Да, Марниже был безумен. В этом я не сомневалась. Черный череп оказался прав. Марниже – человек неустойчивый и опасный. Тремор что-то в нем изменил, что-то сломал у него в голове, и никто этого не предвидел.
И я могла бы это предотвратить. Сегодняшние смерти были на моей совести. Может, призраки этих троих и не станут преследовать меня в образе разлагающихся мертвецов, но они будут рядом. До конца моих дней. До последнего вздоха в моей слишком долгой жизни.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил Леопольд. Он чуть подался вперед, словно собираясь подняться на ноги и уйти, но остался сидеть.
Я не знала, как честно ответить на этот вопрос. Не при этом дворе. Не при короле Марниже, каким он стал теперь – запутавшимся в своих чувствах и паранойе, что казалось, будто он постоянно воюет сам с собой.
Нет. Единственный способ уйти отсюда невредимой – потакать королю, постараться задобрить его, взывая к лучшей его стороне, и сбежать при первой возможности. Мне больше нечего делать в столице, я чувствовала, что мое время уходит. Марниже выдумает себе новую болезнь и потребует, чтобы я его вылечила. Но без моего дара, не в силах увидеть пути к исцелению, я буду терпеть неудачу за неудачей, и король в его нынешнем состоянии вряд ли проявит терпение и сочувствие. Теперь я боялась разочаровать короля даже больше, чем крестного.
Я взяла с тумбочки зеркало и изучила свое отражение. Мое лицо было бледным, а глаза потемнели от беспокойства.
– Хорошо, что сегодняшний бал – маскарад.
Леопольд в ужасе посмотрел на меня:
– Ты же не собираешься идти на бал?!
Я откинула покрывало и села, свесив ноги с кровати.
– Ваш отец ждет, что я там появлюсь.
– На балу будут сотни придворных. Он не заметит твоего отсутствия. Ты сама говоришь, это бал-маскарад. Все будут в масках.
– Он ждет, что я там появлюсь, – повторила я. – Я не хочу, чтобы он затаил на меня обиду.
– Да, наверное, мы все так или иначе пляшем под чью-то дудку, – пробормотал принц. Никогда прежде я не слышала в его голосе такой горечи. – Ты всегда делаешь то, чего от тебя ждут другие?
Он произнес это так тихо, что я с трудом разобрала слова, а потом еще долго пыталась понять, не ослышалась ли.
Леопольд вздохнул и оперся руками о край кровати, собираясь подняться, и наши пальцы соприкоснулись. Это было легчайшее прикосновение, как шепот кожи о кожу, но у меня по спине прошла сладкая дрожь.
– Не всегда. – Я осмелилась поднять взгляд и посмотреть ему прямо в глаза. – Раньше – да. Но потом… – Я умолкла, не в силах продолжить.
Но потом я отдала твоему отцу одну из своих жизней. И тем самым обрекла на смерть твоего дядю и его семью. И разбила сердце моему крестному.
– Почему вы со мной? – Я не хотела этого говорить, но слова вырвались сами, и обратно их было не взять.
– В каком смысле?
– Сейчас со мной мог бы сидеть кто угодно. Ждать, когда я очнусь. Но когда я пришла в себя… здесь оказались вы, а не кто-то другой.
– Да, – сказал он. – Я волновался. Да, за тебя, – добавил он, прежде чем я успела потребовать разъяснений. – И нет, не знаю почему. Не знаю, почему обращаю внимание на то, что ты ешь. Или на цвет лент у тебя в волосах. Не знаю, почему постоянно ищу тебя взглядом и почему мое сердце поет, когда я тебя вижу. Но так и есть, Хейзел, и я… испугался, когда ты лишилась чувств. Ты была такой хрупкой, беззащитной. Мне ведь известно, какая ты сильная. Как ты всем помогаешь. И мне… хотелось тебе помочь. – Он резко выдохнул. – Мне приятно тебе помогать. Особенно сегодня. Особенно после того, как отец… – Он нервно сглотнул. – В моей жизни не так много того, что меня радует по-настоящему. Но… мне приятно заботиться о тебе.
Меня обезоружила его честность, и легкомысленные комментарии, которые я пыталась придумать, чтобы разрядить нарастающее напряжение, утратили смысл. Казалось, воздух сгустился и окружил нас плотной стеной, заперев в замкнутом пространстве, близко друг к другу.
– Я не… я не хотел причинить тебе неудобства, – продолжал он. – Просто… ты единственная на свете, с кем я могу поделиться самыми сокровенными мыслями. Но, возможно, я был слишком дерзок и поспешил с этим признанием.
Прежде чем я успела подумать, что делаю, прежде чем возобладал здравый смысл, я подалась вперед и поцеловала его в губы.
Мой смелый порыв изумил нас обоих. Хрип затих в горле Леопольда, но, прежде чем я отстранилась и принялась извиняться – опять извиняться, – он запустил руки мне в волосы и притянул ближе к себе. С удивительной нежностью Леопольд обхватил ладонями мое лицо, словно это была заветная награда, к которой он шел всю жизнь и наконец получил. Я вздохнула, когда его губы оторвались от моих, и он принялся покрывать поцелуями мое лицо: лоб, виски, веки и кончик носа.
– Ты не представляешь, как я обожаю твои веснушки, – прошептал он. Его голос был теплым, чуть хрипловатым и полным желания.
