Бирн сказал: "Хочешь, я перекину его через спину его лошади? Мы можем повести его обратно к Поупс-Рок, чтобы вся стая могла похоронить его как следует".
"Нет", — сказал Джаспер. "Мы еще не покинули этот город, и Корбин ни за что не ляжет в землю".
Джаспер присел на корточки рядом с трупом Корбина и приподнял подбородок мертвеца. Правого глаза Корбина не было. Шарик вошел в глазницу, но не вышел, затерявшись где-то в смятом мозговом веществе. Джаспер полез в мешочек цвета гри-гри, висевший у него на шее, и достал оттуда небольшую кучку талисманов — мрамор цвета радуги, два камешка серы, мертвую саранчу, оловянную фигурку собаки, мумифицированный палец ноги ребенка. Он тряс их в руке, как гремучую мышь, и глубокомысленно напевал. Его глаза закрылись, рот открылся, клыки сверкнули, хотя солнца не было, и, когда он заговорил, в небесах раздался гром, похожий на грохот копыт тысячи скачущих лошадей.
Бирн наблюдал за происходящим, затаив дыхание. Глаза Лероя остекленели.
Песнопения Джаспера были похожи на песнопения индейского шамана, но в них была угроза, скорее призыв, чем молитва. Когда пламя охватило салун, крики паники эхом разнеслись по деревне. Койоты не обращали на них внимания. Рука Джаспера сжалась в кулак, и из меж пальцев хлынул странный свет, который вовсе не был светом. Это было черное сияние, непостижимое, не похожее ни на что, что когда-либо видел Бирн, на солнечные лучи, рожденные из ружейного дыма и древесного угля. И, в отличие от естественного света, оно было люто холодным, заставляя дыхание мужчин замирать. Когда Джаспер наклонился к фосфоресценции, она осветила его череп под плотью, большой и звериный. Он глубоко вдохнул его пары, а затем наклонился к Корбину, накрыл его рот своим и втянул черноту в легкие мертвеца. Тело мгновенно забилось в конвульсиях. Лерой отступил назад, бормоча, как будто собирался описаться. Джаспер взял большой палец ноги ребенка и засунул его в дыру, где был глаз Корбина, — ноготь вылез наружу, как гнилая роговица.
Когда Джаспер произнес что-то на иностранном языке, глаз Корбина открылся. Он издал крик, когда его вырвали из чрева смерти. Джаспер помог ему встать, и из ушей Корбина потекла черная струйка крови.
"С возвращением", — сказал Джаспер.
Корбин захрипел, как жаба, когда попытался заговорить.
Лерой вытащил кляп. "Господи! Что, черт возьми, вы с ним сделали, босс?"
"Вы говорите о воскресителях. Ну, я один из них. Не упырь, торгующий телами, как эти ублюдки в Оникс Бэнксе. Вместо того, чтобы продавать мертвых, я научился их возвращать. Воскреситель. Некромант".
Бирн подошел ближе к ожившему человеку. "Корбин? Это действительно ты?"
Корбин посмотрел на Бирна, но не узнал его. Джаспер похлопал Корбина по плечу.
"Мертвые не очень-то годятся для разговоров".
"Он в сознании?" спросил Бирн.
"Его мозги с таким же успехом могли бы быть миской заварного крема с этой пулей в голове".
"Черт, Джаспер. Зачем вообще было его возвращать?"
"Я должен был догадаться, что ты не захочешь этого делать". Джаспер покачал головой. "Иногда мне кажется, что ты просто собачий калека. Нам здесь нужны люди, Лютер. Этот ублюдок Маккейн сказал, что это мирный город, но мне кажется, что эти люди не уклоняются от самосуда. Корбин, может, и не настолько в порядке с головой, чтобы стрелять из пистолета, но он все еще может драться. Когда мертвые вернутся, я могу сказать вам следующее — они будут не в лучшем настроении".
Бирн потер затылок, татуированный номер покалывал.
"Откуда нам знать, что он будет на нашей стороне?" спросил Бирн. "Я имею в виду, если у него мозги набекрень, как он вообще поймет, куда направить эту ярость?"
"Не будь простаком. Он подчинится, потому что я его правитель, тот, кто вернул его с того света. Он убьет того, кого я, черт возьми, скажу ему убить, и съест того, кого я, черт возьми, скажу ему съесть. Эти импульсы заложены глубоко в сердце Койота, будь он живой или мертвый. Мне остается только играть в кукловода".
Они приблизились к часовне, как стая волков, которой они были, Джаспер ехал впереди, а двое других мужчин поддерживали его с флангов на своих лошадях. Труп Корбина шел пешком, передвигаясь на негнущихся ногах, не сгибая коленей. Его голова постоянно дергалась, а из одной ноздри текли сопли. И часовня, и прилегающий к ней приют выглядели именно так, как помнил их Бирн. У него свело желудок, и, хотя он знал, что не должен этого делать, часть его души зудела от желания сжечь церковь дотла.
Джаспер принюхался к воздуху, пытаясь уловить запах, по которому он шел. Его лицо скривилось от разочарования. "Что-то затуманивает запах. Или кто-то". Он посмотрел на двери часовни. Они были закрыты на засов. "Я думал, что дом Бога всегда открыт". Джаспер усмехнулся. "Видимо, добрый Господь настучал на нас, предупредил этих библеистов, что мы придем. Даже Бог — стукач, грязная крыса".
