Что-то он понимал, хотя и не все.
– Да, – прошептала я.
– Я слышал, что ты говорила богам. Но не понял, что это за череп.
Я прикусила нижнюю губу. Разговор все-таки состоится, и неважно, готова я к нему или нет.
– Это мой дар от богов. Мое проклятие, на самом деле. Я вижу, как исцелить болезнь. Но иногда вижу обратное. Когда человеку пора умирать, у него на лице проступает череп. Иногда… иногда я должна убить этого человека, пока он не убил многих других.
Леопольд надолго задумался:
– Ты убьешь папу, да? Задуешь его свечу здесь, и он умрет там.
Я остановилась посреди прохода, и Леопольд тоже замер. Я потянулась к нему и на ощупь нашла его руку:
– Да. Мне очень жаль.
Он стоял так тихо, что я чуть было не обернулась к нему. Но он издал слабый вздох:
– Я… я не сказал тебе раньше, но… Беллатриса сбежала из дворца.
Меня накрыло волной облегчения.
– Она успела?
– Я столкнулся с ней и Матео на выходе из бального зала. Она сказала, что папа хочет убить ее, но я не поверил… не мог поверить… Но потом тот бог сказал то же самое. Сказал, что Бодуэн – ее отец. Как ты думаешь, это правда?
– Да.
Леопольд резко втянул воздух сквозь сжатые зубы:
– Папа хочет убить Беллатрису. Если ты оставишь его в живых, он ее убьет, да?
Отвечать было больно:
– Да.
– А потом и тебя. И еще многих.
Я молча кивнула.
– А как же Юфемия? – продолжал он. – Ее можно спасти?
У меня по щекам потекли слезы.
– Я видела на ней череп. Знак смерти.
Он снова резко вдохнул:
– Точно видела? Ты уверена?
Я в замешательстве обернулась к нему:
– Конечно, уверена.
Несколько версий Леопольда нахмурились, с трудом подбирая слова, и мне пришлось отвести взгляд, борясь с подступающей тошнотой.
– Я подумал… С этим даром Марго… с ее хаосом и беспорядком… Она призналась, что приготовила тот яд для меня. Она хотела, чтобы я заболел и чтобы ты отдала мне свою последнюю свечу. Может, череп, который ты видела на Юфемии, ее рук дело? Может, это был ее дар, а не твой?
Я застыла, пораженная этой мыслью. Раньше я никогда не задумывалась, что череп мог исходить от кого-то еще, кроме богини Священного Первоначала.
Я оглядела ближайшие свечи, уловив отблески жизни незнакомых людей. Никто из них не был связан с королем. Я разочарованно вздохнула и свернула в другой проход, чувствуя, как в груди сжимается твердый комок нерешительности.
Могла ли Марго заставить меня увидеть череп?
– Честно сказать, не знаю, – призналась я. – Не знаю, как действует дар Марго, но… Мне хочется верить, что это была она. Потому что мне трудно понять, зачем богине Священного Первоначала могло понадобиться, чтобы я убила Юфемию. В этом нет смысла.
– Действительно нет, – согласился Леопольд. – И если это не настоящий знак смерти… не такой, какие ты видишь обычно… значит, Юфемию можно спасти. Ее можно вылечить.
Я нахмурилась:
– Теоретически – да. Но у нее не тремор, не обычный штамм, и я не уверена, подействует ли на нее черная смолка. Обычно я вижу пути к исцелению: лекарство, способ лечения, что-нибудь. Но на Юфемии я видела только череп.
– И она очень сильно больна, – медленно произнес Леопольд.
Я кивнула, и мое сердце сжалось при одном воспоминании, как она корчилась на постели и у нее изо рта лилась темная золотница.
– Да, очень сильно.
– Папа тоже был серьезно болен, когда ты отдала ему свою свечу, да?
У меня по спине побежали мурашки. Я не понимала, к чему клонит Леопольд, о чем он меня спрашивает.
– Да, но…
– Нет, Хейзел, – сказал он и погладил меня по спине. – Нет. Я не намекал, чтобы ты отдала Юфемии свою свечу. Я… я никогда бы… Нет! Нет. Ты и так пожертвовала слишком многим для нашей семьи. Я лишь хотел сказать… если твоя свеча когда-то спасла папу… и ты собираешься ее погасить… может быть, эту свечу – твою свечу на самом деле – можно использовать для спасения Юфемии?
Я бросила взгляд в его сторону. Каждый из Леопольдов выглядел искренним и полным надежды.
Это было интересное решение, до которого я никогда не додумалась бы сама. Можно ли использовать частично сгоревшую свечу для спасения жизни кого-то другого? Пламя Марниже не горело и года. Воска и фитиля оставалось достаточно. Еще много лет для Юфемии. И если череп был послан мне не богиней Священного Первоначала, если это коварные происки Марго, значит, мне не нужно убивать маленькую принцессу. Мне нужно ее лечить. И свеча короля обеспечила бы Юфемии мгновенное выздоровление.
– Можно попробовать, – сказала я. – Но не знаю, получится или нет.
Леопольд нахмурился, не понимая:
– Ты задуешь папину свечу, но он не умрет?
– Он умрет, в этом я уверена, – ответила я, не вдаваясь в подробности.
Я вспомнила завиток дыма от погасшей свечи Кирона, растворившийся в полумраке. Я наблюдала за ним, пока он не рассеялся полностью.
Леопольд пристально посмотрел на меня.
