— Людей наймаю[10], помогают кто чем может. А тебе шо надо, сынку?
Разговор длинным не получался, да и глупо было бы вести светскую беседу ни о чем с человеком, которому так мало осталось на свете Божьем.
— Может, вам сейчас помощь нужна? — я шел к цели напрямую.
— Чого ж не нужна, нужна, курнык[11] вычистишь? — бабка зыркнул на меня острым взглядом из-под опухших век. Проверяла, насколько мне нужда припала, что ли?
— Отчего не вычистить? — я пожал плечами.
— Тільки в мене грошей нема,[12] — я опять пожал плечами.
— Ну и не надо мне денег.
— Ладно, вот тебе струмент, працюй[13]…
«Струментом» оказалась лопатка примерно таких размеров, какие используют для чистки печек. Куриный помет собирался и аккуратно складывался в полиэтиленовые мешки: ценное удобрение пропадать не должно! В тесном курныке было трудно развернуться, воняло отменно, я несколько раз выходил на улицу, чтобы глотнуть свежего воздуха и недобрым словом вспоминал проклятых капиталистов. В году восьмидесятом мне попался журнал «Америка», в котором на первой странице красовался их лайнер из самой «падучей» марки ДС, а вся вкладка была изукрашена фотографиями с американской птицефабрике, где негры в респираторах тащили вязки кур на скорую расправу. И как я завидовал этим неграм, которые в своей занюханой Оклахоме (Неваде, Небраске), имели эти трижды клятые респираторы, а я вот не имел. Вот так, в борьбе с расистскими предрассудками, я провел два часа своего драгоценного времени. Дело было сделано, табачок-самосад уже отягощал карман моих брюк, оставалось немного.
Но тут ветер переменился, и я понял, что первым делом стоит все-таки помыться. Аммиачный аромат курятника так крепко впился в мое тело, что я первым делом побежал в летний душ. Вторая водная процедура за день окончательно настроила меня на какой-то мирный, особенный лад. Даже курить как-то расхотелось. А вот накатить соточку, да под борщец! Это было бы замечательно! А тут, как из-под земли, тетя Маруся, оказывается, что борщ уже на столе.
На столе, кроме борща, оказалась и свежайшая молодая картошечка, рассыпчатая, только отваренная, посыпанная петрушкой и укропом, сдобренная маслом и чесноком, и салат из порезанных крупными дольками огурцов и помидор, заправленный душистым домашним подсолнечным маслом, а еще и бутылочка крепкого первачка (помня мои пристрастия, тетя Маруся казенку не доставала). В крынку было налито парное молоко (для меня лично самый большой наркотик на свете). Я налил в граненые чарочки первачка, как говориться: «Поехали!»
Тетя Маруся ела, как говорится, «в приглядку». Не столько ела, сколько смотрела, как ем я. Она вообще питалась по-птичьи: там клюнет, там попробует, там чего-то отщипнет. Я никогда не видел, чтобы она ела за обеденным столом, разве что на свадьбах да поминках. И то, опять же, как птичка… Я удивляюсь, как у нее остается сил: жить, работать, постоянно находится в движении…
После обеда тетя Маруся имела привычку прилечь. Отдыхала она днем тоже по-птичьи: небольшими короткими урывками, один-два раза в день ложилась в постель минут на двадцать-тридцать, никогда не больше. Спала она или нет, я не знаю, но ритуал «отдыха», короткой своеобразной сельской «сиесты» соблюдался постоянно.
Я решил послеобеденное время провести «со вкусом». Взял тетрадку и пошел. Огород тети Маруси плавно спускался вниз, а внизу, за огородом, начиналась река Мелява, тихая, спокойная, соединяющая два озерца и ничьим приток не являющаяся. Этот берег реки был повыше и резко обрывался к воде. Иван довольно давно выложил спуск к реке камнями, получив импровизированную лестницу, а на берегу, под роскошной ивой, сделал скамеечку. На этой скамеечке он любил сидеть в редкие минуты отдыха и наблюдать за тем, как бежит вода в реке… Когда-то, незадолго до смерти, Иван сделал и кладку: берега речушки были болотистыми и поросли камышом. Чтобы иногда порыбачить, Иван и сделал кладку: набросал автомобильных шин, на которые сверху постелил доски. Года два назад кто-то жег камыш, кладка почти полностью сгорела, остались только кое-где шины, почти не тронутые огнем. Тетя Маруся любила сидеть на той же лавочке и наблюдать за тем, как Иванко ловит рыбу. Он, в отличии от других сельских, никогда не ловил сетью, а закидывал одну закидушку на резинке и ловил всегда только одной удочкой. Поймав три-пять хвостов, Иван рыбалку оканчивал. И очень редко, разве когда ждал гостей, мог наловить рыбы побольше.
Я расположился на живописном берегу реки (в этом месте Мелява делала плавный изгиб и меняла русло почти под прямым углом), вытащил тетрадку и записал:
«14-е июня. Купил ноутбук. Потратил 4 820 гривен».
