– Пойду освежусь, – сказала я, радуясь, что у меня появился предлог покинуть бальный зал. – А тебе нужно найти Леопольда, пока… – Золотистая пудра у меня на ладони странно сверкнула под ярким светом хрустальной люстры, и я нахмурилась. – Пока…
Внутри что-то оборвалось. Что-то требовало внимания, и я замолчала, пытаясь собраться с мыслями.
Золото. Золото у меня на ладони. Блестящая скользкая пленка. Но на мне не было золота.
Шериз обсыпала меня перламутровой пудрой, сверкающей, как опал. Беллатриса сказала, что перламутр не сочетается с моим нарядом, но мне он показался красивым. Так откуда на мне взялось золото?
Я оглядела себя. Может, это сошла позолота с металлических нитей на платье? Или с изнанки маски? Или…
Мой взгляд упал на Юфемию. На малышку, которая несколько мгновений назад прижималась своей щекой к моей. На малышку, одетую в черное без единого пятнышка золота.
Мое сердце заколотилось от ужаса, и я сорвала с нее кружевную вуаль. Она испуганно вскрикнула и попыталась ее у меня отобрать. Пока мы боролись, по ее разгоряченному лицу пробежали три струйки сверкающей золотницы.
Глава 51
– Я НЕ ПОНИМАЮ, – повторял король как заведенный, расхаживая по спальне Юфемии. – Я не понимаю, не понимаю! – Его бормотание переросло в отчаянный рев.
Я склонилась над маленькой принцессой, поправляя охлаждающий компресс у нее на лбу.
Увидев струи золотницы, я быстро вывела Юфемию из бального зала, дотащила до ее покоев и сразу отправила весточку королю.
К его приходу я успела переодеть принцессу в ночную рубашку. Я надеялась, что в свободных домашних одеждах ей будет легче дышать, но она задыхалась и в конце концов впала в туманное забытье.
Но даже тогда ее пальцы судорожно подергивались, выстукивая рваный ритм по сверкающему одеялу. По левой скуле пробежал тик, а пальцы на ногах непрестанно дрожали.
Две молоденькие горничные беспокойно метались по комнате, стараясь держаться подальше от госпожи. Они хотели помочь, но боялись подхватить заразу. Мне очень хотелось выгнать их за дверь, но в присутствии короля я не могла распоряжаться прислугой.
– Я все сделал правильно, – бормотал Марниже, стуча кулаком по спинкам кресел, хватая брошенные подушки и швыряя их через комнату. – Я выиграл войну. Я уничтожил любые угрозы нашему королевству. Я сделал то, чего требовали от меня боги, и вот как они меня вознаградили! – Он зарычал и с силой ударил по столику.
Горшок с папоротником упал и разбился вдребезги о мраморный пол. Одна из служанок бросилась убирать осколки, прежде чем король Марниже растопчет их в пыль. Один из осколков вонзился ей в палец, и она вздрогнула, увидев на полу капельки крови.
Я шагнула к ней, но Марниже преградил мне путь, ткнув пальцем в грудь:
– Ты никуда не пойдешь, пока не вылечишь мою дочь!
– Она поранилась, – сказала я, указав на пятно крови.
– Ничего с ней не сделается! – Он обернулся к служанке. – Пошла вон! Вы обе вон! И чтобы я больше вас тут не видел, двух идиоток.
Горничная разрыдалась и выбежала из комнаты, прижимая к груди раненую руку. Вторая служанка поспешила следом за ней, и мне захотелось позвать их обратно. Все, что угодно, лишь бы не оставаться наедине с королем.
Он стоял посреди созданного им хаоса в разгромленной комнате. Его мрачный взгляд упал на Юфемию:
– Это тремор?
Я нервно сглотнула:
– Честно сказать, я не знаю. На первый взгляд да, но… у нее странный случай. Я не понимаю, что с ней происходит. Тремор начинается медленно, с мышечных спазмов и мелких капелек золотницы. Но посмотрите, как она истекает. Она вся покрыта золотой пленкой.
Марниже издал хриплый сдавленный стон.
– И у нее сильный жар, – продолжила я. – Тремор никогда не сопровождается жаром. Возможно, это хороший знак… ее организм борется изо всех сил… но ее дыхание… – Юфемия издала резкий хрип. – Это похоже на тремор, но симптомы не совпадают.
Марниже опустился в кресло, как марионетка, сорвавшаяся с нитей. Его ярость угасла, теперь он выглядел опустошенным, измученным и опечаленным.
– Боги меня наказали. Опять.
– Нет, ваше величество. Боги тут ни при чем. – Я протянула руку, чтобы его успокоить, и почти прикоснулась к его спине, но заметила, что мои руки испачканы в золотнице, и быстро отстранилась.
– Да, это боги, – убежденно проговорил он. – Они наказали меня за проступки. За мои промахи. Мои грехи. За… – Он замолчал, его взгляд стал задумчивым и отрешенным. Король схватился за голову, и его пальцы дрожали. Но не от приступа тремора, а от нарастающего разочарования. – Чем я заслужил эту кару? И чем виновата она, моя дочь? Она невинный ребенок. Она не могла… Нет. Тут другое. Это послание для кого-то. – Он что-то добавил себе под нос, но слишком тихо. Я не расслышала его слов, но поняла, что он повторяет их снова и снова. Как прошение, как молитву.
– Послание? – переспросила я, пытаясь не дать ему впасть в приступ гнева.
Марниже горячо закивал:
– Боги посылают мне знак. Через Юфемию. – Он внезапно поднялся и оглядел комнату. – В моем доме что-то неладно. В моем королевстве что-то не так, как должно быть.
