Однажды они оставили игрушку в шкафу на несколько часов, надеясь, что они будут ярче светиться. Но когда Джен открыла шкаф, то увидела, что они не светятся вовсе.
Джен разрыдалась, а реакция Мэта была совсем другой. Если мрак лишил игрушки их могущества...
Тогда он положил их под лампу и оставил на час. Когда он выключил лампочку, то модели машин светились в темноте, как две маленькие голубые лампы.
Небольшое облако плыло по ночному небу, пряча звезды. В городе постепенно погасли огни, только больница оставалась ярко освещенной. Плато засыпало, погружаясь в глубокую тишину.
Ну что же... нужно попытаться пробраться в больницу. Его обнаружили тогда. Но когда он стоял в свете прожекторов, они почему-то не видели его, не могли видеть. Причина этого оставалась для него тайной, но он был уверен, что так оно и было.
Он решил рискнуть. И пошел.
Вообще-то ему нужно было бы одеться во что-нибудь яркое — голубая рубашка с оранжевым свитером, зеленые брюки, алая шапочка с буквой «С» в желтом треугольнике... и роговые очки? Впрочем, это не важно, Мэт решил идти, как есть.
Он шел по краю пустынной равнины, пока не добрался до домов. Теперь он пошел по темной улице.
Странные дома окружали его. Хотелось бы посмотреть на них днем. Что за люди живут в них. Беспечные, веселые, вечно юные и здоровые... хорошо быть одним из них...
Однако он заметил одну особенность в этом городе. Все дома были разными: они отличались, и по форме и по цвету, и по стилю, и по строительному материалу, но в одном они были схожи. Их фасады смотрели в сторону от больницы, как будто она внушала им ужас.
Впереди показались огни и Мэт ускрил шаг. Он шел уже минут тридцать. Да, это была дорога, ярко освещенная двумя рядами фонарей.
Мэт вступил на освещенную полосу дороги и направился к больнице.
Снова он ощутил всем телом присутствие смерти. Впереди его ждала опасность. Банк органов внушал ужас всем жителям планеты: это была жуткая смерть, но Мэт боялся чего-то более страшного.
Люди, которые выходили из больницы, много рассказывали о ней. Таких людей было мало, но они были и они говорили. Так что Мэт вполне мог представить, что ждет его впереди.
Они заметят его, затем в его тело вонзятся усыпляющие пули и его тело на носилках внесут в больницу. А когда он проснется, то у него состоится первый и последний разговор с Кастро. Горящие глаза главы полиции вонзятся в Мэта: «Келлер, да? Помню, мы упустили твоего дядю. А, Келлер. Ты шел сюда, как поселенец с приглашением. Интересно, о чем ты думал при этом, Келлер?»
Что же он ответит на это?
Во сне Иезус Пьетро выглядел лет на десять старше. То, что спасало его днем — прямая спина, тугие мышцы, каменные черты лица — все было расслаблено сном. Его пронзительные голубые глаза были закрыты. Его обычно тщательно причесанные волосы были растрепаны и из-под них виднелась лысина, которую он скрывал. Он спал один, отделенный от жены дверью, которая никогда не запиралась. Он ворочался во сне, спал очень беспокойно, а иногда у него бывала бессонница и он лежал целыми ночами, глядя в потолок. Поэтому Надя спала в отдельной комнате. Но этой ночью он спал спокойно.
Он вполне мог бы выглядеть тридцатилетним. Несмотря на стареющую кожу, он был в хорошей физической форме. У него было хорошее дыхание, благодаря пересаженному легкому, мышцы под морщинистой кожей и жировой прослойкой были тверды, пищеварение хорошее. Зубы, правда, переставленные, были прекрасными. Дайте ему новую кожу, новые волосы на голову, новую печень, замените некоторые кишки...
Но для этого нужно специальное постановление конгресса поселенцев. Если ему предложат пересадку, он согласится, но сам за это бороться не будет. Трансплантация была полностью привелегией поселенцев и они награждали ею колонистов лишь за выдающиеся заслуги. А Иезус Пьетро... нет, он не был слишком щепетилен, но он с неохотой думал о пересадке органов. Ему не хотелось жить с органами какого-то незнакомого человека. Ему казалось, что при этом он теряет свое я. И только страх смерти заставил его несколько лет назад пересадить себе легкое.
Он спал спокойно.
И все события проходили у него перед глазами.
Снимки Полли Турнквист. Кто-то позапрошлой ночью выскользнул из его сети. А вчера от него сбежал Келлер. Какое-то странное ощущение, вернее, пока подозрение, что груз рамробота N 143 имеет гораздо более важное значение, чем полагают поселенцы. Черт побери, простыни все сбились в кучу. И одеяло слишком тяжелое. К тому же он забыл почистить зубы на ночь. Келлер, падающий вниз, в бездну, в ядовитый туман. Может это он вернулся, чтобы преследовать его, мучить его кошмарами?
Шум откуда-то с улицы. Слабый шум, который разбудил его и который до сих пор еще не получил объяснения. Его похотливое желание по отношению к девушке и чувство вины, которое последовало за этой вспышкой. Он даже захотел использовать препарат, который бы заставил пленную девушку ощутить влечение к нему. Прелюбодеяние! Страшный грех!
Искушения. Беглецы. Горячие измятые простыни.
