Котик лихо отплясывал посреди лабораторной спальни, в одной лапке – смартфон от Стива, с льющейся из него залихватской мелодией, а в другой – пустой флакон. На полу – разбросана опорожненная тара из-под возбудителей, шерсть на звере – скатана и торчала сосульками, – явно неплохо он себя попользовал результатами опытов. Истошный рёв и непередаваемый запах зелья наполняли атмосферу.
– Эй, кошак! – позвали мордовороты, с опаской входя в комнату.
Котяра будто не видел закадычных дружбанов, наяривая танец и громко мурча. Музыка смолкла, котик сделал последнее па и раскланялся во все стороны:
– Мяв!..
– Кошааак! – заорали громилы, склоняясь над танцовщиком. Котик увидел перед собой две огромные заросшие хари, задрожал в испуге и зашелся сплошным мявом:
– Мяу, мяу, мяу!.. – он смотрел непонимающе, потом начал пятиться, прикрывая морду флаконом и смартфоном аки двумя щитами.
– Млин, он русский язык забыл, – в удивлении пробормотал Федя.
– Канешн, по ходу вылил все опыты, – заметил Петя. – О, смотри, чувак! – Мордоворот показал приятелю на два флакона, которые целёхонькие стояли на полочке. Этикетки гласили: «Петя» и «Федя».
– Нам оставил? – снисходительно спросили громилы у кота. Зверёныш развёл в недоумении лапами, мордочка выразила готовность помочь, но из горла вырвался бессильный возглас:
– Мяв!..
Академики, довольные и сытые, возвращались домой из знаменитого ресторана. В руках – пакеты из серии «Еда с собой».
– Предлагаю, – декларировал циник. – Щас разбудим этих бугаев-засонь, скажем им «спасибо» за услуги хостес, и выгоним. Мол, валите, до завтра.
– После надо связаться с нашими девушками, – дополнил ботаник. – Женщины по своей физиологической природе – мудрые и хитрые, они подскажут, как нам, с наименьшими потерями, избавиться от Феди и от Пети.
Братцы вывернули из-за угла и прикусили языки. Глазам открылась картина, которую зрачки отразили двумя крупными отдельными деталями:
Самодовольные хари мордоворотов. Их наглые руки, с зажатыми в ладонях «научными» флаконами.
Девчонки с поникшими лицами, покорно стоящие перед атлетами.
– Нееет! – у братиков вырвался трагический стон.
В следующее мгновение, – струи возбудителя обмазали девонек с ног до головы, и с головы до ног. Туда и сюда. Слышалось только характерное шипение струй, все иные звуки сознание деактивировало.
– Нееет!
Четверо из Хамовников повернулись к изобретателям, – мальчики с усмешкой, а девочки – с мученическими личиками.
Картинки в зрачках академиков проплывали лениво, как на замедленной киноплёнке. А потом… всё пришло в резкое движение.
Резко пахнуло конской мочой!.. Облака качнулись, стена дома сжалась и распрямилась, а после двор крутанулся на 360 градусов. Возникло прозрачное объёмное марево в виде шестиконечной звезды, – в нём отразилась усмехающаяся плюшевая морда… Девчонки вспотели, икнули и пукнули. Всё встало на круги своя.
Подружки нехорошо улыбнулись, и… вскинули точёные ножки. С разворота ударили каблуками по ненавистным ухажерам.
– На!.. На!.. – громилы закачались под чувствительными ударами, но устояли. В ход пошли апперкоты, – дружбаны получили по хуку в горло, после – по ноге в яйца и в заключение – по каблуку в грудь. Упали, не пикнув.
– Браво! – обрели полновесный дар речи братцы. Ожесточённо захлопали в ладоши.
Девочки ехидно заулыбались и поманили академиков к себе хищными пальчиками. Через минутку изобретатели ворочались на асфальте, рядом с мордоворотами. На скулах набухали синяки.
– Теперь линяем, – сказала одна подруженька другой. – Пока драная полиция не приехала.
Важно быть принципиальным. Легко иметь принципы, когда ты кот. Гораздо труднее их позволить, когда ты человек.
– Алло! Мне очень плохо. Я – кот… сбежал из цирка, спасите уникальное животное! – хрипел дымчатый котик в трубку айфона, распластавшись на полу лабораторной спальни. Сам зверь обрёл голос, а комнатка была столь же беспорядочна.
Спустя час академики и их ассистенты отсыхали в гостиной кухне, на диване. На лбах – полотенца, на физиях – томительные маски страданий.
Раздался пронзительный звонок в дверь.
– Я открою, – простонал котик, сдвигая с морды компресс. – Это меня спасать приехали… – в лапе по-прежнему была зажата телефонная трубка от Стива.
Четверо парней зловеще, насколько позволяло состояние слабости, уставились на зверя.
– Что? – поморщился котик, стыдливо воротя взгляд. – Между прочим, я ради вас старался… и перестарался.
– Две черепно-мозговые травмы, две гематомы в скуловой области и одно отравление, – диктовал врач медбрату, осматривая поочерёдно пациентов. «Скорая помощь» работала профессионально – провела осмотр, померила давление и пульс, дала по успокоительной пилюле.
– Диплом обмывали и подрались? – спросил доктор у экспериментаторов. Без эмоций, как всегда интересуются врачи.
