– Я не стремилась попасть в услужение во дворец, – холодно заметила я.
Марниже фыркнул, не убежденный моими словами.
– Не стремилась, – настойчиво повторила я. – Вы меня вызвали. Вы держали меня при себе. Мне даже… Мне даже не очень понравился Леопольд, когда мы с ним познакомились. Мне показалось, что он напыщенный, самодовольный и…
– Я видел, как он на тебя смотрит, – перебил король, и у меня перехватило дыхание, а на щеках вспыхнул жаркий румянец.
Неужели это правда?
– Пожирает тебя глазами. И я заметил, как ты смотришь на него, – продолжал Марниже, и его глаза загорелись лихорадочным блеском. – Так что спаси мою дочь, и он твой. Я дам ему свое отцовское благословение. Я приму тебя в королевскую семью с распростертыми объятиями.
Я чуть не рассмеялась. Неужели он вправду думал, что мне захочется войти в его семью после всего, чему я стала свидетельницей в этот день?
– Мне ну нужны никакие награды, – твердо, но вежливо произнесла я. Ни мне, ни Юфемии не пойдет на пользу, если я вновь разожгу его гнев. – Я не хочу Леопольда и не хочу быть королевой. Но я сделаю все возможное, чтобы вылечить Юфемию. Я люблю ее как родную. Как младшую сестру. Мне больно видеть, как она страдает. Я… – Не подумав, я протянула руку и с нежностью прикоснулась к ее щеке. Она была такой маленькой и несчастной.
Когда над ее бледным личиком проступил череп, предвестник смерти, я не вскрикнула. Потому что онемела от ужаса.
– Не хочешь – не надо. Это твой выбор, – сказал король, настороженно глядя на меня, и у меня возникло странное ощущение, что он знает о черепе. – Но я тоже сделаю все возможное, чтобы ты сделала свою работу. – Он решительно стиснул зубы. – И начну с Беллатрисы.
– Нет, ваше величество! – крикнула я, отвернувшись от Юфемии.
Но Марниже уже выходил из комнаты.
– Если тебя не соблазняет награда за успешное завершение дела, я пресеку любую возможность твоего неуспеха. – Король закрыл за собой дверь, и я услышала, как щелкнул замок. А потом я услышала, что Марниже сказал из-за двери: – Если моя дочь умрет… ты тоже умрешь.
Глава 52
Я ПОДОШЛА К ДВЕРИ и провела пальцами по резной деревянной поверхности. Мне хотелось смеяться над тем, как быстро все произошло. И над собственной глупостью. Ведь я считала, что мои решения зависят только от меня.
Я ждала, что король вернется и признает, что был неправ. Но дверь оставалась закрытой.
Я подергала ручку, надеясь, что меня подвел слух. На самом деле я не слышала, как щелкнул замок. И точно не слышала, как король угрожал мне смертью, если я не смогу вылечить его дочь, а потом запер меня в этой комнате – без лекарского саквояжа, без одного снадобья, нужного мне для лечения.
Как и следовало ожидать, дверь оказалась заперта.
– Ваше величество! – позвала я. Больше не будет ни «Рене», ни притворного панибратства с этим безумцем. – Ваше величество!
Ответа не последовало, и я с досадой хлопнула ладонью по двери.
– Беллатриса! – крикнула я, зная, что она меня не услышит. Зная, что она танцует на балу в эти последние мгновения нормальной жизни. Неужели король направился прямо к ней? Почувствует ли она его приближение? Успеет ли убежать и спастись? Или она, как и я, не поймет, что попалась в ловушку, пока та не захлопнется?
– Выпустите меня! – взвыла я и принялась колотить кулаками в дверь. Мне хотелось, чтобы она затряслась, загрохотала на весь коридор. На весь дворец. Чтобы люди сбежались посмотреть, что происходит. Но никто не услышал моего отчаянного стука. Далеко внизу, в бальном зале, играла музыка. Маскарад продолжался.
Я в последний раз стукнула в дверь и сдалась. Лихорадочно огляделась по сторонам, словно что-то искала, хотя не понимала, что именно ищу. Путь к бегству? Что-то, что поможет Юфемии? Оружие, чтобы защититься от короля, когда он вернется? У меня не было ответа. Не было пути к спасению.
Я вернулась к Юфемии и присела на краешек ее кровати. На лице принцессы застыл слой золотницы, блестящие струйки стекали ей в уши, собирались в ямочке между ключицами.
Где она подхватила тремор? За последние месяцы и в столице, и в королевстве не было ни одного нового случая. Я позаботилась, чтобы целители по всему Мартисьену запаслись черной смолкой, чтобы мази и эликсиры развезли по дальним провинциям, чтобы лекари даже в самых глухих деревнях получили инструкции, как бороться с болезнью.
И болезнь отступила. Жрецы в Расколотом храме каждый вечер проводили благодарственные молебны, уверенные, что после многочисленных бедствий Мать Благодать наконец проявила благосклонность.
И я сказала Марниже правду: болезни сезонны, эпидемии затихают в теплые месяцы года, когда люди много бывают на улице, дышат свежим воздухом, едят больше зелени, фруктов и овощей, а с наступлением зимы вспышки хворей случаются чаще. Но сейчас поздняя весна. И никто в окружении Юфемии не болеет.