Курить мне как-то не сильно уже и хотелось. Но самосад был. Покойный дед Макар, сосед тети Маруси, давным-давно обучил меня премудростям скручивания «козьей ножки» и курения сельского самосада. Сельский табачок мог оказаться довольно ядреным, так что курение самосада — это была даже не наука, а великое искусство, из которого мне известны были только азы.
Я аккуратно, по инструкции, скрутил курительную принадлежность, закурил, затянулся густым дымом и чуть не поперхнулся. Самосад оказался таким термоядерным, что по сравнению с ним Гавана просто таки отдыхала. У меня сперло в груди, я постарался прокашляться, освобождая легкие, потом встал, сделал несколько круговых движений руками, чуть лучше вентилируя легкие… Потом присел на лавочку и стал смотреть очумело в какую-то точку на горизонте, где маленькое белое облачко в виде собачки гонялось за ярким шаром медленно уползающего солнца.
Что такое четыре тысячи восемьсот двадцать гривен? Ерунда. Тонкая пачечка денег, особенно, когда они по 200 гриваков в одной купюре. Но мне выдали эту сумму в банке исключительно двадцатками. Белобрысая кассирша, Марта, с тонкими чертами лица, худенькая, почти-что прозрачная в кости, извинялась, объясняя, что такую сумму, в принципе, надо заказывать и оговаривать, какими купюрами хотите, тогда и будет, что хотите, но я-то знал, что все это ерунда и зависимость в этом вопросе не от моего заказа, а от наличия купюр нужного достоинства в кассе. Тем более, что и заботы никакой не было, так, мелочное неудобство.
Я собирался создавать свою финансовую империю. Для человека с моими амбициями фирма или концерн как-то мелковато. А вот финансовая империя — именно то, что надо. А как создавать империю без компьютерной техники? Бред! Я тут же решил начать трудиться над тем, чтобы приобрести соответственную технику. Сегодня решено было прибарахлиться ноутбуком. Я мог позвонить Вовчику и поспрашивать его про бэушные модели. Через его фирму постоянно проходили машинки, сдаваемые в продажу или на обмен, владельцы которых обзаводились более мощными монстрами из разряда «компьютер-что-всегда-под-рукой».
Но теперь у меня во внутреннем кармане находилась увесистая пачка из двухсот сорока одной купюры номиналом в двадцать гривен. А это означало, что я могу себе позволить купить новый ноутбук, пусть и не самый роскошный, но новый. Игра стоила свеч! Я опять-таки не пошел в маленькие компьютерные фирмы, где у меня были друзья, и где я мог рассчитывать на приличную скидку: дело в том, что в таком случае мне пришлось бы ждать мой мобильный компьютер от трех до десяти дней, а я этого не желал. Поэтому сразу же направился в магазин «Компьютерный свет». Сеть этих магазинов была не только в нашем городе, но и столице, да и в каждом областном центре можно было найти помещение под тремя концентрическими кругами с буквами КС — торговой маркой сети этой магазинов.
Вежливый менеджер. Предупредительный официант… тьфу ты, продавец-консультант. Я смотрю, сравниваю, переворачиваю крышки, оцениваю модели. И тут я вижу нечто. И сердце мое замирает. Это ноутбук на аэмдэшном процессоре! И марка вполне приличная. И цена. А характеристики! Да такой Интел стоит на триста баксов дороже. Дело в том, что в конкурентной борьбе АМД и Интела я на стороне АМД. Аэмдэшные процессора быстрее и думают как-то для меня понятнее, нежели интеловские. Тонкий серебряный корпус, отличные характеристики видео, пишущий дивиди-рум. Да и матрица просто великолепная. Я получаю оперативную систему «Виста» (по словам менеджера, лицензионную, что не есть правдой, поскольку диск с самой операционкой остался у него) и компакт-диск с откровенно пиратским программным обеспечением, которое мог установить на своем компьютере самостоятельно (типа подарок лично от менеджера).
Я освободился от двухсот тридцати девяти купюр (при этом оставил червонец менеджеру «на чай»). Возвращаться домой на маршрутке, а тем более пешком, мне не хотелось. Тем более, купив ноутбук возвращаться пешкарусом, подвергая ценную вещь риску уворовывания! Нетушки! Я схватил такси и за сороковку очутился дома.
Дома я включил компьютер, экран которого засиял ровным голубым светом, поставил установку взломанного майкрософтовского офиса (никто никогда не заставит меня отказаться от офиса Майкрософта ради каких-то мифически удобных альтернатив, но никто и никогда не заставит меня покупать его дорогущую лицензионную версию — пусть биллгейтс сбросит на офис цену, а вот тогда и посмотрим).
После этого я отправился на кухню и понял, что погорячился. Холодильник был практически пуст (кроме полулитровой банки с окрошкой и бутылки кваса в нем ничего не было). Что же, на ужин будет окрошка. А вот завтра надо обязательно пройтись по продуктам.
Глава девятаяЧто за хрень?
Когда происходит что-то непонятное или необычное — никогда не надо торопиться. Ничего нет хуже, чем делать поспешные выводы. И не потому, что «поспешишь — людей насмешишь», отнюдь. Главное, что скороспелые выводы ведут нас по неправильной дороге. Нельзя сказать, что длительные глубокие, мудромысленные размышления я