закрыть глаза, но приличия не позволяли.
– Почему ты так поздно не спишь? Я думала, весь дворец уже заснул.
– Или веселится на грандиозном балу у Аделаиды Монкрифф, – усмехнулась Марго. – Я видела, как Леопольд с Беллатрисой садились в карету. – Она закатила глаза с непочтительной дерзостью, которую я никогда бы не заподозрила в храмовой прорицательнице, считающейся образцом добродетели и благочестия. – И не подумаешь, что они только что сняли траур, а их отец тяжело болен.
Я пожала плечами:
– Возможно, это кажется неприличным, но мы не знаем…
Марго сморщила нос:
– Точно ли не знаем? – Она хотела добавить что-то еще, но передумала и покачала головой. – Прошу прощения. День и вправду выдался долгим. А мне лишь бы поболтать. Но я рада, что ты пришла.
Она откинулась на спинку кресла и потерла глаза. Потом посмотрела на меня и улыбнулась. Я и не помнила, когда мне улыбались в последний раз, когда мне были искренне рады. Это было приятное чувство, которого мне не хватало все эти годы после смерти Кирона.
– Не могу и представить, сколько всего на тебя навалилось за сегодняшний день. Сядь поудобнее, подними ноги повыше. Как ты верно заметила, дворец спит. Никто не будет проверять, работаешь ты или нет.
Последовав ее совету, я позволила себе расслабиться и благодарно вздохнула, когда мои мышцы освободились от напряжения, в котором они пребывали целый день. С тех пор, как я проснулась утром и обнаружила рядом Кирона.
В глазах Марго зажегся озорной огонек.
– Ну как, лучше?
– Гораздо, – согласилась я.
– Расскажи обо всем, что случилось с тобой сегодня.
– Слишком много… – ответила я. – Но самое главное, я, кажется, поняла, как лечить короля.
Лицо Марго на мгновение застыло, будто что-то ее встревожило. Но, наверное, это была лишь игра лунного света, потому что уже в следующую секунду она просияла:
– Правда? Как здорово! – Ее улыбка стала еще лучезарнее. – Я знала, что богиня Священного Первоначала послала мне это видение не случайно! Тебя не зря привезли во дворец. А что за лекарство?
Я рассказала ей о разбитом флаконе духов и о горничной, излечившейся от тремора.
– Думаешь, что-то в этих духах помогло ей исцелиться? – уточнила Марго. – Ты уже знаешь, что именно?
– Нет. У меня есть образец… – Я показала платье. – Но я не могу распознать все ароматы.
Прорицательница взволнованно выпрямилась в кресле:
– Возможно, я сумею помочь? Пожалуйста, Хейзел, позволь мне! – Она сжала руки в искренней мольбе.
Я с трудом сдержала смех:
– Ты сама говорила, что на сегодня работа закончена.
– Я передумала. Я хочу поработать. Я только и делаю, что целыми днями сижу в своей комнате, предаюсь размышлениям и жду, когда богиня Священного Первоначала пошлет мне видение. Я хочу сделать что-то полезное. Пожалуйста, соглашайся.
Ее слова были как горькое эхо обвинений, которые высказал в ее адрес принц Леопольд, когда мы ехали в карете. Я не нашла в себе сил отказать.
– Раз ты настаиваешь. – Я передала ей шелковое платье. – Чем, по-твоему, пахнет?
Она принюхалась и удивленно моргнула:
– Беллатриса, как я понимаю, любит цветочные ароматы. – Она снова понюхала платье. – Ваниль, это ясно. И наверное… пион.
Я кивнула и стала ждать, что она скажет дальше. Марго задумалась.
– Тут есть какой-то… зеленый запах. Почти как в лесу. – Она помедлила, кусая губы. – Я его знаю. Я его встречала сотни раз, но… – Она вдруг просияла. – Герань!
– Герань? – Я забрала у нее платье и принюхалась.
Я различила зеленую древесную ноту, о которой она говорила, но сомневалась, что это герань.
Марго уверенно кивнула:
– Любимый цветок моей мамы. Она постоянно сажала под окнами герань и все лето смотрела, как она цветет. Я уверена, что это герань.