Впрочем, это неважно, где заразилась Юфемия и от кого. Богиня Священного Первоначала отметила ее знаком смерти. Маленькая принцесса должна умереть.
Почему я не сбежала, когда представился шанс? Зачем задержалась, чтобы побыть с Юфемией? Сейчас я ехала бы в карете на другом конце города. Я никогда бы и не узнала, что она заболела. Никогда не узнала, что мне пришлось бы ее убить. Почему? Почему я не сбежала? Почему богиня Священного Первоначала определила мне эту задачу после года молчания?
Но мой дар пропал. Богиня отобрала его в приступе гнева. Может, я и не видела череп? Может, это был обман зрения, минутное умопомрачение, вызванное сильным стрессом?
Я осторожно склонилась над Юфемией и прикоснулась ладонями к ее щекам, не обращая внимания, что размазываю золотницу по коже – и у себя на руках, и у нее на лице. На лице, сквозь которое проступил белый череп.
– Почему? – крикнула я, зная, что богиня мне не ответит. – Почему сейчас? Почему именно у нее?
Я ударила кулаком по постели, потому что не могла ударить далекую и равнодушную богиню. Юфемия вздрогнула и издала слабый стон протеста, и я пожалела о вспышке гнева, нарушившей хрупкий покой принцессы.
Я еще долго сидела рядом с ней, охраняла ее сон, не в силах предложить помощь. Я закрыла глаза, прислушиваясь к ее хриплому дыханию. Будь у меня саквояж, я приготовила бы Юфемии теплый чай с коричневым сахаром, тмином и черным перцем, который снимает заложенность носа и облегчает дыхание. Я обдумывала все возможные способы лечения и вспоминала средства, которые облегчили бы ее симптомы. Но это были бессмысленные, умозрительные построения. Здесь нет саквояжа с лекарствами, а только очень настойчивый череп, изъявляющий волю богини Священного Первоначала.
И пусть мое сердце будет разбито, я не стану противиться ее воле. Богиня давала мне второй шанс. Возможность вернуться на верный путь, вновь заслужить ее расположение и помириться с крестным. Ради Меррика я не разочарую ее снова.
Я вздохнула, открыла глаза и оглядела комнату в поисках чего-нибудь, что помогло бы мне справиться с этой мрачной задачей. Будь у меня саквояж с ядовитыми зельями, Юфемия погрузилась бы в забытье тихо и безболезненно, а так… я не знала, что предпринять.
Мой взгляд упал на гору подушек, разбросанных по комнате. Их было несколько дюжин, самых разных. С вышивкой, с бисером, с рюшами. Я взяла самую большую, плотно набитую гусиным пухом.
Смерть от удушья – страшная смерть, но Юфемия спала. Ее глаза были закрыты. Она не увидит, как я накрываю подушкой ее лицо. Она никогда не узнает, что это сделала я. Что я убила ее во сне.
Я прижала подушку к груди. Хватит ли мне решимости убить принцессу? Мое сердце разрывалось от боли, когда я погасила свечу Кирона, но я не видела его агонии. Не слышала, как он хватал ртом воздух, силясь сделать последний вдох. Не видела, как дергаются его руки. Сказать по правде, я даже не представляла, как выглядела его смерть.
Задушить Юфемию будет сложнее. Я все увижу. Все услышу: шелест простыней под ее бьющимся телом, ее хрипы, приглушенные подушкой, а после – жуткое падение в тишину. Эти звуки будут преследовать меня до конца дней, пусть ко мне и не придет ее призрак.
Я впилась пальцами в толщу подушки, желая разорвать ее в клочья. Я ненавидела череп, ненавидела богиню Священного Первоначала, которая внезапно вспомнила обо мне и назначила убийцей маленькой принцессы. Какой вред могла причинить миру эта девочка? Почему всеблагая богиня заставляет меня вновь и вновь убивать тех, кто мне дорог?
Я смахнула бесполезные слезы. Слезы придут позже. Сейчас не время рыдать. Не время горевать. Если я собираюсь пережить эту ночь, надо действовать собранно и эффективно.
Отложив в сторону будущее орудие убийства, я еще раз осмотрела комнату. Покои Юфемии располагались на четвертом этаже в королевском крыле. Окна были не заперты и легко открывались, но парапет на наружной стене слишком узкий. По нему можно пройти только на цыпочках. Но придется это сделать. Другого пути нет.
Комнаты Беллатрисы на той же стороне коридора, что и комнаты Юфемии. Если у меня получится миновать пять – или шесть – окон, я могла бы забраться в покои старшей принцессы и сбежать оттуда.
Если ее окна не заперты. Если мне удастся открыть их снаружи. Если я не сорвусь с парапета и не разобьюсь насмерть. Если, если, если.
Я вытеснила из головы все тревоги. Лучше не раздумывать о том, что может пойти не так. Мне нужно просто решиться и действовать. Нужно действовать.
Как только я окажусь далеко от дворца, от обезумевшего короля, от тела маленькой девочки, которую я убила своими руками, тогда я рассыплюсь на части. Но не раньше.
Стараясь унять сбивчивое дыхание, я подошла к кровати Юфемии с подушкой в руках. Золотница текла у нее изо рта вязкими струями с темным осадком.
– Прости меня, Феми, – прошептала я, опуская подушку. – Пожалуйста, прости.
В коридоре послышались громкие сердитые голоса, а п