Бирн поправил пальто, почувствовав внезапный дискомфорт. Он знал, что скоро начнется бойня, если он не вмешается. Он чувствовал запах крови, исходящий от его товарищей-койотов. Жажда Джаспера ко всему злому была ощутима. С наступлением ночи начнутся превращения, и, поскольку он находился в одном цикле со своими собратьями, Бирн тоже изменится, даже если это будет против его воли. Кого бы он тогда насиловал и убивал из своих бывших друзей и соседей? Чьих детей будет пожирать?
Ему пришла в голову мысль. Что, если они найдут то, что искал Джаспер? Было ли безумием думать, что он сможет убедить Джаспера вернуться назад после того, как они найдут это? Сохранит ли это жизни в Хоупс-Хилле? Если бы они разнесли этот город в поисках этого, была бы массовая смерть, но если бы он смог разыскать этот волшебный боб, массовое убийство было бы ненужным и отняло бы много времени, не так ли?
"Держу пари, что оно здесь", — сказал он, глядя на часовню.
Джаспер повернулся. "Теперь ты эксперт, да?"
"Думаю, в этом есть смысл, не так ли? Если здесь находится что-то, обладающее магической силой, разве церковь не завладеет этим? Разве они не могли бы попытаться оградить тебя от этого, омрачить запах и тому подобное?"
Джаспер посмотрел на закрытые двери. "Они обращаются к Христу за защитой, используя крест против вампиров и тому подобное, так мне рассказывали. Может быть, в этом еще есть сила".
Джаспер сошел с коня и достал свой охотничий нож, повертел его в руке — кровь ковбоя засохла на лезвии. Остальные койоты выпрыгнули из седла, и Бирн почувствовал, как холодный пот выступил у него на шее. Надеюсь, часовня была пуста, но если несколько христиан были брошены этим львам, чтобы спасти остальной город, это была небольшая плата. И разве не эти святоши всегда проповедовали важность самопожертвования? Пусть они, черт возьми, докажут это.
Вожак стаи приказал выломать дверь. Лерой принялся за работу со своим томагавком, расщепляя настил. Бирн сделал три выстрела, пока замок не отвалился. Корбин в своем неживом состоянии с тупым послушанием царапал и грыз дерево. Когда двери распахнулись, Койоты шагнули внутрь. С наступлением ночи часовня погрузилась в тень. Скамьи были пусты, пюпитр бездействовал. Они посмотрели на простой, белый крест без Христа, и Джаспер фыркнул.
"Да", — сказал он. "Да".
Он подошел к кафедре и запрыгнул на помост, глубоко фыркая и рыча. В тени он выглядел как доисторический зверь, бродящий туманным и сырым по дому святого.
"Чувствуешь запах?"
"Да", — сказал Лерой.
Бирн тоже. Вкусный запах крови невозможно было перепутать ни с чем.
Джаспер замолчал, навострив уши. За негромкими раскатами грома Бирн услышал голоса, доносившиеся из задней комнаты. Он ожидал услышать в них страх, но вместо этого услышал восторг. Это были женские голоса, стонущие, как шлюхи, которым за это платят. Лерой хмыкнул и поправил свою промежность. Рядом с ним идиот Корбин хихикал, пуская пузыри слюны. Когда Джаспер заметил дверь, ведущую в заднюю комнату, койоты последовали за ним, держа оружие наготове на случай, если это ловушка. Бирн прикусил губу. Запах крови в этом месте снова заставил его внутреннего ребенка содрогнуться от ужаса, и это разозлило человека, в которого он превратился. Часть его души хотела обрушить на них свой гнев, чтобы отомстить за погибшего мальчика. Когда Койоты открыли дверь, они отступили назад. Даже у Джаспера отвисла челюсть.
Три монахини корчились на полу в потоках крови. У одной из них платье было задрано до пояса, и она вводила и выводила распятие в свой половой орган. Подросток-хорист лежал под пожилой монахиней, которая сидела на нем верхом, ее отвисшие сиськи болтались перед его лицом, как мешки в седле. Другая сестра была одета только в головной убор и обливалась кровью, бьющей из фонтана, предназначенного для святой воды.
На стене висел еще один крест, гораздо более грубый, чем тот, что стоял в зале часовни. Он был сделан из кусков ящиков для перевозки грузов, а страницы из Библии были прикреплены к нему колючей проволокой.
Дыхание Бирна замерло в груди.
На этом кресте висела сестра Мэйбл, в ее ладони были вбиты железнодорожные зубья. Ее халат был заляпан кровью, а нательный платок был снят, чтобы еще один клубок колючей проволоки мог расположиться на ее черепе. Она смогла поднять голову, и ее глаза встретились с глазами Бирна, который сразу же узнал ее, несмотря на то, как она постарела, и хотя Бирн никогда не видел ее без головного убора, это прекрасное лицо невозможно было перепутать, даже когда оно было искажено в агонии.
"Лут… " — пробормотала она, не в силах закончить.
Джаспер шагнул вперед, кровь запеклась на его сапогах.
" Это здесь", — сказал он.
Но Бирн знал это. Сила была настолько интенсивной, что любой волчонок мог ее обнаружить. В присутствии этой силы Бирн содрогнулся от беспредельного ужаса. Она леденила его до мозга костей. Это была корчащаяся масса без формы и цвета, энергия настолько мерзкая и развратная, что у него на глаза навернулись слезы и перехватило дыхание.