Аборигены Тибета строят себе дома, разбирая Гималаи на стройматериал. А молодёжь Москвы погружает в проблемы не только себя, но и взрослых. Так было и есть. И, разумеется, будет. До тех пор, пока молодёжь не повзрослеет, дабы окунать в проблемы младшее поколение.
– Типа того, – неохотно проворчали парни, отвечая доктору.
– Ну-ка, дорогой, – врач взболтал порошок и ловко залил его в пасть коту. Тот нахохлился и открыл негодующую пасть.
– Тссс! – отчаянно зашептали ему пациенты, косясь на бригаду «Скорой». – Ток попробуй вякнуть, сукин сын!
– Ик! – булькнул котик. – Ик! – на пол излилась пищевая струйка из брюха, проще говоря, котик рыгнул.
– Отлично! – врач подцепил ложечкой вязкую блевотинку и шмякнул её в пакетик. – Скоро узнаем, чем ты траванулся, дорогой кот!.. Фуу, ну и завоняло, – доктор махнул перед чувствительным носом перчаткой.
Счастье – субъективное состояние, а несчастье – объективное. Реже – наоборот.
– Кошак, ты чё, блин, жрал возбудитель!? – озвучил Леонтий Волков всеобщий вопрос, наплевав на шифровки перед врачами.
– Дэтсл, – застенчиво ответил зверь, показав чутошное расстояние между когтями. – Заодно я им помылся, побрился, занюхался и даже хотел ширнуться… не успел, заколбасило!..
– Настоящий учёный, – уважительно отозвался Миша Зайцев.
– Значит, сдохнет! – глубокомысленно изрекли громилы. – Наверняка!
– Чё? – изумился дымчатый котик.
Доктор и его медбрат очень круглыми глазами смотрели на диалог.
– Надышались здесь ядовитыми парами… – процедил доктор.
– Как ни прискорбно признавать, но я вынужден констатировать, что наш эксперимент на грани катастрофы, – уныло сказал Миша Зайцев.
– Опыт в полной заднице, – не менее уныло дополнил Леонтий Волков.
Сводные братья находились в лабораторной спальне, грустными глазами параномируя по комнате. Помещение имело вид пристанища бомжей: постели разбросаны скомканными тряпками, валялись опорожнённые флаконы, пробки и ипун-трава, пол – в мутных пятнах, на столе – «химический» бардак, на подоконнике – криво перевёрнутый ноутбук, на гардине висят белые халаты, бадья с конской мочой – пуста. Последствия визитов онанистов и фестиваля кота.
– А эт чё? – циник нагнулся и достал из-за дивана фигуристый флакон, внешне целый. – Иван, – прочитал он на этикетке. – Надо же, последняя живая порция возбудителя.
Было то ли утро, то ли вечер. Мордовороты «слились» в Хамовники зализывать раны, девочки стопудов потеряны как любовницы и друзья, кот загремел в больничку. Сами изобретатели встряли по полной, – того и гляди, нагрянет драная полиция, и второй финт с возбуждением уже вряд ли прокатит. Главное же:
– Завтра папа с мамой приезжают, – обречённо констатировал ботаник. – Прислали смс. Просят обмазать стены квартиры уважением и любовью, и с трепетом их встретить.
Смысл быть академиком есть. Но иногда он теряется. После иногда находится, а иногда нет. Своему времени своя судьба, – можно и так.
– Что мы делали неправильно? – вопросил Волков. И сам же ответил: – Мы всё делали правильно. Е?
– Строго по рецепту возбудителя от Распутина, – подтвердил Зайцев.
У каждого человека личная история успеха, уникальная как отпечаток души. И клонировать этот успех нельзя, а натягивать на себя – вредно.
– Да-да-да, – Леонтий глубокомысленно рассмотрел флакон с этикеткой «Иван». – Кстати, а где рецепт?
– Здесь, – Миша показал фото на смартфоне. – Скрин с форума, где я его и нашёл.
– Это ж не по-русски! – вгляделся в фоточку циник.
– Оригинал на французском, я ж говорил.
– А почему по-французски? Чё за дичь, млин?!
– Понимаешь, у Распутина был доверенный камердинер Мориц, француз по происхождению, если верить источникам, – охотно рассказал ботаник. – И, скорее всего, именно Мориц и записал рецепт после смерти старца. А поскольку камердинер был французом, то…
– Плевать, – отмахнулся Волков от деталей. – Ты знаешь французский?
– Не… поиск от «Google» в помощь. А потом перепроверил в онлайн-переводчике от «Yandex», который подтвердил перевод от «Google»! Вот он сам, – Зайцев засветил другую фотку.
В XXI веке Интернету доверяют больше, чем телевизору, интуиции и соседу. И единственную конкуренцию Ему в этом смысле составляют книги, но книги молодёжь не читает. Впрочем, ботаники непогрешимы и уламывать их на признание в погрешности бесполезно.
– Ясно, – кивнул Леонтий Волков. – Тогда приступим к уборке? Как минимум полкомнаты надо выкинуть в помойку. – Он отставил флакон «Иван» и засучил рукава рубашки.
– Что не так? – насторожился Миша Зайцев. Последний шанс отличается от всех других тем, что за него особенно цепляешься.
– Да бесполезняк! – усмехнулся Волков. – Бери швабру и забей на науку.
Миша Зайцев молча смотрел на братца сквозь профессорские линзы. Во взгляде – просьба, разбавленная недовольством.