Есть много соблазнов, сбивающих юношу с правильного пути, ты согласна? Голос Марниже прозвучал у меня в голове, но я от него отмахнулась. Сейчас мне хотелось забыть о короле и его планах по отношению к сыну. К тому юноше, которого я целовала.
Я дерзко провела рукой по груди Леопольда, чувствуя, как под мундиром из тонкой шерсти – под медалями и знаками отличия – колотится его сердце, а затем схватилась за воротник и притянула принца к себе.
Он задохнулся и прижался губами к моим губам. Я ответила на его поцелуй с безудержным голодом, открываясь ему навстречу всем своим существом.
– Хейзел, – хрипло прошептал он.
Я ничего не сказала, но провела губами по его шее и поцеловала крошечный шрам чуть ниже мочки уха. Я улыбнулась, почувствовав, как он судорожно сглотнул.
С Кироном было иначе. Его поцелуи были легкими, сладкими. Они обещали, что мы будем вместе всю жизнь. Он целовал меня пылко, но нежно. С любовью и трепетным уважением.
Мне не требовалось уважение Леопольда. Я не ждала от него обещаний, что наши жизни сольются в одну. Я знала, что этому не бывать. Но мне хотелось, чтобы он меня целовал. Хотелось слушать, как из его груди рвется приглушенный стон. Хотелось толкнуть его на постель и упасть на него сверху. Хотелось, чтобы горящее во мне желание нашло выход. Я не могла получить целую жизнь, но у меня были эти мгновения. Мгновения, когда он будет моим.
– Хейзел, – повторил он тверже и посмотрел мне в глаза. – Я рад такому повороту событий. Честное слово, я рад.
– Но? – спросила я, и горевшее во мне пламя угасло, оставив после себя выжженную пустоту.
– У тебя был тяжелый день. Тебе нужен отдых, – быстро добавил он, не давая мне возразить. – Особенно если ты…
– Если я что?
– Если ты упрямо планируешь посетить бал-маскарад. Я не хочу, чтобы моя партнерша по танцам упала в обморок посреди фарандол. – Леопольд наклонился, прижался лбом к моему лбу и прошептал: – Но если она все-таки упадет, мне придется отнести ее на руках в ее спальню и проследить, чтобы она как следует выспалась.
Он снова поцеловал меня в губы. С мучительной нежностью, от которой у меня перехватило дыхание.
– Разве рядом с тобой можно выспаться? – прошептала я.
– Это надо спросить у тебя, – ответил он и поцеловал меня еще раз.
У меня кружилась голова, и я боялась, что вновь потеряю сознание.
– Это происходит на самом деле?
Он провел пальцем по моей щеке, и у меня закипела кровь.
– Очень на это надеюсь.
Как бы мне ни хотелось отогнать мысли о короле и его недвусмысленном предупреждении, они упорно не отступали.
– Но твой отец… – Я задохнулась, когда Леопольд прижался губами к моему горлу. – Ему не понравится. Он никогда не…
Леопольд тяжко вздохнул и чуть отстранился. Хотя мы сидели близко друг к другу, пространство, возникшее между нами, ощущалось широким, как горный каньон.
– После того что случилось сегодня, я могу честно сказать: меня мало волнует, что нравится и что не нравится моему отцу. Я хочу быть с тобой. Сегодня. И завтра. И каждую ночь. Ты оставишь за мной первый танец?
Я знала, что не должна соглашаться. Не должна делать ничего, что разжигало бы пламя, разгоравшееся между нами. Пренебречь повелениями Марниже – значит играть с огнем, с опасным огнем, который в любой момент может выйти из-под контроля и испепелить все, к чему прикоснется, так что останется только выжженная пустошь. Но я не могла отказать Леопольду.
– Да, конечно. – Я улыбнулась, увидев, как заблестели его глаза, и вдруг оробела. – Моя маска и платье в шкафу. Можешь посмотреть, чтобы тебе было легче меня узнать.
– Хейзел. – Он улыбнулся, поцеловал меня в щеку и направился к двери. – Я узнаю тебя в любой маске.
Глава 48
ПЛАТЬЯ ДЛЯ МАСКАРАДА нам выбрала Беллатриса. Она всю неделю возила меня по городу из одного ателье в другое. Она изучила сотни эскизов и образцов тканей, вознамерившись найти настоящие шедевры портновского искусства, чтобы наши имена не сходили с уст придворных матрон, а наши изысканные наряды сражали бы их красивых, достойных во всех отношениях сыновей.
В отличие от прошлых балов, на которых мы побывали в начале сезона – каждый из них мог бы претендовать на звание самого зрелищного и эффектного тематического приема, – сегодня единственным предметом внимания была династия Марниже. Гостям полагалось надеть черно-золотые наряды, демонстрируя преданность своему победоносному монарху.
Беллатриса, желавшая блистать ярче всех, выбрала самый смелый фасон: платье с облегающим сетчатым лифом и пышной юбкой из бессчетных слоев тонкого тюля телесного цвета. Платье было украшено бархатными аппликациями в виде черных с золотом змеек, которые сплетались в искусный узор, извиваясь по юбке и лифу, и едва прикрывали соски. Одна змея обвилась вокруг шеи и будто ныряла в глубокое декольте, дерзко подрагивая нитяным язычком. Шериз, горничная Беллатрисы, издала вздох испуганного восторга, увидев эту развратную красоту. Беллатриса улыбалась, но подавленно.