– Или монетами, – с надеждой вставила я. У меня не было желания тащить с собой в Алетуа одного из королевских жеребцов, и я уже знала, на что пойдут деньги, которые он мне заплатит.
Король улыбнулся:
– Я тоже предпочитаю брать деньгами. Но я пытался решить, какой должна быть сумма, и зашел в тупик. Несомненно, без тебя я бы умер. Но как установить цену? Сколько цыплят или лошадей… или монет… равноценно жизни? И какая жизнь ценнее? Жизнь отца? Короля? Довольно сложное мыслительное упражнение.
Я чувствовала, что наш разговор зашел не туда.
– На самом деле я тоже думала об этом. И у меня есть одна просьба…
Он поднял бровь, и у меня возникло ощущение, будто ему не понравилось, что я прервала его размышления. Я поспешно заговорила:
– На прошлой неделе я встретила в Расколотом храме трех девочек. Это сиротки из деревни, на которую совершили набег ополченцы. Мои племянницы, дочери моих сестер. – Я нервно сглотнула. Мне вдруг стало жарко. – Я не знала, что у меня есть племянницы, и они тоже не знали обо мне, но… теперь у них никого не осталось… никого, кроме меня… а в храме много осиротевших детей… Мне бы хотелось их удочерить, этих девочек. Забрать с собой в Алетуа, где я смогу о них заботиться. Но я не представляю, как это сделать. Вы могли бы замолвить за меня слово?
Я прикусила губу в ожидании его ответа.
– Нет.
Он не попытался смягчить отказ, тяжелый, как удар обухом по голове.
– Э-э… – Я не знала, что на это сказать. Его ответ прозвучал слишком категорично, и было ясно, что возражения не принимаются.
– О, не смотри так уныло, Хейзел, – сказал Марниже, увидев мое лицо. – Конечно, я позабочусь об этих девочках. Мы найдем для них дом, где их будут любить. Но, боюсь, это будешь не ты.
– Я… я понимаю, что еще молода, но мне кажется…
– Возраст здесь ни при чем, и я не сомневаюсь, что однажды ты станешь прекрасной матерью, но сейчас у тебя есть другие дела и заботы.
– Другие?
Он довольно улыбнулся:
– Вместо того чтобы отпустить тебя в ту глушь для лечения простуд и болячек, я хочу предложить тебе место здесь, в Шатолеру.
Я замерла.
– Вы хотите, чтобы я осталась в столице?
Король рассмеялся:
– Даже ближе, чем в столице. Я хотел бы назначить тебя придворной целительницей.
– Меня? – сдавленно пискнула я.
– А кого же еще? Ты единственная не сбежала. Единственная сумела найти лекарство от тремора.
Я натянуто улыбнулась, принимая похвалу, которую не заслужила.
– Ваше величество…
– Рене, – поправил он.
Я кивнула:
– Рене. Мне лестно, что вы так хорошо обо мне отзываетесь, но…
– Я обо всем позаботился. Сейчас Алоизий перевозит твои вещи в прекрасные апартаменты в королевском крыле. Я хочу быть уверен, что ты окажешься рядом, если со мной снова что-то случится.
Я попыталась изобразить на лице искреннюю благодарность, одновременно пытаясь придумать, как бы повежливее отказаться.
– Я вам очень признательна, ваше величество. Но в Алетуа у меня осталось хозяйство. Сад, аптекарский огород, мои инструменты. И вообще все, что нужно для работы.
Король небрежно взмахнул рукой:
– Я пошлю людей. Они заберут то, что тебе потребуется. Или мы купим это здесь, в столице. Что касается твоего сада и огорода… Вряд ли они превосходят наши оранжереи и ботанические сады. У нас больше деревьев, трав и цветов, чем где бы то ни было в королевстве. И я лично распоряжусь, чтобы твой лекарский кабинет обеспечили самыми лучшими инструментами.
– Да, но…
– Бери столько помощников и подмастерьев, сколько нужно.
Я нахмурилась:
– Обычно я работаю одна…
– Так и будет. Со мной и моими детьми… дай им здоровья, богиня Священного Первоначала, и убереги от болезней. Но тебе придется учить других лекарей, как готовить твое лекарство.
– Мое лекарство? – повторила я. У меня голова шла кругом.
Он кивнул:
– От тремора. Теперь, когда ты разгадала его загадку, о лекарстве должна узнать вся столица. Все королевство. – Его радостная улыбка пронзила мне сердце, как острый нож. – Ты спасешь тысячи жизней, Хейзел. О чем еще может мечтать целительница?
Да, это была моя заветная мечта. И оправдание недавних проступков. Я убеждала себя, что пошла против смерти и сохранила жизнь королю, чтобы спокойно заняться поисками лекарства, которое спасет многие жизни.
И теперь он давал мне прекрасную возможность для этого – и даже больше. И правда, о чем еще можно мечтать?
Но король ждал лекарства сейчас. А его не было. Лекарства, которое я могла бы воспроизвести. Я пошла на обман и использовала свою свечу, чтобы подарить Марниже новую жизнь без болезней. Я не могла повторять это снова, с каждым больным в Мартисьене. Нет, не могла. Значит, требовалось найти настоящее лекарство. И как можно скорее.
