– Возможно, все проще, – ответил я.
Над Атлантикой всходило солнце, и серая школьная доска начала отливать золотом. Под этой сверкающей патиной скрывался целый мир, населенный фантастическими существами, для которых наш мир был смертоносен. Хищники и жертвы, от гигантских до микроскопических, – океан казался пустынным и одновременно набитым битком. В моих последних снах он был полон драконов.
– Подобно Ланселоту, – сказал Вош, – он шествует по равнине навстречу року под барабанный бой своих грехов.
– Кто это сказал?
– Я, – улыбнулся Вош.
Тинтагель, Корнуолл, Соединенное королевство, замок Камелот
00:06:35:10
Луна освещала развалины замка на отвесной скале. Волны с грохотом разбивались о камни, шум прибоя был слышен даже на высоте трехсот футов. Далеко в море бушевал шторм. Западный горизонт заволокли черные тучи, их пронзали молнии, но это было слишком далеко, громовые раскаты не достигали руин.
Тысячелетние камни, выбеленные солнцем, изъеденные ветром и дождем, торчали из земли, как редкие гигантские зубы. Когда-то здесь были великолепные залы, внутренние дворы, палаты с высокими потолками. Где-то среди этих каменных завалов находился и зал с круглым столом, за которым собирались король и его рыцари, в том числе храбрейший рыцарь королевства, лучший друг короля и мой предок, чья неверность привела к разрушению белокаменного замка и гибели его любимого монарха.
В полночь в Камелоте не было ни души.
– Где Журден? – спросил я.
– Ты и сам знаешь, – ответил Вош.
Конечно же, я знал. Плосколицый Номер Два и Куница остались в «лендровере», а мы с Вошем спустились по вырезанным в скале ступеням. На восточном берегу залива был вход в пещеру – зияющая пасть, обращенная к океану и беззвучному шторму.
Мы вошли в пещеру Мерлина. Вдоль стен горели факелы. Наши тени убегали по полу и взбирались на противоположную стену, где примерно на высоте груди имелся естественный выступ, на котором были расставлены кругом улыбающиеся черепа.
– Чьи они? – спросил я в ужасе.
– А ты не догадываешься? – отозвался Вош.
В глазницах плясали черные тени, и создавалась иллюзия, будто они живые и глядят на меня, пока я, оцепенев от страха, смотрю на них, а ветер свистит и воет в невидимых расселинах.
– Это рыцари Священного ордена, Альфред. Вот Виндимар из Сведберга. Вот Биллот из Сент-Этьена. А вот этот – Камбон из Сицилии. Те, которые ближе к тебе, – лорд Беннасио и, конечно же, великий Бернард Сэмсон, наследник Ланселота.
Так вот зачем Журден отправился в Пенсильванию! За тем же он приезжал и в Ноксвилл. Он раскапывал могилы рыцарей и забирал их головы.
Я пересчитал черепа. Двенадцать. Когда-то давно, в квартире дяди Фаррела, отец сказал: «Теперь нас осталось всего двенадцать…»
– Как видишь, в центре оставлено место для еще одного черепа, – сказал сзади Вош. – Почетное место.
«Последний рыцарский поход… за Тринадцатым Черепом».
– Это место для меня, – произнес я. – Тринадцатый Череп – это я.
Неудивительно, что Вош посмеялся надо мной в самолете. Я кто угодно, только не миф. Журдена не интересовал магический череп, который выточил из хрусталя Мерлин. Предмет его интереса заключался совсем в другом. Как не была богиней, сидящей по левую руку от Бога, СОФИЯ, так не был Черепом Судьбы и Альфред Кропп.
Вош приобнял меня за плечи, словно утешая. Этот жест был до того неуместен, что меня чуть не вырвало. Я стряхнул его руку и заявил:
– Я никогда не состоял в Ордене. О том, что отец был рыцарем, я узнал только после его смерти. Я не имею к ним никакого отношения.
Вдобавок на мне лежала ответственность: это я украл меч и передал его отцу Журдена, из-за чего они все погибли. Поставить мой череп в центр круга из черепов последних двенадцати рыцарей на земле, которые умерли, исправляя мою ошибку, – жест более чем непристойный!
Вош растворился в темноте и через минуту вернулся с каким-то длинным тонким предметом, завернутым в белый атлас. Он потянул за уголок, и ткань упала на пол пещеры.
– Прощальный подарок. – Вош протянул мне черный меч, который я оставил в Ноксвилле. – От верного Альфонсо Нидлмайера.
Я взял меч. Клинок переливался в свете факелов. Меч последнего рыцаря, череп которого взирал на меня с каменного выступа.
– Знаешь, – сказал я, – было бы гораздо проще отрубить мне голову еще в Монтане.
– Проще… но далеко не так романтично.
Вош взял меня за локоть и повел в конец пещеры. Наши тени бежали впереди и заползали на стену. Ему не обязательно было меня сопровождать. Я знал дорогу. Я уже ходил по этой тропе. Мы подошли к широкой трещине в стене – там начинался ход в потайную пещеру, где я, спасая мир от гибели, впервые воспользовался мечом Беннасио.
Вош остановился.
– А теперь я должен попрощаться с тобой, Альфред. Больше ты меня не увидишь.
Я посмотрел через его плечо на черепа. Я не видел его, но он мог видеть меня.