Я отступила подальше, как от опасного хищного зверя.
– Я не думаю, что это…
Меня прервал шумный вздох короля.
– Бодуэн, – прошептал он. – Я еще не закончил с Бодуэном.
Юфемия резко дернула ногой, словно отталкиваясь от невидимой стены.
– Ваше величество… вы казнили герцога сегодня утром. – Я старалась говорить тихо и рассудительно, но меня напугало, что ему нужно об этом напоминать.
– Да. – Марниже перевел взгляд на окно и будто слегка успокоился.
Я смотрела то на короля, то на его дочь, пораженную странной болезнью. Юфемия не могла ждать.
Мне нужно было бежать за лекарским саквояжем. Нужно было проверить, подействует ли на Юфемию снадобье из черной смолки. Но сначала…
– Но его семя осталось.
Слова короля свели на нет мой деятельный порыв. Я почувствовала себя бегуном в гонке на трех ногах, который приближается к финишу, но спотыкается и падает, зацепившись за лодыжку партнера. Я прищурилась, насторожившись:
– Вы о чем, ваше величество?
– Семя Бодуэна. Его надо искоренить до конца. Я начал… – Марниже снова принялся расхаживать по комнате, как вихрь неистовой, безумной энергии. – Я начал сегодня утром, но еще не закончил. Еще не все уничтожено. Не вытравлено подчистую.
Беллатриса. Я покачала головой, пытаясь придумать, как изменить направление его мыслей.
– Нет, ваше величество. Я уверена, что болезнь Юфемии происходит совсем не от этого.
– Именно от этого. Да. Я слышу, как боги шепчут: «Убей злое семя, спаси дочь. Убей злое семя, спаси…» – Он замер на месте. Как бы меня ни пугало его маниакальное безумие, внезапная неподвижность показалась еще страшнее. – Боги велят с ней покончить.
– С ней? – спросила я, цепляясь за клочок надежды. Надежды, что я неправильно его поняла, что король не сошел с ума, что все еще можно исправить.
– С этой зеленоглазой змеей, – прошипел он. – Она живет в моем доме и притворяется одной из нас. Притворяется моей дочерью. И все это время она замышляла сбросить меня с престола, сговорившись со своим интриганом отцом. – Король резко вдохнул и широко распахнул глаза. – Это она убила Орели. Она убила мою жену. Все это время она…
– Рене, – я почти закричала, пытаясь поймать его взгляд. – Беллатриса не убивала свою мать. Она здесь ни при чем. Боги здесь ни при чем.
– Тогда кто виноват? – спросил он, его голос был тихим, глухим и опасным.
Я с трудом подавила рыдание, рвущееся из груди.
– Люди болеют. Это не наказание. И не проклятие. Это жизнь. Некоторые болезни сезонны. Они приходят и уходят со сменой времен года. С учетом нынешней, теплой не по сезону погоды, возможно… – Я осеклась, потому что поняла, что в моих словах не было логики. Не было смысла. Ни в чем не было смысла.
Пару часов назад Юфемия была абсолютна здорова. Теперь она лежала в постели, сотрясаясь от дрожи и обливаясь потом, с трудом дыша. Ее тело сочилось сверкающей золотницей.
Откуда она взялась? И поможет ли мое лекарство против нового штамма?
– Я не могу ее потерять, – произнес король с мрачной решимостью, будто его слова что-то меняли. Будто это был королевский указ, обязательный для исполнения. Провозгласи его, и все будет согласно ему. – Я не могу потерять ее, Хейзел.
– Знаю, ваше величество. И я…
– Ты должна ее вылечить, – заявил он, глядя мне в глаза. Впервые после той жуткой сцены в гостиной перед балом король по-настоящему посмотрел на меня.
– Конечно, я постараюсь. Я сделаю все, что смогу…
– «Постараюсь» меня не устроит, – рыкнул он, оборвав меня на полуслове. – Мне нужно, чтобы Юфемия поправилась. Вылечи мою дочь, и я дам тебе все, чего пожелаешь. Деньги, драгоценности…
– Мне не нужны деньги и драгоценности.
Я имела в виду, что не жду никакой платы. Я сделаю все возможное, чтобы спасти Юфемию. Мне было больно смотреть на ее хрупкое тельце, захваченное болезнью.
Но Марниже прищурился, его голубые глаза превратились в темные щелки, и я поняла, что он услышал совершенно другое. Король воспринял мои слова как отказ, как торг за большую плату. Он стиснул зубы, обдумывая ответ.
– Если ты ее вылечишь, проси что угодно. Кого угодно. Да хоть Леопольда, – добавил он, бросив имя сына, словно это мешочек с монетами или горсть драгоценных камней, предназначенных для подкупа и соблазнения.
Я нахмурилась в замешательстве:
– Ваше величество?
Он тяжело вздохнул. Ему было больно пускаться в дальнейшие объяснения.
– Спаси Юфемию, и я лично прослежу, чтобы в течение двух недель Леопольд сделал тебе предложение. Вы поженитесь, и однажды… – Он снова вздохнул. – Однажды ты станешь королевой.
Его слова были чистым безумием.
– Я не хочу. Я не…
– Конечно, хочешь, Хейзел. – Он не дал мне договорить. – Все хотят. Девицы толпятся на подступах к дворцу. Герцоги приезжают из дальних земель со своими прелестными дочерьми. Всякая посудомойка стремится попасть в услужение во дворец, предлагая себя для утех знатным особам, лишь бы стать чуть-чуть ближе к трону.