Глава 41
В РАБОЧЕЙ КОМНАТЕ было жарко и душно, воздух сгустился от пара и влажности. Я откинула со лба прядь волос, чувствуя себя поникшей, как увядшие листья, которые сыпала в кипяток.
У меня болела спина. Болели руки. Голова раскалывалась. Я и не помнила, когда в последний раз спала.
Когда я переехала в новые апартаменты, мне предоставили целый арсенал принадлежностей, инструментов и материалов – все самое лучшее, что только можно купить за деньги из королевской казны. Моя рабочая комната была уставлена медицинскими книгами. Шкафы ломились от новых кастрюль, котелков, стеклянных бутылок, ступок и пестиков. В углу стоял скелет, принудительно пожертвованный для науки каким-то бедолагой, встретившим свой конец под топором палача.
Прошел месяц с тех пор, как я спасла короля. Почти месяц с тех пор, как Марниже назначил меня придворной целительницей и пообещал королевству, что скоро я всех спасу. А я все еще не отыскала лекарство.
Тремор распространялся по Шатолеру с пугающей скоростью. Целые семьи заболевали за одну ночь. Слуги просыпались и видели, что их хозяева превратились в дрожащие сгустки золота. Маркизы спускались к завтраку и понимали, что прислуга мертва. Тела погибших от тремора растекались черными лужами, к которым никто не смел приближаться.
Внезапно у меня появилось множества пациентов для осмотра, но каждый раз, когда я подносила ладони к их лицам, я не видела ничего. Ни лекарства, ни сверкающего маяка, который указывал бы путь к исцелению. Ничего. Мой дар пропал.
Меррик выполнил обещание и разобрался с моими призраками. Мне больше не приходилось бояться, что я наткнусь на их мертвую компанию в самый неподходящий момент. Я больше не слышала их скрипучей мольбы о внимании. Я не тревожилась, что у меня отберут воспоминания.
Но с исчезновением призраков что-то во мне изменилось. Меррик забрал моих мертвецов, а вместе с ними и мой дар. Я перепробовала всевозможные способы призвать крестного, но ответом мне оставалось каменное молчание. Я понимала: он злится. Ему нужно время остыть. Но у меня не оставалось времени. Каждый день король спрашивал о моих успехах, интересовался, когда, по моим расчетам, лекарство будет готово к отправке по всей стране.
Каждый день мне приходилось выдумывать новую ложь. У меня находились десятки оправданий: мы практически разорили оранжерею, чтобы сделать лекарство для самого короля; новые семена проросли не так быстро, как мы надеялись; мне привезли не то масло, и вся партия зеленого сырья оказалась безнадежно испорчена. Снова и снова я изобретала новые отговорки, чтобы выиграть время для поисков лекарства.
Я чувствовала, что король теряет терпение. Его вопросы звучали все резче. Но сейчас у него были и другие заботы, потому что, пока Шатолеру корчился и содрогался в треморе, Бодуэн и его армия продолжали маршировать к столице.
Вернувшись к повседневным обязанностям, Марниже объявил всеобщую мобилизацию, призвав на военную службу всех здоровых молодых мужчин. В предместьях Шатолеру вырастали палаточные городки, формировались полки, и королевские армия начала набирать силу.
Новобранцы тренировались в любое время суток и проводили бесконечные учения. Эти юноши в великолепных черно-золотых мундирах являли собой прекрасную и героическую картину, и столичные барышни приходили полюбоваться на них на плацу, расставив стулья вдоль парапетов.
Но даже угроза войны не затмила страх перед тремором. Однажды среди зрительниц начался массовый приступ дрожи, вызвавший жуткую панику. Заболевших пытались увести домой. Одна девушка отказалась идти, заявив, что она не больна, что это такая шутка, но испуганная толпа смела все на своем пути, а самых ярых из протестующих сбросили со стены, прежде чем королевские гвардейцы успели вмешаться.
В городе начали собираться отряды очистки, которые запирали больных в их домах и не давали выйти наружу. Наиболее дерзкие из «очистителей» убивали на месте любого, кого подозревали в болезни, утверждая, что это единственный способ остановить эпидемию.
Каждая такая история отдавалась пронзительной болью у меня в сердце. Эти смерти происходили по моей вине, потому что я не нашла лекарство.
Я просыпалась ни свет ни заря и работала до полуночи, пока мои мышцы не начинали дрожать от усталости. Они дрожали так сильно, что однажды один из лакеев подумал, что я заразилась тремором. Он с криком помчался по коридорам, сообщая ужасную новость всем, кто мог услышать.
Но пока мои усилия не приносили желаемого результата. Я перепробовала бесчисленные комбинации самых разных лекарственных препаратов, испытывая эликсиры на образцах золотницы, тайно доставленных во дворец. Стеклянные блюдца занимали почти каждый дюйм горизонтальных поверхностей у меня в кабинете. Я заполнила полдюжины блокнотов наблюдениями за образцами.
Как-то вечером я проводила испытания очередной смеси и вдруг услышала звонкий смех Беллатрисы. Протерев воспаленные глаза, я оторвалась от стола и выглянула в коридор.
Там проходила компания придворных во главе с принцессой. Все в таких ослепительных нарядах, что на них было больно смотреть. Я не поняла, возвращаются они с бала или, наоборот, едут на бал. Несколько молодых людей еле держались на ногах, девушки то хихикали, то рыдали. От них пахло помандерами