– Когда все закончится, – осторожно проговорил он, – я хотел бы услышать твои истории. Каждую.
– Они не все со счастливым концом, – предупредила я.
Он покачал головой:
– Это неважно. Я хочу знать. Хочу провести свою жизнь, сколько бы лет ни осталось моей свече, узнавая тебя. Все-все-все о тебе.
Прежде я едва сдерживала слезы, а теперь они полились рекой. Не давая себе времени на раздумья, я схватила его за воротник, притянула к себе и прижалась губами к его губам. Я закрыла глаза, потому что мне было невыносимо смотреть на бесчисленные варианты его судьбы – смотреть, как он стареет и проживает жизнь с кем-то другим, – но это мгновение было моим. Я целовала его сейчас, оставляя свой след в каждой версии его будущего. Часы у меня в голове, отмерявшие каждую секунду, наконец заставили меня отстраниться.
– Спасибо, – пробормотала я и быстро поцеловала его еще раз, уверенная, что это будет мой последний поцелуй с Леопольдом.
Когда это закончится, я уеду из Мартисьена, покину королевский дворец, покину все, включая и этого красивого юношу, который никогда не будет моим.
– За что? – хрипло спросил он. – Скажи, за что, и я сделаю это снова. Мне нужно слышать твое «спасибо» как можно чаще.
– Лео… – Я открыла глаза и увидела уже не так много версий его судьбы, как прежде. Свет свечей чуть потускнел. Я вздохнула. – У нас мало времени.
– Мы еще не были в этом ряду, – сказал он.
Я снова пошла впереди, присматриваясь к горящим свечам и фрагментам человеческих жизней. Когда я увидела Шериз, перебиравшую чулки Беллатрисы, то едва сдержала ликующий крик.
Я остановилась перед широким столом:
– Вот. Это Шериз. А вот Алоизий. – Я указала на свечу, с грустью заметив, что от нее осталось не больше дюйма. – Вот Беллатриса. – Ее свеча была высокой и горела сильным, ровным племенем. Я присмотрелась получше. – Ее нет во дворце. Они с Матео в карете. Им удалось выбраться. Они сбежали.
Леопольд прислонился к моему плечу, пытаясь разглядеть в пламени образ сестры:
– Ты ее видишь? Прямо сейчас? С ней все в порядке? Она в безопасности? Ей не страшно?
Я видела, как она запрокинула голову. Видела, как Матео целует ее шею. Как его рука пробирается ей под юбку.
– С ней все хорошо, – сказала я и быстро отвела взгляд.
Я искала свечу Марниже. Она должна была сразу броситься мне в глаза – высокая, новая. Но я ее не находила.
– Вот Юфемия. – Я увидела, как принцесса мечется на постели, промокшей от золотницы. Ее пламя горело высоко, заставляя воск плавиться и стекать быстрыми струями.
– Феми, – прошептал Леопольд, наблюдая, как жизнь его сестренки сгорает у него на глазах.
– Это ты. – Я указала на свечу рядом со свечой Юфемии. Мне было неловко смотреть на него в пламени. Как он склоняется над столом – прямо сейчас, рядом со мной, – и глядит на свою свечу, на свою жизнь. Эти двое – Леопольд из видения и Леопольд настоящий – двигались в идеальной гармонии.
– Мы должны найти папу, – сказал он и обвел взглядом стол, словно мог распознать нужную свечу. – Свеча Феми почти догорела.
Я начала с дальней части стола, методично осматривая свечи одну за другой. Я чувствовала, что божественное зрение угасает. На счету была каждая секунда.
– Есть! – воскликнула я. – Вот он, я его нашла.
В пламени возник тронный зал. Король Марниже выглядел разъяренным, его лицо побагровело от гнева. Он что-то кричал, тыча пальцем в грудь девушки в одеянии из синей парчи. Марго.
– Он злится на Марго, – пробормотала я, наблюдая за происходящим. – Он кричит на нее. Она плачет.
– Хорошо, – сказал Леопольд. – Может, он наконец разглядел в ней змею, которую пригрел на груди.
Король схватил ее за грудки и приподнял над полом, так что они оказались лицом к лицу. Руки Марго безвольно свисали, и она дрожала от ужаса. Его лицо покраснело, губы скривились в оскале. Король позвал стражников.
Я оторвала взгляд от пламени и взяла в руки свечу Марниже. Неважно, что будет с Марго. Леопольд разберется с ней позже, когда станет королем.
Я замерла, вдруг с пронзительной ясностью осознав, что мне предстоит сделать. Я задую свечу, и Леопольд станет королем.
Внезапно свеча Марниже изменилась, пламя взорвалось ослепительной вспышкой. Воск расплавился, его горячие струи потекли по моим пальцам. Я попыталась поймать ладонью этот жгучий поток, спасти хотя бы часть моей свечи, но это было невозможно.
– Лео! – Я не знала, о чем его попросить. Чем он может помочь.
Но прежде чем он успел до меня дотянуться, пламя погасло, и жизнь короля завершилась.
Глава 56
МЫ С ЛЕОПОЛЬДОМ в ужасе уставились на мои руки. Свечи больше не было. Марниже умер.
Из моей груди вырвался крик боли, обернувшийся горькими рыданиями. Обожженные ладони покрылись волдырями. Я чувствовала, как последний жар пламени растекается по моей коже. Пальцы дрожали, не в силах ни разомкнуться, ни сомкнуться. Воск остывал, слепив мои руки в судорожно сжатые кулаки.