Он снова проснулся.
Он лежал на спине, сложив руки и глядя в потолок. Бесполезно бороться с бессонницей. Вчера он нарушил свое расписание: позавтракал в двенадцать тридцать. Но почему он все время думает о Келлере?
Иезус Пьетро повернулся к телефону.
Незнакомый голос ответил:
— Больница, сэр.
— Кто у телефона?
— Старший сержант Леонард В. Уатт, сэр. Ночной дежурный.
— Что случилось в больнице, сержант?
Вопрос был самым обычным. Иезус Пьетро задавал его каждое утро уже много лет.
— Позвольте мне заглянуть в журнал. Вы ушли в семь, сэр. В семь тридцать майор Янсен приказал освободить тех из задержанных, у кого не было в ухе микрофона. Майор Янсен ушел в девять. В десять тридцать сержант Гелиос доложил, что все освобожденные доставлены по домам. Ммммм...— шелест бумаги.— Все, которые подозреваются в измене, находятся под стражей. Гроб с девушкой функционирует нормально. Произошла ложная тревога в двенадцать . ноль восемь, вызванная кроликом, который пересек линию. На полосе не было обнаружено ничего подозрительного.
— Почему вы думаете, что это был кролик?
— Сейчас я узнаю у дежурных на стене.
— Не нужно. Они сами не знают.— Иезус Пьетро отключился и снова лег на спину. Он стал ждать прихода сна.
Мысли его снова потекли...
... Он не был у Нади уже довольно долго. Может начать уколы тестерона? Он поморщился при этой мысли.
... кролик.
— А почему нет? Из леса.
Иезус Пьетро повернулся на бок.
... Как может кролик оказаться в лесу, где полно ловушек?
... Как может оказаться в лесу живое существо больше, чем полевая мышь?
... Что может кролик делать на Альфа Плато? Что он будет есть здесь?
Иезус Пьетро выругался и снова взялся за телефон. Сержант ответил и Пьетро заговорил:
— Прими приказ. Я хочу, чтобы завтра был обыскан весь лес. Если там найдется что-либо большее, чем крыса, немедленно доложить мне.
— Да, сэр.
— Кстати, где была тревога ночью?
— Сейчас взгляну. Да, в Шестом секторе, сэр.
— В Шестом? Но это недалеко от леса.
— Да, сэр.
Иезус Пьетро попрощался и повесил трубку. Завтра лес обыщут. Полиция что-то совсем обленилась, решил Пьетро. С этим нужно что-то делать.
Стена была наклонена наружу — двенадцать футов бетона, обмотанного колючей проволокой. Ворота тоже были наклонены под тем же углом — градусов двенадцать по отношению к вертикали. Ворота были тяжелыми, металлическими. Они вдвигались в бетонную стену, толщина которой была двенадцать футов. Ворота были закрыты. Прожектора освещали верхний край стены и ворот.
Мэт стоял под стеной, глядя вверх. Да, через стену ему не перебраться. Если его увидят, то конечно, откроют ворота... но они не должны увидеть его.
И пока еще не видели. Цепь его логических рассуждений оказалась верной. Если нечто, что светится в темноте, прекращает светиться, нужно подержать это на свету. Если автомобиль с трудом взбирается в гору, то он поедет быстро, если его пустить с горы. Если копы видели тебя, когда ты прятался, но не замечали, когда ты стоял у всех на виду, то они совсем не увидят тебя, если ты пойдешь, не скрываясь, по ярко освещенной дороге.
Но логика здесь и кончилась.
Мэт повернулся спиной к стене. Он стоял под нависающими железными воротами и смотрел вдоль дороги на город. Там уже погасли почти все огни. Плато было черно вплоть до усыпанного звездами горизонта. Справа звезды были как будто в дымке. Мэг знал, что это туман над бездной.
И затем что-то толкнуло его. Он не пытался объяснить, что именно, даже самому себе.
Он откашлялся.
— Что-то помогает мне,— сказал он громко.— Я это знаю. Мне нужна помощь, чтобы пройти в ворота. Мне нужно попасть в больницу.
Из-за стены доносились звуки: шум шагов, голоса. Это были обычные звуки. Они не имели к Мэту никакого отношения.
А здесь, снаружи, не изменилось ничего.
— Помоги мне,— молил он кого-то или что-то. Он не знал, кого и что. Он не знал ничего.
На Плато религия не существовала.
Но вдруг Мэт осознал, что есть только один путь, чтобы попасть внутрь. Он сошел с дороги и начал искать что-нибудь подходящее для его цели. Вот оно! Обломок бетонной плиты, грязный и неровный. Мэт подошел к воротам и начал барабанить в них.
— Кланг! Кланг! Кланг!
Над стеной появилась голова.
— Прекрати ты, бастард!
— Пустите меня!
Голова оставалась над стеной.
— Ты колонист?
— Верно.
— Не двигайся. Стой смирно! — Человек поговорил с кем-то. Появились обе руки над стеной. В одной был пистолет, в другой телефонная трубка.
— Хэлло, хэлло! Отвечайте, черт побери!.. Уатт? Говорит Хобарт.
Какой-то идиот колонист подошел к воротам и барабанит в них. Что он хочет? Ол райт, сейчас спрошу.
Голова посмотрела вниз.