Вош проследил за моим взглядом.
– Разве найдется более удачное место для могилы, Альфред? Здесь, под самым дорогим их сердцу символом, в последнем прибежище волшебника, который внушил простому крестьянскому мальчику, что он способен создать рай на земле! И сегодня вечером круг замкнется. Ланселот обрушил стены замка наверху, а теперь его сын заплатит за их падение внизу. Конечно же, тебе здесь и место!
Я шагнул в проход.
– Adieu, adieu, Альфред Кропп! – негромко крикнул мне вслед Вош. – «Страшись проклятья сироты святого ввергнет в ад! Но верь, проклятье мертвых глаз ужасней во сто крат!»[24]
Под ногами хрустела каменная крошка. Проход временами сужался настолько, что я был вынужден боком протискиваться между острыми как бритва камнями. По сырым стенам стекали капли влаги, свист ветра у входа превратился в пронзительный вой – это призрак Мерлина оплакивал гибель королевства любви. Я прикоснулся к острым камням, и они напомнили мне о зубах дракона. Вход у меня за спиной был его губами, а я находился в пасти и двигался к глотке.
Наконец я добрался до главной пещеры. Год назад я умер здесь, в брюхе дракона. И теперь, как тогда, у меня не было выбора. Все так и будет длиться, пока я не остановлю. Я не просил об этом, но получил. Как выразился Нуэве, «дар, но не богатство». Богатство можно припрятать, а дар – нет.
У меня были дары, которые надлежало раздать. Дар для Нидлмайера, дар для Сэма и, как ни странно, дар для Журдена Гармо.
Я вошел в пещеру.
Пещера волшебника
00:05:25:19
В драконовом брюхе не было ориентиров. Стены и потолок скрывали черные тени, и через пару шагов уже не удавалось понять, где находишься – в центре пещеры или ближе к стене. Куда не встанешь, везде будет центр.
Вот там и стоял Журден с черным, таким же, как у меня, мечом в руке. Сквозь трещины в потолке в пещеру просачивался рассеянный свет. В его лучах Журден был похож на призрака.
Я направился к нему. Когда между нами осталось десять футов, он скомандовал:
– Стой.
Я остановился.
– Ты знаешь, кто я? – спросил он.
Я не ответил. Конечно, я знал, кто он, а он знал, что я знаю. У меня было чувство, что Журден готовился к этому моменту и многократно отрепетировал дальнейшее после нашей встречи в Ноксвилле. Он действовал по сценарию, который сам написал и переписывал снова и снова, пока не выучил наизусть.
– Я сын человека, которого ты убил в этой пещере.
– А я сын того, кого он убил в Хативе, – ответил я.
– Да, сын последнего в роду Ланселота. Скажи мне вот что, Альфред Кропп, известно ли тебе, какого рода я?
Я не знал. Мне не рассказывали о родословной рыцаря Могара.
– Из рода Мордреда, – сказал Журден. – Мордред – единственный сын короля Артура. Я – истинный наследник короля и трона Камелота. Теперь ты понимаешь, почему мой отец притязал на меч? Он принадлежал ему по праву.
– Мордред убил короля Артура, – заметил я.
– Он отнял его бренную жизнь. А твой пращур, который предал короля, забрал его душу и отдал его в руки матери Мордреда. Если бы не Ланселот, Камелот бы не пал.
Двумя руками Журден поднял меч и поднес клинок к груди.
– Леди приходила ко мне во сне, – сказал он. – Твоя кровь смоет проклятие рода Артура. Камелот возродится, и архангел вернет меч… Вернет мне, последнему сыну Артура. Итак, Альфред Кропп, давай закончим то, что тысячу лет назад начали наши предки.
Журден бросился на меня. Его меч со свистом обрушился на мое темя, и я едва успел отразить удар. Черные клинки сшиблись. Зазвенел металл. Я с трудом устоял на ногах. Брызнула и полетела во тьму стальная пыль.
Журден усилил нажим. Я шагнул к нему, левой рукой перехватил кисть с мечом и рывком опустил ее вниз. Теперь мой клинок был свободен, и я всадил его в бок Журдена. Сталь натолкнулась на ребро и чиркнула по животу. Глаза Журдена расширились.
Он отступил. Я не тронулся с места. Журден стоял передо мной и тяжело дышал, его белая сорочка заблестела от крови.
– Может, хватит? – спросил я. – Мы ничего не должны нашим отцам, Журден. Они мертвы. Все рыцари умерли. Замок просто груда камней, а через тысячу лет и они сгинут. Меч не вернется. Забудь о нем.
Журден перебросил меч в левую руку и снова пошел на меня. Я увернулся и нанес удар справа. Острие моего меча распороло сорочку Журдена и на два дюйма вошло в живот.
И тут в голове раздался голос его отца: «Благородный Беннасио рассказывал тебе, как встретил смерть твой отец? Я истязал его. Я исполосовал его всего, пока он не начал умолять на коленях, чтобы я его прикончил…»
Журден открыл рот, словно желая что-то сказать, и начал, пошатываясь, отступать. Я остался на месте.
– Я не хочу тебя убивать. Я никогда никому не желал смерти. Даже твоему отцу, но у меня не было выбора. Однако сейчас он есть, как и у тебя, Журден. Ты можешь забыть обо всем. Мы оба можем все забыть.